– Но король, вероятно, еще в постели.
– О, нет, он давно встал и ждет вас.
– Но в таком случае дайте мне один только час, чтобы я мог приготовиться.
– Ни одной минутки, дорогой господин Лашеней.
– Да ведь я должен одеться в подобающую одежду!..
– Полно! Наш король – очень простой человек и терпеть не может лишних церемоний. Но вот ждать кого-нибудь – этого он не любит еще больше. Поэтому пойдемте немедленно!
– Я совершенно не могу предстать перед его величеством в таком виде!
– Ну что же, в таком случае я прикажу связать вас, и мои люди отнесут вас в Лувр на руках.
На лбу Лашенея выступил пот… Он понял, что дело плохо и сопротивляться бесполезно.
– Позвольте мне только отдать моей домоправительнице кое-какие распоряжения по хозяйству,- попросил он.
– Пожалуйста.
Лашеней кликнул Гертруду, но, как только старуха появилась в дверях, Пибрак приказал двум швейцарцам, вошедшим за ним в дом:
– Свяжите эту ведьму и стерегите ее! Займите дом, и пусть сюда никто не входит и не выходит отсюда. Ну а вы, Лашеней,марш за мной!
Лашеней должен был покориться, так как не мог оказать сопротивление. Наконец, помимо отсутствия какой-либо возможности для этого, разве он не скомпрометировал бы себя непокорностью?
Итак, дрожащий Лашеней отправился с Пибраком в Лувр. При входе их король бросил на стол книгу, которую читал, и, пытливо уставившись в лицо агенту герцога Гиза, спросил:
– Вас зовут Лашеней?
– Точно так, ваше величество.
– Чем вы занимаетесь?
– Я суконщик, ваше величество.
– И только? Больше вы ничем не занимаетесь?
– Ровно ничем, ваше величество.
– Вот как? А мой друг Пибрак уверяет в противном: он говорит, что вы являетесь в Париже агентом и банкиром моих милых родственников, принцев Лотарингских!
Лашеней удивленно вскрикнул, поднял взор к небу и, всплеснув руками, сказал:
– Можно ли так смеяться над бедным суконщиком, господин Пибрак! Господи Иисусе Христе! Да ведь я был бы счастлив, если бы это было так!
– В самом деле? – кинул король.
– Да как же, ваше величество? Ведь тогда я был бы богатым человеком и вместо того, чтобы тяжелым трудом зарабатывать жалкие гроши, я…
– Ладно! – перебил его король.- Значит, Пибрак солгал?
– Его милость просто плохо осведомлены.
– Это очень плохо для вас, мой милый Лашеней! – насмешливо сказал король.- Я привык верить Пибраку во всем и решил повесить вас завтра на восходе солнца, если вы не удовлетворите моего любопытства относительно моих лотарингских родственников…
– Значит, я буду повешен, государь, за то, что я даже никогда не видывал их высочеств?
– Это очень досадно! – ледяным тоном сказал король.Значит, вы будете повешены, потому что вы сами понимаете, что не могу же я изобличать во лжи своего друга.
Лашеней очень боялся смерти, но отличался совершенно не плебейской верностью своим господам, а потому покорно ответил:
– Что же делать? Видно" мне на роду написано умереть без вины!
– До завтрашнего утра у вас еще есть время одуматься,ответил король,- а пока отведи-ка его, Пибрак, в одну из луврских камер!
Пибрак взял Лашенея за плечо и вывел из королевского кабинета. Первому встречному ландскнехту он приказал:
– Сбегай в кордегардию и возьми у дежурного офицера ключ от При-Дье.
При-Дье, о котором говорил Пибрак, было название одной из ужаснейших камер, которыми изобиловал Лувр. Там была страшная сырость, кишела масса насекомых и стадами ходили гигантские крысы. Осужденный, которого заперли бы там на неделю, мог не бояться палача, так как в этом ужасающем, зараженном воздухе самый здоровый человек не выжил бы и трех дней. А самое главное – в этой камере была "ублиетта", что уже само по себе обеспечивало довольно неприятную смерть в тюрьме.
В то время "ублиетты" находились во многих камерах. Они представляли собой широкую каменную трубу, которая вела в реку. Человек, оступившийся или силой вытолкнутый туда, падая, натыкался сначала на железные острия и брусья, а потом его обезображенное тело уносило водой. Отсюда и произошло их название: "ублиетты" сулили вечное забвение.
Приведя в эту страшную камеру осужденного, Пибрак подвел его к дальнему углу и, при кровавом свете факелов показав зияющее отверстие, произнес:
– Король обещал повесить вас, дорогой господин Лашеней, но я попытаюсь отговорить его от этого неразумного решения. К чему столько помпы для такого незначительного человека, как вы? Просто мы утром спустим вас вот в эту каменную дыру, и делу конец.
