Свет обрушился на него и заставил замолчать, сощуриться и сжаться в комок. Он был в своей камере, в полушаге от спального мата, и полкамеры было залито водой, самой обычной водой… Конечно, не было никакого ребенка. Это просто бред, его опоили, недаром этот соус был таким острым… Моро все-таки отравил его…
Дик боялся сдвинуться с места и разрушить ощущение реальности, чувство того, что земля тверда, а вода мокра, верх — вверху, а низ — внизу: словом, то блаженство, о котором он и не подозревал, пока не лишился его. Все, что он себе позволил — это вытянуть ноги и раскинуть руки, обнимая пол с немой благодарностью за то, что он не становится стеной или потолком.
И тут снова раздался тихий шелест, который Дик узнал бы и во сне, на который у него была реакция как у крысы на условный звонок, после которого бьют током.
Шелест открывающейся двери.
«Не смотри», — приказал он себе. — «Не смотри туда!»
Это новый бред, это такой же обман, как свет и воздух — но теперь от него не дождутся суетливых метаний. Они и так довольно позабавились, если эта их камера видит в инфракрасном свете.
Снова шелест с еле слышным «т-бум» в конце — дверь закрылась.
— Доброе утро, капитан, — сказал Моро. — Или вечер, или ночь… какая разница.
Дик не шелохнулся.
— Интересная поза. Вы решили сменить Синдэн на Кармель? Я прервал молитву? Или это такое новое завершение ката? Или, что вероятнее — вы боитесь, что пол уйдет из-под ног? Согласен, ощущение жуткое. Не бойтесь, я — не галлюцинация. Правда, если вы хотите убедиться в этом, вам придется отлипнуть от пола.
Дик решил последовать его совету — главным образом потому что, раз Моро не галлюцинация, то его можно убить. То есть, можно попытаться. То есть, попытаться-то можно и с галлюцинацией, а вот с живым может кое-что и выгореть.
Правда, состояние его теперь было далеко не убийственным. Дыхание так и не восстановилось как следует, а перед глазами, еще не привыкшими к свету, плясали красные и зеленые точки, и Дик прикрывал лицо ладонью, чтобы они мельтешили не так сильно. Из-за них он плохо видел Моро, а тот еще и ходил взад-вперед, заложив руки за спину.
— Итак, вы здесь, мой дорогой капитан, — продолжал бывший бортмех. — После стольких бесплодных усилий вы все-таки там, где я хотел вас видеть, а не там, где вы хотели быть. Вы задавались вопросом, почему вы оказались именно здесь? Почему, направляясь к Парадизо, вы вынырнули в локальном пространстве Картаго? Просто чудо, как вас не занесло в Ядро или к Материнскому Саду — чем ваш Бог не шутит с пилотами? Или это не чудо, а счастье, что на борту «Паломника» оказался опытный навигатор? Подумать только, что случилось бы, если бы все эти люди погибли по вашей вине… Леди Констанс и Бет, Джек, лорд Августин… вас хоть сколько-нибудь волнует их судьба?
Дик молчал. Он понимал, что Моро будет втаскивать его в разговор, он готовился и к этому. Лицо врага было непроницаемо. Он не собирался давать Дику никаких настоящих сведений о леди Констанс, о гемах, о Бет — он нащупывал слабые места в обороне.
— Послушайте, молодой человек, это в конце концов невежливо — стоять вот так и молчать. Неужели вы в самом деле хотите меня обидеть — не считаясь с последствиями ни для себя… ни для других?
Говори еще, — подумал Дик, чувствуя, как гнев заставляет сердце биться быстрее, и в тело вливаются силы. Говори, разозли меня как следует.
— Неужели вам не хочется ничего о них узнать? Живы ли они, мертвы, где и как… Никогда не поверю… Ваши чувства к крошке Бет казались чем-то большим, чем подростковый гормональный зуд. Только казались?
Дик спрятал руки за спину и несколько раз сжал и разжал кулаки. Моро наматывал круги все ближе.
— На тебя жалко смотреть, мой маленький капитан, честное слово, — Моро перестал мельтешить и остановился перед Диком, заложив большие пальцы за пояс своих просторных черных штанов. Он был безоружен, бос и даже не застегнул рубашку — словно забежал сюда на пять минут между делом. — Все поставил на карту и все проиграл. Погубил корабль, погубил человека, который взял тебя под покровительство, погубил даже этих несчастных глупых гемов, доверившихся тебе. Знаешь, как рейдеры назвали тебя? Апостол крыс. Порой они бывают удивительно точны в своих прозвищах. Апостол крыс. Больше ты ни на что не годишься. Ты мог бы оказаться здесь, на Картаго, сохранив всех и приобретя все — ты предпочел потерять всех и все растратить. Я предлагал тебе союз — ты предпочел войну и оказался здесь, в плену, в полной моей власти. И вот теперь я выкроил минутку, чтобы объяснить тебе, скольких усилий ты мне стоил. А ты даже не интересуешься теми, ради кого ты вымотал мне столько нервов. Ты…
Моро оказался на расстоянии удара и Дик не заставил себя ждать. Он ударил с левой руки, без подшага, без предупреждения, без звука — его кисть, сложенная «клювом журавля», нацеленная в глаза, взлетела и ударила…
…в пустоту. Моро отклонился, увидел беззащитный бок — и влепил ребром ладони по почкам. Дик вскрикнул и упал — но ушел в перекат и снова вскочил, морщась и дыша сквозь зубы, чуть скособочившись — но готовясь напасть.
