Хейнет Ган приблизился к постели и взглянул на протянутый сверток. Только что родившейся делан, обмытый и накормленный, мирно спал. Мальчик робко прикоснулся к черным прядкам волос младшего брата.
— Познакомься, Хейнет Ган, — мать с любовью смотрела на новорожденного серыми, как туман, глазами. От голоса женщины, ребенок проснулся и несколько раз моргнув, уставился на старшего брата, — это твой брат. Маленький Ансацу Голге.
Улыбающийся младшему брату Хейнет Ган и не подозревал, что глядя на него, недавно появившийся на свет Ансацу, видит не шиварца, а носителя демеулик.
* * *
— Повелитель, — все так же тихо говорил Алур. — Теперь все встает на свои места. Почему ты так легко расправлялся с другими Повелителями… Как достиг столь высокого положения за столь короткий срок… Да, теперь все ясно.
— Ничего тебе не ясно, — голос Ансацу был полон стали. — Я всего добился сам. Своими силами. Никогда я не использовал своего преимущества Повелителя над другими кагэми, — мужчина бросил взгляд полый боли на каменную площадку. — Лишь единожды я прибег к ним. Здесь. На этом самом месте. Много лет назад. Видимо, Судьба смеется надо мной, коль скоро мне вновь придется использовать силы Повелителя в бою со своей родней.
— Ты слишком слаб, чтобы противостоять мне. Твои способности ничто, портив меня! — Алур удобнее перехватил кинжал.
— Возможно. Но лишь Та, Что Дарует Покой рассудит нас, — Ансацу, не выпуская сферы из рук, соткал в правой такой же изогнутый кинжал.
Два Повелителя начали бой.
Оба они прибегали к своим способностям. Оба пытались побороть друг друга, вот только силы оказались наравне. Алур, что сочетал в себе и существо Хаоса и порождение Тьмы, использовал полный набор своих способностей. Кроме того, напитавшийся силами других кагэми, потенциал предателя был велик и безграничен. Ансацу же, имевший изначальное преимущество по силе, сейчас уступал врагу лишь из-за многочисленных ран. Утерянная ранее энергия лишь частично восстановилась, позволяя защищаться от атак кораш. Пуст в обычном бою Ансацу с легкостью бы справился с Алуром, сейчас же все было иначе. И прибегать приходилось ко всем знаниям, что обладал Октуш виа Сацуи.
Сосредоточенный на сражении с Ансацу, Алур утратил контроль над замершими кагэми. Троица вновь смогла шевелиться. Вот только они не спешили вмешиваться в сражении двух Повелителей. То, что предстало перед младшими кагэми больше всего напоминало танец смерти. Два смерча — иссиня-черный и ало-черный — сплелись в едином порыве, желая уничтожить друг друга. Вклиниться в них было равносильно самоубийству. Потому кагэми ничего не оставалось, как ждать исхода битвы.
Не отрывала глаз от поли брани, на котором шел бой и малышка. Все еще прикованная одной цепью к колонне, она судорожно переваривала информацию:
«Амо — Повелитель Теней. Четырнадцатый Повелитель о котором когда-то говорил Алур не я, а Амо Ансацу. Меня все это время обучал Повелитель. Неудивительно, что его это так раздражало. Все, что для меня было непосильной ношей, для него — лишь мановении руки. Но он мой отец. Я — дочь Повелителя. Повелителя, что сейчас сражается за наши жизни», — девочка дернула цепь, но та отказывалась поддаваться так же легко, как ее сестра.
А бой тем временем стал ожесточеннее. Сильно выдохнувшийся Ансацу, страдавший от потери крови, сдавал позиции. Алур тесни его ближе к колоннам. Изогнутый кинжал с огнем на лезвии все чаще оказывался в опасной близости от торса шиварца.
— Тебе не победить. Ты слишком слаб, — предатель ощущал скорое поражение врага и это чувство опьяняло его. — Сдавайся и может твоя смерть будет не столь мучительной.
Ансацу ничего не ответил предателю. Мужчина резко выбросил вперед руку, в которой сжимал сферу. Волна тьмы накрыла Алура, отбрасывая того назад. Перелетев жертвенный камень, тот рухнул на камень.
— Я не спешу на встречу с Госпожой, — с этими словами, Ансацу бросился к мертвому Гебуре. Подойдя к телу фурри, Ансацу приложил острие клинка к груди поверженного зверя и тихо проговорил:
— Сейчас только ты можешь всем помочь.
Теневое лезвие вошло в плоть. Т'эрка скривилась, а черный фурри дико взвыл. На шкуре Хесед стали проступать дэне эшекей. Такие же узоры появились и на мертвом Гебуре. Хесед не прекращал реветь. Теневые татуировки на белой шкуре стали расплываться и словно всасываться в клинок, переходя по рукояти в тело Ансацу. Когда все знаки пропали, Хесед упал без чувств.
— Что ты только что сделал?! — взвыл поднявшийся Алур.
Шиварец развернулся и тут же огненный смерч выбил из его рук сферу и теневое оружие.
— Ты проиграл! — предатель замахнулся клинком для броска. — Умри!
Ансацу не шелохнулся. Лишь глаза его на миг вспыхнули глубокой Тьмой.
Алур выпрямил руку, но вместо того, чтобы пустить клинок в шиварца, кораш ударил им себя в горло. С паникой в глазах, предатель двигал лезвие выше, разрезая кожу по самую челюсть. Кровь хлестала из ужасной раны, но Алур продолжал свое ужасное занятие. Кода клинок встретил преграду в виде костей челюсти, его рука на мгновение замерла. Но лишь на мгновение. Теперь лезвие пошло сначала в правую сторону до самого уха, затем, достигнув цели, обратно, продолжив ход до левого уха. Алур упал на колени, продолжая сжимать в руке кинжал и глядя на, подошедшего к нему, Ансацу.
— Ты никогда не был ни кагэми, ни уж тем более Повелителем. Ты жалкая падаль. Ты тень своего отца. Ничтожество, что так и не смог ничего доказать, — мужчина нагнулся и теперь его лицо было на одном уровне с предателем. — Я заберу то, что ты отнял силой. То, что тебе никогда не принадлежало.
Ансацу ударил рукой в грудь Алура, пробивая ему грудную клетку. На теле павшего Повелителя проступили знаки кагэми. Они мигали и меняли очертания, словно испуганная дичь перед лицом охотника. Но убежать они не могли. Подчиняемые воли Ансацу, они стали перетекать ему в руку. Когда все до единого знаки перешли к новому владельцу, шиварец вытащил руку и, поднявшись, толкнул ногой безжизненный труп Алура. Юноши, что так мечтал стать кем-то великим.
— Все кончено, — Ансацу повернулся к своей подопечной. — Пора возвращаться домой.
* * *
Открытый проход дожидался пятеро кагэми. Да, они выиграли и выжили, но цена победы была слишком высока. Пришедший в себя Хесед обнимал успевшее остыть тело Своядж, исполняя давнюю песню своего народа, традиционно звучавшую, когда великие охотники покидали стаю. Никто не пытался его остановить или поторопить. Все, даже без эмоциональный Векс, стояли подле фурри и молча ждали. Малышка держалась за юбку своего наставника и плакала. Она не могла понять всю ту боль Хеседа, что потерял брата, но и ее боль, от потери друга, была не меньше. Маленькая Харита в облике неки сидела у головы Гебуры и погладила ее, тихо всхлипывая.
