идет Слейд.
Как только я останавливаю на нем взгляд, Слейд замирает как вкопанный и, подняв голову, встречается со мной глазами, словно чувствует, что я смотрю на него.
В горле застревает всхлип. Он здесь и вместе с тем кажется очень далеким.
Даже с такого расстояния он хорошо меня видит, потому что на его лице появляется свирепое выражение. Он гневается за меня.
Мрачно нахмурив брови, он снова продолжает идти, не сводя с меня глаз.
Он идет за мной.
Но внезапно его останавливают, когда сквозь шум прорывается голос Мидаса:
– Наступила пора королевского тоста! Король Ревингер, вы к нам не присоединитесь?
Слейд резко останавливается, а люди поворачиваются к нему и смотрят, хотя и обходят его стороной. Какое-то время он мешкает, и толпа смотрит то на него, то на Мидаса.
– Король Ревингер? – настаивает Мидас.
Даже отсюда я вижу, как Слейд сжимает зубы. На долю секунды он снова переводит взгляд на меня, и я еле заметно киваю, побуждая его подойти к Мидасу. Только тогда он нехотя поворачивается и идет обратно.
Слейд поднимается на помост к трем монархам. Мидас стоит посередине, слева от него – королева Кайла, справа – Нивен, и Слейд занимает место рядом с принцем. Наложница спешит к ним, чтобы подать каждому золотой кубок. Гости тоже торопятся взять себе бокалы.
Я отступаю назад в затененный угол балкона.
Вооружившись разными чарками, Мидас заявляет:
– Давайте поднимем кубки! – Вижу, как все поднимают руки с бокалами. – Сегодня мы отмечаем союз наших королевств! – гордо улыбаясь, восклицает он. – За Орею!
– За Орею! – как по сигналу скандируют все остальные, а потом подносят кубки к губам и залпом выпивают вино. Следом по зале разлетаются аплодисменты и одобрительные выкрики.
Если бы тем временем мое внимание не было приковано к Слейду, то я могла бы не заметить, что случается после. Пристально смотря на помост, я вижу, как Слейд хмурится, а потом поворачивает голову к принцу Нивену. Я делаю то же самое и замечаю, что что-то идет не так.
Вот все пьют и ликуют, а потом кубок выскальзывает из руки Нивена и падает на пол.
Стоящие рядом с ним люди вздрагивают, но очень скоро становится очевидным, что дело не только в оброненной чарке.
Принц Нивен сжимает руками горло, вытаращив в страхе глаза, и в это мгновение в толпе кто-то кричит.
Принц пошатывается, и стражники Рэнхолда, облаченные в пурпурные плащи, бросаются к нему. Юноша в неприкрытой панике впивается пальцами в шею – в шею, которая теперь покрыта черными венами, поднимающимися к щекам.
– О нет… – Мой шепот исчезает в крике толпы, когда на губах юного принца начинает пузыриться черная пена.
– Яд! Принца отравили! – кто-то визгливо кричит.
Я с ужасом смотрю, как принц падает на колени, и стражники не успевают его подхватить.
– Лекарь! Где королевский лекарь? – зычным голосом зовет Мидас.
Седой мужчина в пурпурной мантии бросается к принцу, упав перед ним на колени. На его руке красная повязка. Стоя наверху, я прекрасно вижу, как лекарь дрожащими руками проводит по груди Нивена и склоняет голову к его рту.
Мидас отталкивает своих стражников и становится на колени рядом с лекарем. Королева Кайла держится сзади, ее брат заслоняет ее как щит, за спиной ее тоже охраняют несколько человек.
В зале неистово звенит тихое замешательство, гости на грани – им хочется отступить и хочется рассмотреть поближе. Но я замечаю это, когда тело принца Нивена неестественно замирает.
Лицо лекаря становится мрачным, и он качает головой, глядя на Мидаса из-за выстроившихся перед ним стражников Рэнхолда, у меня от смятения плечи тяжелеют, а внутри все переворачивается.
Мидас встает, заставляя расступиться сбившихся в кучу стражников, толпа охает при виде лежащего принца Нивена, и я не могу их винить. Вместо живого юноши теперь лишь серая кожа, раздувшаяся неподвижная грудь, рот, из которого сочится пена, похожая на взбитую грязь. Но хуже всего – вены, черные как ночь, которые расходятся по шее.
Я сжимаю перила дрожащими руками, воздух наполняется жутким страхом, напоминающим густой туман, и я знаю, что произнесет лекарь, еще до того, как он поднимется с пола.
– Принц мертв!
Глава 47
Аурен
Услышав заявление лекаря, все гости одновременно ахают. Стражники Рэнхолда в спешке осторожно поднимают своего принца. Его бездыханное тело цепенеет, кожа становится неестественного цвета, в немигающих глазах еще сквозит боль.
У меня сводит живот, а к горлу подступает желчь.
– Яд! – кричит другой человек, когда тело Нивена уносят.
– Нет, взгляните на него! – вторит мужчина в ярко-фиолетовом наряде, показывая на Нивена пальцем. – Взгляните на его вены! Это дело рук короля Рота!
Все будто в один миг устремляют взгляды на его мрачное лицо, смотря то на линии на шее Нивена, то на линии, что всегда виднеются на коже Слейда.
В груди появляется тяжесть, и мой вдох исчезает среди возмущенных криков людей, когда их потрясение быстро уступает место осуждению.
Не знаю, когда прибыл его Гнев, но они все, кроме поддельного Рипа, окружают Слейда, чтобы защитить. Лицо у Слейда мрачное, руки висят по бокам. В мгновение ока праздничный настрой в зале сменяется обвинительным.
– Люди, люди! – зовет Мидас и возводит руки к потолку, показывая, чтобы его послушали. – Это очень серьезное обвинение!
– Король Рот убил нашего принца! – кричит в истерике женщина, и все снова впадают в исступление.
Сердце уходит в пятки, когда я наблюдаю за разворачивающейся сценой и вспоминаю слова Мидаса.
Мне принадлежит половина Ореи.
Еще нет.
В конце вечера ты больше не будешь так говорить.
Мой разум бунтует, приливает ярость, потому что это он. Этот план, это убийство – дело рук Мидаса. Он организовал смерть одного монарха и переложил вину на другого.
Мидас поворачивается к Слейду, словно его и волнует, и отталкивает сама мысль об этом.
– Король Ревингер, из-за этих обвинений мы вынуждены взять вас под стражу.
– Только попробуй, мать твою, – грозным из-за шлема голосом рычит рядом стоящий с ним Озрик.
Весь зал неистовствует от возмущения. А я вижу во взгляде Мидаса затаенную ухмылку.
Нет.
Я знаю, как будут разворачиваться события, словно это распутывающийся клубок пряжи. Слейд ни за что не уйдет со стражей по своей воле. Даже издалека я чувствую, как в нем что-то пробуждается, чувствую эту тошнотворную, смертоносную силу, вьющуюся в воздухе.
Не успеваю моргнуть, как ноги сами несут меня вперед. Я неустанно дергаю за ленту, стягивая ее вниз, и наконец высвобождаю одну руку из ее захвата, левая же еще обвязана ее