— Да, — сказал Моро, и в глазах его блеснуло что-то похожее на радость. — Так я и думал. Но боги, сколько же ты тянул — я уж боялся, что мне придется начать первому…
Дик понимал, что обречен. Он утратил эффект внезапности и знал, что даже на пике формы в рукопашной у него почти нет шансов. Но гордость и злость не давали отступить. Пусть делает что хочет, пусть убивает, — Дик встал в боевую позицию, следя за плавными, упругими движениями противника, — но нужно хотя бы кровь из носа ему пустить, чтобы для него не было все так просто.
— Вы знаете, почему все еще живы, капитан? Почему я не раздавил вас, хотя мог это сделать сотню раз, не рискуя ни собой, ни своей миссией? Потому что вы были мне нужны. Ты нужен мне, слышишь, мальчик? Мне и всему клану синоби, всему дому Рива. Я не тратил бы на тебя сил, если бы речь шла только о мести. Это слишком ничтожное удовольствие. Настоящее удовольствие — это…
Дик, не в силах больше слушать этой трепотни, провел серию коротких и жестких ударов — и все они погасли в сводящих блоках, а низкий удар в бедро синоби просто пропустил — там было такое упругое мясо, что голени Дика пришлось больнее. Контратаковал Моро «крюком» в бок. Дик отлетел к стене, держась за селезенку, а Моро вернулся к менторскому тону.
— …Это сделать из врага верного солдата. Здесь, мой угрюмый капитан, начнется ваше обучение. И начну я его с разъяснения ваших ошибок. Первая из них: не начинай атаку с очевидного приема. Есть другие калечащие или болевые удары. Например, такие, — его правая рука метнулась и костяшки пальцев врезались в грудинную кость Дика. Звук при этом вышел короткий и звонкий, и Дику показалось, что с этим звуком лопнула его грудная клетка. Удар не отбросил его назад, как предыдущий — но от боли подкосились колени, и мальчик упал вперед, в последний момент поймав рукой пол и удержавшись на четвереньках. Грудь раскалывалась, каждый выдох вырывался с коротким вскриком.
— Я даю вам время на раздумья, капитан — две секунды, чтобы вы вышли из этого положения, а потом я добью вас ногой в голову, — предупредил Моро. — Раз…
Дик ударил его кулаком в пах, но промахнулся — Моро пребывал в постоянном движении и удар пришелся в берцовую кость.
— Неплохо, теория близка к усвоению… — он оказался где-то сзади и рывком за волосы и одежду поднял Дика на ноги и развернул к себе лицом:
— Ты уже «плывешь»? Не верю. Бей!
Дик провел более длинную серию, сумел зацепить его кулаком по скуле и влепил коленом под дых — и тут же на ближней дистанции Моро срубил его ребром ладони по шее, чуть ниже уха. Правая рука налилась тяжелым льдом. Дик снова упал на колени, слушая какой-то отдаленный звон. Сквозь этот звон Моро продолжал лекцию:
— Это был удар в мышцу. На ширину ладони вверх — и удар такой же силы убивает человека. Вставай, девка. Вставай, или я поступлю с тобой так, как поступают с девками.
Дик развернулся и попробовал левой рукой перехватить Моро под колени, а головой ударить в живот и бросить на пол. Синоби стряхнул его с себя почти небрежным движением.
— Поднимайся, кусок дерьма. Я еще не закончил с тобой.
Не дожидаясь, пока Дик разберется, где у него руки, а где ноги, он поднял пленника с пола за подмышки, встряхнул и поставил на ноги, обхватив руками за торс в удушающем захвате.
— И это все, что ты можешь? — прошептал он в самое ухо своему почти раздавленному сопернику. — Плохо же обучил тебя шеэд.
«Сейчас он раздавит мне ребра» — отстраненно подумал — или даже отметил про себя Дик. Свет в его глазах снова померк. Неужели опять выключили? — «Сейчас он раздавит мне ребра и на этом все закончится… И хорошо. Мне больно. Я больше не могу…»
Поражение уже не ужасало и не угнетало его — оно просто существовало как неизбежность, как данность. Все это слишком напоминало давешнее безумие. Все это могло оказаться такой же дурацкой галлюцинацией, как погоня за взбесившимся унитазом или поиски несуществующего ребенка — то, что он прижат к своему спальному мату чужим горячим телом — наверное, это и было бредом, не могло же это быть правдой…