Затем Пибрак запер арестанта и ушел к Маликану.
– А вы и в самом деле серьезно озабочены, как видно! – сказал ему кабатчик.
– Господи, еще бы!.. Обстоятельства складываются так, что я не могу не беспокоиться.
– Я с удовольствием рассеял бы ваши опасения, но…
– Но ты поклялся ничего и никому не говорить?
– Вот именно. Но скоро я буду свободен от своей клятвы.
– А когда именно?
– В полночь.
– Черт возьми! Я вовсе не любопытен по природе, но в полночь я непременно зайду к тебе.
– Хорошо! – сказал Маликан.- Я буду ждать вас.
– "До полуночи еще далеко,- подумал Пибрак, возвращаясь домой.- Чем бы мне заняться в течение этого времени в интересах дела? Ага, знаю! Волей короля я поставлен в открытые враждебные отношения с Гизами, и все равно они объявят мне теперь войну. А у Лашенея в доме, наверное, найдутся какие-нибудь документы, способные окончательно скомпрометировать лотарингских принцев. Это и будет моим оружием против них. Итак, вперед! Однако сначала надо подкрепить силы обедом, а потом можно будет пойти в дом этой старой крысы".
Пибрак вернулся в Лувр, пообедал, отдал все необходимые распоряжения к порядку дня, касающиеся его обязанностей, и затем отправился к дому Лашенея. Но его ждала там совсем неожиданная картина, для объяснения которой нам необходимо вернуться немного назад.
VII
Двое швейцарцев, оставленных Пибраком сторожить дом и связанную Гертруду, комфортабельно устроились в кухне у камелька и стали ждать. Но вскоре они начали ощущать все неудобство своего поста; ведь они вышли из Лувра ни свет ни заря, и желудок властно вступал в свои права. Между тем Пибрак, казалось, совершенно забыл о них.
– Уж не думает ли капитан, что мы можем обойтись без еды и питья? – пробурчал один из швейцарцев.
– Но ведь есть и пить нам не запрещено,- ответил другой.Мы только не смеем выходить из дома. Так почему бы нам не угодить голода и жажды здесь, на месте?
– Ты прав. У старой обезьяны, наверное, найдется хорошее винцо.
– Ну, и кусок хлеба да ломоть сала тоже должны найтись; надо только пошевелить старую ведьму! – и с этими словами швейцарцы подошли к Гертруде, лежавшей связанной в углу кухни.Эй, ты, старая ведьма,- крикнули они.- Мы хотим есть и пи1ь. Покажи нам погреб и кладовую!
– А что мне за это будет? – спросила старуха.
– Мы угостим и тебя тоже!
– Этого мне мало. Обещайте отпустить меня на волю, и тогда я предоставлю вам хозяйничать во всем доме.
– Да ты с ума сошла? Уж не хочешь ли ты, чтобы нас повесили?
– Ну, так ищите сами, а я ничего не покажу.
– Э, нет, старая ведьма, так дешево ты от нас не отделаешься. Ну-ка, товарищ, возьмем ее на руки и сунем в огонь. Вот увидишь, как славно запахнет жареной свининой!
Старуха испугалась угрозы и сказала:
– Да не могу же я показать вам погреб и кладовку, раз я связана по рукам и ногам. Развяжите меня сначала, а потом уже я достану все, что нужно.
Развязанная Гертруда приготовила им яичницу с салом и принесла шесть бутылок старого вина. Через час оба солдата были уже совершенно пьяны.
Тогда старуха сказала им:
– Я вижу, что вы славные парни, а потому угощу вас вишневой наливкой собственного приготовления.
Гертруда действительно принесла пузатую бутылочку, и содержимое последней очень понравилось солдатам. Но едва только они выпили по стаканчику, как ими овладела непреодолимая сонливость, и доблестные стражи без памяти свалились под стол. Тогда старуха поспешно взбежала на первый этаж и, высунувшись в окно, стала смотреть. Улица была совершенно пустынна, так как Пибрак ограничился в смысле охраны дома Лашенея теми двумя швейцарцами, которых опоила Гертруда, а остальных увел с собой. Что же касается прохожих, то их тоже не было в этом глухом углу, если не считать какого-то молодого человека, взад и вперед прохаживавшегося в отдалении от дома. Приглядевшись, старуха узнала в этом человеке приказчика Лашенея и сейчас же крикнула:
– Эй, Патюро, Патюро! Иди сюда!
Патюро с опаской подошел поближе и сказал:
– Хозяина-то арестовали!
– Да, но мы должны принять меры, чтобы его не повесили. Иди сюда скорее!
Гертруда затащила молодого человека в дом и провела его в комнату Лашенея.
Здесь она открыла известный ей тайник и достала оттуда связку документов, причем, подавая их Патюро, сказала:
