— Вот поэтому-то, мой дорогой, я, видя твои пораженческие настроения, и решила сама взяться за дело. Мы должны сделать всё возможное и невозможное. Первым делом нам нужно стереть с лица земли Генри, а уже потом и до его наставников доберёмся. Вот только окрепнем, подучимся и тогда возмёмся и за них. Но пока уничтожить его — самое главное и сделать это показательно, чтобы все были свидетелями его мучительной кончины. А кто сказал, что небесная панорама была создана для того, чтобы людишки разбежались и прекратили битву? Мы можем обернуть это в нашу сторону, когда Генри не станет. Мы должны сохранить и преумножить присутствие дьявольской силы любыми способами, в том числе улучив солдат в дезертирстве и трусости, что тоже считается грехом. Нужно уничтожить Генри, как плотскую сущность, прервав его кармический цикл, направленный на всеобщее благо людей, как он сам это называет. А после, дать определение всем его действия, как выгодно нам, облить его словесной грязью не составляет труда. Ему бесполезно предлагать изысканные дары, несметные земные богатства, власть, он так убеждён в своём добропорядочном превосходстве, ниспосланним ему Белым Ангелом, что слеп и глух к выгодным предложениям. Он даже посмел отвергнуть ту, которой был недостоин, — глаза Ядвиги сверкнули ярко-зелёным пламенем.
Она так разошлась, что сама не заметила, как выпалила на одном дыхании то, что тщательно, как ей казалось, скрывала от Людвига и, испугавшись своей откровенности, затихла.
— Уж не себя ли ты имеешь ввиду? Ты сердишь меня, — Людвиг приподнялся на локте, чтобы посмотреть ей в глаза.
Ядвига съёжилась под его пронзительным взглядом и, быстро взяв себя в руки, прильнула к Людвигу.
— Ну что ты, как может это ничтожество покорить моё сердце?! Меня тошнить от его порядочночти и непорочности. Да и что он может мне предложить, кроме своей добродетели? Ты — свет в моём окне, только твоя страсть распаляет меня, поднимая над землёй.
— Вот и прекрасно, не заставляй меня сомневаться в твоей любви. Мы сможем низвергнуть его в гущу темноты и подчинить данную ему однажды силу на разрушение того мира, который он должен защищать. Мы сначала маленькими порциями будем добавлять чёрный цвет в палитру мироздания. Рано или поздно, лучше рано, чтобы успеть своими глазами увидеть всё это, чёрный начнёт преобладать и тогда вся земная картина превратиться в одну сплошную, чёрную, бездонную дыру. Мир раствориться в ней без остатка.
— Да, да любимый, наши с тобой стремления совпадают, в чёрном мире тоже есть жизнь и мы станем его полноправными правителями. Чёрные Ангелы тьмы — звучит великолепно, чувствуется сила и могущество. Я уже вижу наше коронование, как я тебя обожаю, мой Чёрный Ангел!
«Ах, глупая моя, если бы ты знала, как мне всё это безразлично. Это не начало борьбы и не конец. Маленький эпизод великого противостояния. Главное в битве стратегий не переоценить свои силы и не дооценить силы противника» подумал Людвиг. Ядвига, тряхнув головой, как наездница, села на живот лежащего Людвига и своей обнажённой грудью прижалась к его груди.
— Нежная моя, страстная колдунья, я и не думал, что мне удасться испытать такую любовь. Ядвига, любовь, иди ко мне, прижмись своим трепетным телом, единственная.
Он собрал её волосы своими руками и потянулся губами к её губам. Они слились в страстном поцелуе, прижимаясь друг к другу жаркими, просящими близости телами.
Когда до полуночи оставалась четверть часа, облачённые в чёрные плащи, Ядвига и Людвиг спустились вниз. В огромной зале первого этажа их жилища уже собралось несколько человек, одетых так же, как хозяева. Присутствующие поднялись и почтительно поклонились вошедшим. Никто не называл имён, но было видно, все давно знают друг друга. На середине стоял маленький овальный столик, на котором находились странные предметы, явно предназначенные для какого-то ритуала. К одному из четырёх крюков, расположенных по краям, была привязана чёрная курица, сидевшая очень смирно.
— Все собрались? Садкхипура здесь? Ну, что ж, тогда начнём, — голос Ядвиги звенел, как натянутая струна, — садись любимый, теперь моя партия в этой игре.
Людвиг отошёл в сторону, скрылся в тёмном углу и стал наблюдать за происходящем. Ядвига, со знанием дела, отдавала распоряжение собравшимся. Те, не снимая капюшонов с голов, засуетились, к чему-то готовясь. Двое мужчин, судя по телосложению, развязали небольшой свёрток и, взяв его с обеих сторон, очень аккуратно, будто что-то хрупкое, понесли его к столу. Это оказалась восковая кукла размером с новорожденного ребёнка. Мужчины положили куклу на стол и, с поклоном, отошли. В помещении опять воцарилась тишина.
Скрежет открывавшейся двери заставил вздрогнуть даже Людвига. Он посмотрел на Ядвигу, лицо которой было освещено пламенем чёрных свеч. Она загадочно улыбалась только уголками губ, а в изумрудно-зелёных глазах застыло выражение невероятного счастья. «Как она восхитительна в своём коварстве и ожидании» думал Людвиг. А в голове его возлюбленной витали такие мысли «Сегодня всё поизойдёт, мы заберём его жизненную энергию, я буду отмщена. В его жизни не нашлось места для меня, значит, надо у него её забрать. Он не имеет права радоваться и быть счастливым, отвергнув мои чувства. Ах, если бы тогда он ответил мне взаимностью, всё бы было по-другому. Но он… А теперь пришёл час расплаты за мою боль. Он со своей Виолой раздражают меня и должны быть уничтожены. Теперь мне нужен только Людвиг, мой повелитель, мой господин» Ядвига тряхнула головой.
Мало заметная дверь в стене, словно вход в преисподнюю, открывалась с леденящим душу, отвратительным скрежетом. Две тени, освещённые луной, мелькнули в дверном проёме и в круг света вышла, хромая на обе ноги, косматая древняя старуха в чудном одеянии. На голове громоздился странный убор из перьев и лоскутков ткани. Невероятных размеров балахон скрывал её тщедушное тело, чудом удерживаясь на костистых плечах. Скрюченные пальцы сжимали узелок. Она, походкой утки, доковыляла до Ядвиги и, подслеповато щурясь, посмотрела ей в глаза, потом оглядела с ног до головы.
— Вы, госпожа, выглядете очень невинно, но я-то знаю, что вами управляет порочность.
Ядвига отшатнулась от неё и, тряхнув головой, зло глянула на старуху. «Эта развалина ещё смеет рассуждать?!» подумала она, хотя прекрасно понимала правдивость этого высказывания, ведь она уже смогла убедиться в том, что порок — это её сила над слабыми.
— Кто дал вам право рассуждать над моими пристрастиями? Ваши размышления никому не интересны. Как вы смете давать оценку мне?! Занимайтесь тем, для чего вас пригласили, заплатив немалые деньги, — Ядвига топнула ногой и наклонившись к лицу старухи, — вам ясно, старая карга.
Старуха съёжилась, отступила от Ядвиги и буркнула себе под нос:
— Почему бог получает хороших последователей, а я все отбросы?
Ядвига задохнулась от негодования. Её щёки покраснели, она оглянулась на Людвига. Тот молча наблюдавший за перепалкой двух ведьм, хмыкнул, но ничего не сказал в защиту ни той, ни другой стороны, предоставив скандалисткам разобраться самим. У Ядвиги поплыло всё перед глазами от ярости, едва сдержалась, чтобы не вцепиться в старуху и не прогнать её прочь за наглость. «Возьми себя в руки, надо стерпеть, чёрт с ней, сейчас не время для амбиций, ведь только она сможет мне помочь. Её рекомендовали, как самую сильную жрицу Вуду. Она мощьный проводник мира тьмы и поэтому, надо смолчать» уговаривала себя Ядвига.
— Оставьте своё высокомерие для других, мне оно безразлично, я повидала всяких. Водить с вами разговоры мне самой не охота, давайте к делу. Курица готова? — спросила старуха, остужая запал Ядвиги.
— Да, она чёрная, шести месяцев от роду, — Ядвига переключилась от пререкательств на ответы.
— Яйца?
— Да, всё, как вы сказали, тёмно-коричневые, тринадцать штук.
— Хорошо, — одобрительно кивнула жрица, — траву я принесла. Одежда того, кого мы будем изводить есть?
— Я принесла его рубашку, подойдёт?
— А мне без разницы, хоть комзол, хоть портки, главное, чтобы одевалась вещь неменее трёх раз хозяином, — сердито пробурчала старуха, чем снова вызвала негодование Ядвиги за свой тон.
«Конечно, ожидать мягкости в обращении от потомственной жрицы Вуду, на счету которой было немало злодеяний, было бы смешно. Но ведь мало-мальское уважение к женщине из богатого сословия должно же быть? Ведь я тоже весьма приуспела в деле разрушения душ и жизней. Да и вообще, что эта чернавка себе позволяет?!» внутри Ядвиги опять всё заклокотало.
— Нам не изводить его нужно, а убить, чтобы и мокрого места от него не осталось, — зашипела Ядвига, — нужно, чтобы энергия его глаз потухла, недождавшись следующего полнолуния. Чтобы на землю даже духом не смог приходить, чтобы охрана врат земных не пропускала его и на небесах ему места небыло. Чтоб мыкался неприкаянным и имён своих сподвижников и друзей вспомнить не мог, и чтобы им к нему доступа небыло. Уничтожить, размолоть его энергию, чтобы ни один самый сильный Ангел, не собрал её вновь.
