Он стал рядом с мальчиком на колени, взял правую руку Дика в свою и положил его ладонь себе на шею.
— Здесь проходит сонная артерия. А вот здесь, — он провел его ладонью по своей груди, — сердце. Если ты безоружен, попробуй пробить пальцем глаз, — сложив пальцы Дика в кулак и оттянув указательный, Моро дотронулся им до своего века. — Если нанести чем-то острым удар в пах, человек может умереть от боли в считанные секунды, а еще вот здесь проходит артерия, если ее перерезать, то кровь уйдет очень быстро… Только никаких дурацких жестов. Никакого благородства. Если застанешь меня спящим — бей спящего. Если я подставлю глотку — грызи. Не оставляй мне ни единого шанса, потому что я тебе не оставил.
Моро отпустил руку Дика и поднялся.
— И последнее на сегодня. Я хочу, чтобы ты восстановил форму, и поэтому приказываю тебе заниматься ката каждый день. За этим проследят. И второе. Если ты еще раз попытаешься заговорить с кем-то из моих гемов — они будут наказаны.
Моро покинул камеру, поднялся наверх и в кабинете столкнулся с Эшем. Проницательный верный Эш. Единственный, на кого сейчас можно рассчитывать.
— Ты сделал это, — Эш закрыл дверь.
— Я не хотел. Это… вышло спонтанно. Знаешь, вся эта возня, запах пота, полный контакт…
Эш покачал головой.
— Ты отключил систему наблюдения. Ты знал.
— Ох, ну ладно, — Моро закурил. — Ты прав. Я знал. Предполагал. Хотел. Что это меняет?
— Это был звонок, командир. Остановись. Ты вообще не должен был его брать себе.
Эш налил и пододвинул к нему стаканчик бренди. Моро отхлебнул.
— Они бы все равно попробовали это, Эш. Ты знаешь. Это быстрей и безопасней чем пытать или атаковать через шлем. Взяли бы парочку щенков с мягкими когтями… троих для верности… Лет двенадцати, когда они постоянно дерутся… а мальчик думал бы, что это тоже люди… какое-то время. Потом старался бы драться достойно. Потом… — сигарилла обожгла губы, Моро раздавил ее в пепельнице.
— И ты решил взять их роль на себя.
— Я не мог его отдать. Просто не мог, и все.
— Почему?
— Потому что он — это я. Этого нельзя объяснить, Эш, нужно просто запомнить.
— Нет, отчего же, — проговорил Эш. — Я понимаю. Я же врач, командир. Я знаю, как это бывает — когда человек говорит, что он — это другой, а другой — это он.
Моро выпил еще бренди.
— Прогрессирующая шизофрения. Профессиональное заболевание шпиона. Ерунда. Я нормален. Я делаю только то, что хочу. Кто мне что скажет? Ли, которая на старости лет взялась коллекционировать девственников? Или Кей, с которым страшно дышать одним воздухом — так много он знает о ядах и противоядиях? Или Ла Браско, который просочился в дом Кенан, завербовав шестерых, а потом сдал их всех, и все они умерли под пытками на эшафоте, а он начал продвигаться по службе? Да кто они такие. Я сделал для дома Рива не меньше, чем любой из них. Я должен иметь право на что-то для себя! Мы постоянно твердим это как заклинание — «За все свои дела отвечаю я один, и нет ничего такого, про что я мог бы сказать: „я сделал это не для себя“. Но я смотрю на свою жизнь — и вижу, что это ложь. Одну вещь я сделал для себя, Эш. Одну. Убил Дормкирка и похоронил Экхарта. Остальное — „ради людей и кораблей“.
— Мне кажется, все эти услуги были достойно оплачены…
— Неужели? Ты знаешь меня, Эш. Ты знаешь, что без всего этого, — он обвел рукой кабинет, — я умею прекрасно обходиться. Мне другое нужно. И всегда было нужно другое.
— Ты не вернешь прошлого, командир. Ты не станешь для него… Боном.
— Стану, — Моро умехнулся. — Еще как стану. После Волны он будет думать только обо мне — и тогда я отпущу его к синоби. А потом он будет искать меня ради мести. И найдет… И поверь, меня устраивают оба варианта дальнейшего развития событий.
— Это слишком сильно смахивает на безумие.
— Неужели? Но кого мы называем безумными, Эш? Тех, чьи цели представляются нам либо непонятными, либо недостижимыми. Вот и все, других критериев нет. «Безумен» — значит «хочешь не того же, что остальные». И только. Но знаешь, Эш — мне плевать на то, его хотят остальные. Поэтому о моем безумии болтают уже тридцать лет. Пусть болтают еще столько же, я даже подкину им повод для болтовни.
— Ты потерял над собой контроль.
