Эдуард больше не мог говорить, лишь глотал слезы. Анна обняла брата, чтобы он не чувствовал себя одиноким.
— Все хорошо, Эдуард, — сказала она. — Ты не хотел этого. Не ты убил Элиаса, это сделали другие. Другие, слышишь? Не ты! — Она поцеловала его в небритую щеку. — Оставайся сегодня ночью у нас, отдохни.
— Элиас… — начал он.
— Я позабочусь об Элиасе, — спокойно сказала Анна.
Она знаком подозвала к себе двух работников, которые, услышав шум, выскочили из дома для прислуги, чтобы помочь хозяйке. После нескольких негромких указаний они унесли тело.
— Отнесите его в комнату матери, — крикнула Анна Марии после недолгих сомнений.
В этой комнате умерла Элизабет Бруннер, и с тех пор Анна никогда ее не использовала. Мария кивнула, словно только и ждала этих слов. Анне оставалось лишь подняться самой и заставить подняться брата. Она решительно взяла Эдуарда под руку.
— Пойдем в дом. Утром проблемы никуда не денутся, а мы будем спокойнее. Утром мы будем знать, что нам делать дальше.
Анна заметила, как Эдуард кивнул. Он больше не плакал. Ее брат вытащил платок из кармана пиджака и высморкался.
— Я буду рад снова повидаться с Марленой, — произнес он сдавленным голосом.
Анна тяжело вздохнула. Проблемы, которые отступили на второй план, тут же вернулись. Эдуард взял сестру за руку.
— Что с Марленой? Почему ты вдруг замолчала? Ты что-то скрываешь от меня? Говори!
Анна хотела отвести взгляд, но все же подняла голову и взглянула в карие глаза брата.
— Марлену похитили, — произнесла она так тихо, что ее слова были едва слышны.
Эдуард окаменел.
— Пойдем в дом, и ты расскажешь мне, как все произошло.
Они сидели в гостиной. Анна и Виктория рассказывали о том, что они предприняли прошлой ночью.
— Юлиус уже отправился в Сальту, — закончила Анна рассказ.
Эдуард велел описать подробности, спрашивал, заметили ли они что-нибудь странное до исчезновения девочек.
Анна покачала головой.
— Нет, мальчики ничего не рассказывали, а девочки… — Она замолчала и прикусила губу. Грусть отразилась на ее лице. — Это же девочки, будущие женщины. Мальчики говорили, что они якобы собирались встретиться с кавалерами, но это…
Эдуард вскочил, соединил руки за спиной и стал покачиваться взад-вперед, перекатываясь с пятки на носок.
В ту ночь они проговорили до рассвета. Эдуард садился, вставал, беспокойно ходил по гостиной из угла в угол. «Он выглядит усталым, — подумала Анна, — он больше не контрабандист — не очень храбрый бандит, который ничего не знает о завтрашнем дне. Он мой брат, мой бедный брат, который ищет место, чтобы обрести покой. Место, где бы он мог приклонить голову». Она несколько раз подливала ему бренди, но последней порции Эдуард еще ни разу не пригубил. Теперь он медленно вертел стакан в руках.
— Ты действительно думаешь, что у Юлиуса все получится?
Анна пожала плечами.
— Надеюсь. Очень надеюсь на это.
«Иначе я не знаю, как мне жить дальше, — мысленно добавила она. — Я не знаю, что будет, если я больше не смогу обнять Марлену. Виктория чувствует то же самое».
— Что-нибудь указывает на то, что дети именно в Сальте? — в который раз спросил Эдуард.
— Нет.
Анна чувствовала, как внутри у нее все сжалось. У них не было отправной точки, от которой можно было бы оттолкнуться. Это была всего лишь идея, единственно возможный вариант. Где же еще искать детей, если не там? Неожиданно Эдуард подошел к сестре.
— Я разузнаю, Анна. Может, что-то и всплывет.
Она кивнула, взяла у него из рук стакан и поставила на стол. Эдуард был уже возле двери, когда вдруг обернулся.
— Где Элиас? Я хотел бы с ним проститься.
Анна взяла брата за руку.
— Пойдем.
Немного позже они вместе стояли у кровати Элизабет, на которую Мария уложила покойника. Она одела Элиаса в чистую рубашку, причесала, скрестила руки на груди и вложила в пальцы маленький золотой крестик. Когда Анна и Эдуард вошли, Мария молилась. Анна осталась у двери. Эдуард подошел к кровати. Анна могла видеть, как шевелятся его губы. Молился ли он? Или проклинал убийц Элиаса? Вдруг ее пробрал озноб. Ей стало предельно ясно, как мало она способна влиять на ход событий.
Густав сидел в пульперии, в которой они с Эдуардом планировали большинство своих дел, и внимательно следил за входом. Рядом устроились Пит и Михель. Никто из них не произнес ни слова, но каждый знал, что эта парочка — его телохранители. Густав замечал взгляды, которые иногда бросали на него посетители. Битва началась. Молодой король выступил против старого. Густав никогда не хотел, чтобы все закончилось именно так. В те времена, когда он восхищался Эдуардом, такое развитие событий казалось ему невозможным. Но это должно было случиться. Старый лев стер зубы и теперь не мог укусить. Это Эдуард допустил, чтобы на их территории бесчинствовали чужаки. У него больше не было ярости и решительности, которых требовала такая жизнь.
— Он получил предупреждение? — спросил Густав у Пита, не глядя на него.
— Пес мертв, — ответил тот и щелкнул пальцами, заказав себе еще бренди.
У молодой женщины, работавшей в баре, были черные волосы, коричневая кожа и ярко-красные губы (очевидно, она была метиской). На другом конце стойки стояла Корасон. Она ждала, когда Густав даст ей знак подойти. Странно, но она единственная была рядом с Густавом все эти годы и терпела его. Она не пилила его, не говорила, что делать. Он поднял руку и позволил подойти. Густав сказал Бланке, что не разрешает ей шататься по пульпериям. Она была его белым цветком, его маленькой девочкой, о которой он, правда, мало заботился. Корасон прильнула к его руке. Она была единственной женщиной, которой он разрешал так вести себя на людях. Густав крепко обнял ее за талию, продолжая чего-то ждать.
Новый день проник в подвал сквозь щели. На грязном полу появился полосатый узор из солнечных зайчиков. Чтобы отвлечься, вечером девочки рассказывали друг другу истории. Потом Эстелла мечтала о том, какое платье наденет на первый бал. Но первый бал казался таким далеким, почти невозможным… Вскоре стало тихо. Маленьким ковшом, который плавал в ведре, Марлена и Эстелла вычерпали остатки воды. На вкус она оказалась затхлой и солоноватой, но они были рады и этому. Девочки жадно выпили воду. В углу темницы они облегчались. Подруги избегали говорить о том, вернутся ли в этот день мужчины, которые сутки назад как сквозь землю провалились.
Около полудня наконец раздался топот копыт.
— Они вернулись, — прошептала Марлена Эстелле. Она вновь смотрела в щель.
