class="p1">– Я дремал в машине по дороге сюда. Сделай так, будто я не просыпался, оказавшись здесь, – до тех пор, пока не проснусь после твоей операции.
Она обдумала это:
– Это может и сработать. Если я проделаю все достаточно медленно, даже шрама не останется.
– Значит, так и сделай.
Она встала, подошла к обшарпанному старому деревянному шкафу у стены и отворила дверцу. Помимо всякого прочего хлама, в нем стоял старый, с дисковым набором телефон на длинном шнуре. Отец Фортхилл сам протянул сюда провод через гипсокартонную перегородку от розетки в соседней комнате. Она принесла телефон и осторожно поставила мне на грудь. Потом направилась к двери – такой же старой и обшарпанной.
– Вы же понимаете, – произнесла она, задержавшись у двери, – что я могу все это изменить, Гарри. Что могу выяснить, кого вы хотите использовать, чтобы убить себя. Я могу выудить это у вас из головы, позвонить и все отменить. А вы и не узнаете.
– Ты можешь сделать так, – тихо ответил я. – И я ощущаю себя совершеннейшим ублюдком, прося это у тебя, Кузнечик. Но мне больше некого просить.
– Вы могли бы позвонить Томасу, – возразила она. – Он заслуживает правды.
Томас. Мой брат. Моя семья. Когда меня не станет, он останется единственным родственником Мэгги. И Молли говорила верно. Он заслуживал правды.
– Нет, – произнес я чуть слышно. – Расскажешь ему потом, если захочешь. После. Если расскажешь раньше, он не стерпит. Попытается помешать.
– А может, это и правильно?
– Нет, – так же тихо ответил я. – Неправильно. Но он все равно попытался бы. Это мой выбор, Молл.
Она взялась за дверную ручку, но снова задержалась:
– Вы никогда раньше не называли меня «Молл».
– Приберегал на потом, – признался я. – На те времена, когда ты перестанешь быть моей ученицей. Хотел проверить, как выйдет.
Она улыбнулась мне. Смахнула слезинку.
А потом вышла.
Минуту я собирался с мыслями. Потом набрал заграничный номер.
– Кинкейд, – отозвался в трубке ровный голос.
– Это Дрезден, – сказал я.
Голос чуть потеплел:
– Гарри? Что случилось?
Я сделал глубокий вдох.
– За вами должок, – тихо сказал я. – За ту историю с Ивой на острове.
– Чертовски верно, – согласился он.
– Вот, прошу вернуть.
– Хорошо, – сказал он. – Вам нужна какая-то поддержка в чем-то?
– У меня для вас мишень.
На другом конце провода повисло молчание.
– Рассказывайте, – произнес он наконец.
– Новый Зимний Рыцарь, – сказал я.
– А что, уже есть?
– Будет, – заверил я.
– Откуда вы… – Снова молчание. – Угу, ясно, – сказал он.
– Есть серьезная причина, – сказал я.
– Правда?
– Есть одна маленькая девочка.
Снова молчание.
– Вы ведь будете ожидать, что это произойдет.
– Нет, – возразил я. – Не буду. Я приму меры.
– Хорошо, – согласился он. – Когда?
Мою дочку собирались убить незадолго до следующего рассвета. Я прикинул – сколько-то времени должно уйти на то, чтобы найти ей пристанище. Если, конечно, меня не убьют в процессе.
– Завтра, после полудня, – ответил я. – Чем раньше, тем лучше.
– Хорошо.
– Сможете меня найти?
– Да.
– Надеюсь, – сказал я.
– Я всегда плачу долги.
Я снова вздохнул:
– Угу. Спасибо.
Он издал негромкий смешок:
– Надо же! Вы благодарите меня. Это что-то новенькое.
И повесил трубку. Я тоже. Потом позвал Молли.
– Ладно, – сказал я. – Давай займемся делом.
Молли взяла телефон и убрала его обратно в шкаф. Потом взяла новую длинную белую свечу в подсвечнике и коробок спичек. Вернувшись ко мне, она поставила свечу на складной столик, где я мог видеть ее, не двигая головой. Чиркнув спичкой, она засветила свечу.
– Ладно, – произнесла она. – Гарри, работа должна быть плавная, тонкая, щадящая. Сосредоточьтесь на свече. Для работы мне нужно, чтобы ваш разум находился в полном покое.
Странное это было ощущение, когда Кузнечик командовала. Наверное, для того я и занимался ее обучением. Я сфокусировал взгляд на свече и начал успокаивать мысли.
– Хорошо, – произнесла Молли спустя минуту мягким, бархатным голосом. – Расслабьтесь. Вдохните – медленно, не спеша. Хорошо… Слушайте, что я буду говорить. Теперь еще глубокий вдох…
Вот так, с помощью моей ученицы, я и устроил свое убийство.
Глава 50
Я вынырнул из воспоминания, дрожа и озираясь в полном замешательстве. Я все еще находился в ментальном мире Молли, на дурацком капитанском мостике. Здесь царила тишина. Абсолютная тишина. Никто не шевелился. Изображения на экранах, стрелки на циферблатах, все до единой Молли – все застыли. Все, что происходило в битве, происходило со скоростью мысли – молниеносно быстро. Имелась лишь одна причина, по которой все здесь могло замереть вот так, в самый разгар событий.
– Опять, значит, дребедень с пространством-временем, да? – Мой голос прозвучал хрипло, неровно.
За моей спиной послышались шаги, и в комнате сделалось светлее. Спустя мгновение свет достиг такой интенсивности, что мне пришлось прикрыть глаза рукой.
Потом свет слегка померк. Я снова открыл глаза и обнаружил себя в безликом белом пространстве. Я даже не знаю, на чем я стоял и стоял ли вообще. Вокруг не было ничего, кроме белого цвета…
…и молодого мужчины с темно-золотой шевелюрой, беспорядочно падавшей на серебряно-голубые глаза. Его скулами, наверное, можно было резать хлеб.
Он был одет в джинсы, старые ботинки, белую рубашку и джинсовую куртку. Ни один юноша, принадлежащий к человеческому роду, не смог бы сохранять такую абсолютную, безмятежную неподвижность, как он.
– Вы привыкли к линейному времени, – сказал он. Голос его был звучным, глубоким, мягким и обладал почти музыкальным тембром, который можно услышать от радиоведущих. – Это самый простой способ помочь вам понять.
– Не маловато ли роста для архангела? – поинтересовался я.
Уриил улыбнулся мне. От такой улыбки расцветают цветы, а младенцы начинают радостно гукать.
– Сойдет. Должен признать, лично я больше люблю «Звездные Войны», чем «Звездный путь». Простое деление на добро и зло, на идеальное добро и идеальное зло – все это расслабляет. Я словно молодею.
Некоторое время я молча смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями. Вернувшееся ко мне воспоминание болезненно живо стояло перед глазами. Господи, бедная девочка! Молли. Я не хотел причинять ей боль. Она стала моей добровольной помощницей и проделала все это в полном сознании – но, видит бог, я не желал, чтобы это произвело на нее подобное воздействие. Она испытывала такую боль, и теперь я понимал почему – и понимал, почему сумасшествие, которое она имитировала, могло оказаться куда более реальным, чем она осознавала.
Вот, должно быть, почему Мёрфи относилась к ней с таким недоверием. У Мёрфи великолепное чутье на людей. Должно быть, она что-то ощутила в Молли, почувствовала движущие ею боль и отчаяние, и это не могло не нажать на кнопку