— Один раз. Больше не повторится. Дальше все пойдет как по часам. Ты обеспечишь давление, я — остальное. Но по большей части он справится сам. Вера творит чудеса, Эш. Человек с ее помощью делает над собой такое, что просто диву даешься, — Моро засмеялся. — Да, и займись еще вот чем: у него не наработан «мышечный доспех»…
— Я займусь, — голос Эша, как обычно, не выражал ничего. — Но, командир… все-таки… откажись, пока не поздно.
— Поздно, Эш.
* * *
В загородной вилле Моро, очень похожей на виллу Нейгала, жили восемь человек: трое охранников, кухарка, садовник, трое комнатных слуг, один из которых был чем-то вроде эконома, и ремонтник-тэка.
Констанс, Гусу и Джеку отвели две комнаты в верхнем этаже. Напротив Моро поселил Джориана — видимо, их мерзкое сотрудничество не исчерпывалось разгромом манора Нейгала и захватом людей с «Паломника» в ловушку — шпион хотел от пирата чего-то еще.
— Считайте себя здесь гостьей, — сказал Моро, обводя широким жестом все свои владения. — В вашем распоряжении дом, сад, вы можете свободно выходить за ограду и гулять в степи. Зима закончилась, через неделю-другую пройдут дожди и вы посмотрите, как здесь красиво. Я не боюсь вашего побега, поскольку бежать вам некуда.
— Хватит лжи, — сказала Констанс. — Мы ваши пленники, и мне хотелось бы знать, что с нами будет.
— Вы — знатная дама, — сказал Моро. — Мы хотим взять за вас выкуп.
— Неправда. Вы штурмовали дом Нейгала под тем предлогом, что мы знаем координаты Картаго. Кто вам позволит отпустить нас?
— Блокировка памяти — дело техники, — пожал плечами Моро.
— При наличии моей доброй воли.
— Если вы любите своего сына, дамочка, — вмешался Джориан, — то добрую волю вы проявите, будьте покойны.
— Вы расправились уже со многими, кого я люблю. Вы украли у меня дочь. Я люблю Джека, но знаю, на какой тонкой ниточке Господь подвесил его жизнь. Неужели вы думаете, что мне можно угрожать бесконечно?
— Я не вижу смысла упрямиться, — Моро поднял руку, жестом приказывая Джориану молчать. — Понимаете ли, нам все равно, кому вас продать — лорду Якобу или Брюсу. В ваших интересах вернуться к мужу, а не оказаться в руках злейшего врага. Сейчас я должен торопиться в столицу, там у меня много дел, но через несколько недель мы вернемся к этому разговору — а вы тем временем подумайте, с кем из них, с лордом Якобом или лордом Джелалом, мне начать переговоры. Советую, кстати, сегодня вечером посмотреть программу новостей по инфосети. Настоятельно советую.
Моро уехал. Вечером слуга включил программу новостей и Констанс увидела, как в глайдер-порту встречают дочь сёгунши Рива, потерянную одиннадцать лет назад.
Констанс какое-то время не могла понять, какое отношение эта девочка имеет к ней и почему Моро советовал ей посмотреть новости — но когда новоприбывшую показали крупным планом и она подняла визор — Констанс охнула, прижав ладонь ко рту. Там, на той стороне экрана, под бурное ликование толпы, трое мужчин несли на плечах Бет. Констанс наконец-то узнала ее, несмотря на то, что девочку ремодифицировали. Теперь ее кожа была светлой, волосы — золотистыми, чуть в рыжину. Так значит, Дик не ошибся — именно она была мишенью охоты Моро, но ее искали не затем, чтобы завладеть ее телом. Ее искали, чтобы она вступила в наследство одного из самых могущественных кланов Рива…
Констанс заплакала. Почему для этого понадобилось столько подлости? Почему он просто не пришел и не рассказал все как есть?
Нет, нет, конечно, она бы не отпустила Бет, и Бет сама бы не пошла с ним.
Хотя… кто знает? В Империи ей было уготовано очень шаткое, нестабильное положение, полностью зависимое от воли ее приемной семьи. Карьера оперной певицы, о которой она мечтала, была затруднена: воспитанница доминатрикс не могла так просто пойти работать в шоу-бизнес. С другой стороны, хорошему замужеству препятствовали бы расовые предрассудки, почти наверняка семья мужа настаивала бы на том же, на чем и лорд Якоб: ремодификации…
Но ради этой новой семьи Бет пошла на ремодификацию. А может быть, ее согласия никто не спрашивал…
— Почему ты плачешь, Констанс? — спросил Гус. — Кто эта девочка?
Он изо всех сил напрягал свои близорукие глаза. Память на лица у него была не очень хорошей и ремодификация в его глазах изменила Бет до неузнаваемости.
— Это Бет! — закричал Джек, тыкая пальчиком прямо в образ над голопанелью. — Мама, правда, это Бет? Я узнал, я узнал!
— Господи! — ахнул Гус.
— Однако, дамочка, — протянул Джориан. — Высоко взлетела ваша доченька. Кто бы мог подумать, а? А этот старый дурень Нейгал погиб ни за грош, ее выручая.
