петлей.
Мидас здесь не только для того, чтобы захватить Пятое королевство и жениться на королеве из Третьего. Ему этого мало. Всегда мало. А Слейд – самый могущественный соперник, что встречался на его пути.
Потому Мидас решил заодно избавиться и от него.
Разве Слейд не рассказывал мне сам, что не станет ничего предпринимать против Мидаса из-за людей? По той самой причине, что я сейчас вижу в этом бальном зале?
Они возненавидят его, восстанут против него. Остальные правители нападут на его королевство. Он станет всеми презираемым козлом отпущения.
Слейду не останется ничего иного, кроме как отомстить за сегодняшний вечер, чтобы Мидас не бросил его в темницы, оставив там гнить символично его имени. А раз Слейд не позволит этому случиться, значит, он воспользуется своей силой, чтобы выбраться отсюда и решить судьбу своего королевства.
Я не могу этого допустить.
Этот назревающий во мне шторм на фоне залитого солнцем моря начинает потрескивать. Это создание, угнездившееся в облаках моего потрескивающего гнева, кричит, и ее визг напоминает гром.
Словно подхваченная ветром, я несусь к двери. Поворачиваю ручку и выбегаю, сердце бьется о ребра, как бушующие волны.
Спустившись, я прохожу мимо четверых стражников, двое из которых – Скофилд и Лоу. Остальных я узнаю по той холодной, тусклой комнате. Своим внезапным появлением я застаю их врасплох, но не останавливаюсь, хотя мой гнев обрушивается на них хлестким ударом.
– Миледи! – зовет Скофилд.
– Никакая я тебе не миледи! – В моем ответе нет ни мягкости, ни дружбы. Слова проговариваются моими устами, но голос звучит жестче и тверже, показывая лишь ненависть и злость из-за их предательства.
Я проношусь мимо него, а Скофилд останавливается – то ли из-за презрения, звучащего в моем голосе, то ли из-за чувства вины. Никто из стражников не порывается преградить мне дорогу, а я задаюсь вопросом, не стыд ли из-за участия в моих пытках тому причина.
Хорошо.
Лента, повязанная вокруг запястья, обжигает кожу, пылая тем же гневом, что бурлит в моих венах.
Надеюсь, они думали о том, что со мной сотворили. Надеюсь, Скофилд помнит, как запихивал мне в рот лепестки. Или как прижимали меня к стене, пока Мидас отрубал мои ленты. Надеюсь, они вечно будут слышать мои крики из той комнаты, потому что я их уж точно никогда не забуду.
Я исчезаю в арке бального зала, как в зияющей пасти. Я добралась сюда за считанные секунды, но настрой гостей стал более зловещим, и здесь тоже назревает своего рода буря. Люди как можно ближе стоят у помоста, а слуги и наложницы жмутся к стенам.
Я пробиваю себе дорогу через позолоченную залу, но сейчас никто не обращает на меня внимание, потому что поглощены другим человеком. Стражники затерялись в толпе, и никто не идет за мной следом. Я несусь к краю помоста, где стражники Рэнхолда окружили Слейда и его Гнев.
Несмотря на охватившую людей ярость, им хватает ума держаться поодаль, и дело не во внушительных фигурах Озрика, Лу и Джадда. Нет, сдерживает их сам Слейд.
Непредсказуемые линии его силы обвиваются вокруг его шеи, как разъяренные змеи, извивающиеся на земле. Они двигаются, смещаются, исчезают под черной щетиной на его подбородке, спускаются под воротник.
Сердце сжимается, когда я вижу, как кричат люди и проклинают Слейда. Его магия шипит, обдав меня волной тошноты, а земля под его ногами словно морщится и грохочет.
Но я не боюсь его. Даже при виде грозной силы, которая разветвляется по его коже. Даже с ожесточенным блеском в глазах и крученой деревянной короной, которая придает ему облик короля гнили.
Я знаю, что они видят, но я этого не вижу – Слейд не виновен. Он просто зол из-за того, что принимает на себя удар из-за желания Мидаса увеличить свое господство.
Много ли еще ты у меня отнимешь?
Все.
Мидас планирует забрать не только меня. Ему мало быть правителем Шестого королевства, и захват Пятого – всего лишь начало. Женившись, он завладеет Третьим королевством, из правителя Четвертого сделает врага… А потом что? Он посягнет на Второе и Первое королевства? Остановится ли он тогда?
Но я и так знаю ответ.
Мидас ни за что не остановится.
Он не владеет магией, но его сила заключается в коварных интригах, и страшно осознавать, каким поистине могущественным он стал.
Слейд, заметив меня среди толпы, встречается со мной взглядом. Наверное, он видит в моих глазах страх, потому что какая бы сила ни зрела в нем, она тут же замирает. Тошнотворное действие его магии обрывается у самого стебля, и под колеблющимся полом стихает укореняющийся грохот.
Солдаты, воспользовавшись этой паузой, приближаются к Слейду, и от жуткого страха у меня по спине ползет холодок. Он будет давить до тех пор, пока Слейд не сорвется. Мидас хочет, чтобы Ревингер нарушил договор, расторг союз, хочет загнать Слейда в угол.
– Взять его! – кричит Мидас, и Озрик издает яростный вопль, в каждой руке держа по мечу.
– Хватит! – Я проталкиваюсь через толпу, с трудом прокладываю себе дорогу через вставших в шеренгу солдат, облаченных в золотые доспехи. Сначала они преграждают дорогу, а потом внезапно расступаются, стараясь не касаться меня, но и не опуская мечи.
Через считаные секунды я оказываюсь напротив Слейда и, тяжело дыша, загораживаю его как щит.
– Не трогайте его.
Мой крик обращен к толпе, но слова – к Мидасу.
Мы смотрим друг на друга, стоя по разные стороны помоста. В зале сотни гостей, но я вижу только его.
– Что ты делаешь, Аурен? – почти шипит Мидас. – Сейчас же отойди от него и подойди ко мне.
Я медленно качаю головой.
– Ни за что.
Больше ни за что.
На скулах Мидаса ходят желваки.
– Я не позволю тебе забрать и его.
Мидас всего меня лишил, как и обещал. Он даже наше прошлое забрал. Но я не позволю Мидасу забрать и Слейда.
Во все глаза смотря на Мидаса, я почти забываю про стоящего за мной мужчину. С его губ срывается мрачный, грозный голос и скатывается по моей спине.
– Аурен…
– Не пользуйся своей магией, – оглянувшись на Слейда, умоляю я. – Он этого и ждет, хочет, чтобы тебя еще сильнее ненавидели и боялись. Не давай ему повод.
– Меньшего он не заслуживает.
– Да, но ты заслуживаешь большего, – шепчу я.
Между лопатками натягивается напряжение, но не от страха, что я на глазах у гостей противостою Мидасу. Мы по своей природе защищаем наши жизни, всеми силами стремимся выжить. Это врожденный инстинкт – тот, которому я всегда следовала.
