Подруги засыпали ее вопросами, обнаружив полное невежество относительно жизни в Саудовской Аравии. Натали начала описывать забавные подробности арабского быта. С улыбкой она рассказывала, как женщины, закутанные в черные бурнусы, приходя с улицы в помещение, сбрасывают свои длинные одеяния и оказываются в самых модных сарафанах работы знаменитых модельеров. Все изумленно замолкли. Жужка, которая не была уверена, что она все правильно поняла, спросила:
– Вы носите паранджу?
– Конечно, – ответила Натали с вызовом, – когда выхожу на люди.
– Не может быть! – воскликнула Марго, чьи феминистские убеждения оскорбляли и паранджа, и бритые головы хасидских женщин, и вообще любые другие религиозные или политические запреты, которые ущемляли права женщин.
– Но ведь ты же не мусульманка, – удивилась Лючия.
– Мой муж – мусульманин.
– Мой муж – еврей, – сказала Александра, – но ведь он не заставляет меня соблюдать все требования его религии, и не думаю, что стала бы это делать, даже если бы он потребовал.
– А если бы ты жила в стране, где это считается обязательным?
– Я бы ушла от него, – ответила Александра, твердо веря в это, хотя не могла и представить себе жизнь без Нейла Гудмена.
Катринка молчала, держа на руках Азиза, который развлекался тем, что пытался поймать ее качавшуюся длинную серьгу. В Сан-Морице на Рождество Натали рассказывала ей, что в Эр-Рияде она не имеет права водить машину или выходить из дома без сопровождения, а если она появится на улице в платье, даже слегка обнажающем ее тело, религиозная полиция может избить ее прутами. На Катринку тогда это произвело такое же ужасное впечатление, как и на ее подруг сейчас, но потом она пришла к выводу, что, если Натали всем довольна, беспокоиться за нее нет смысла.
– Как я могу это сделать? – сказала Натали. – Я люблю его. Кроме того, вы же знаете, – продолжала она, оживившись, – у нас есть дом в Лондоне, шале в Сан-Морице, квартира в Париже. Мы почти не бываем в Саудовской Аравии. А в тот короткий период, когда мы там, все вовсе не так уж и ужасно. Это все равно что одеться для маскарада. Правда. Чувствуешь себя персонажем из сказок «Тысяча и одна ночь».
Однако эти доводы никого не убедили, как ни пыталась Натали украсить свой рассказ забавными подробностями. Катринка и Жужка, которые прожили большую часть своей жизни в стране с репрессивной политической системой, не могли считать ограничения свободы «забавными». А остальные гостьи испытывали ограничения только тогда, когда у них не было достаточного количества денег. Они, конечно, страдали от утонченного ущемления прав женщин, которое характерно для американского общества, но и помыслить не могли о том, чтобы расстаться хотя бы с одной из предоставляемых этим обществом свобод. Однако продолжать спорить на эту тему с Натали бесполезно. Если она была счастлива со своим мужем и сыном, какое они имели право указывать ей, что делать.
– Да, – сказала Дэйзи, стараясь восстановить спокойное течение беседы. – Я понимаю, почему тебе это может нравиться. Обычаи других стран всегда кажутся привлекательными.
– Когда ты бываешь в Риме… – подхватила Марго, как бы благосклонно соглашаясь с ней, что эту тему пора закрыть.
Катринка подождала, когда Марго закончит фразу, и, не дождавшись, спросила:
– Когда ты бываешь в Риме, то что?
– Поступай, как римляне, – произнесла Марго со смехом.
– А! – сказала Жужка, которая тоже не поняла сначала этого выражения. – Это – пословица.
Катринка рассмеялась.
– Я думала, что знаю этот язык, и вдруг ты говоришь что-то, а я понятия не имею, о чем это ты.
– Не так уж много ты не знаешь, – отметила Марго.
– А то, чего ты не знаешь, никак не помешало тебе в жизни, – добавила Лючия.
– Я бы все отдала на свете, – сказала Дэйзи, которая все еще пыталась овладеть итальянским, – чтобы говорить на стольких же языках, что и ты, и так же хорошо. Но американцам это просто не дано.
– Это потому, что вы думаете, что Соединенные Штаты – центр Вселенной, – сказала Катринка.
– Когда на самом деле всем известно, что это – Франция, – пошутила Натали.
Все рассмеялись, и ко всеобщему облегчению атмосфера в столовой разрядилась. Но тут Азиз начал капризничать. Натали, поняв, что он голоден, позвала няню; кто-то обратил внимание на время, и все разошлись по своим комнатам.
Посетив вместе с подругами еще два показа, Катринка уехала на заседание правления нью-йоркского «Грэхема», а оттуда отправилась в «Прагу», чтобы просмотреть накопившиеся за время ее отсутствия бумаги и ответить на звонки. Она позвонила в лондонский «Грэхем», в котором несколько сократилось число клиентов, хотя в казино дела шли хорошо, обсудила вместе с Робин программу предстоявшего благотворительного вечера в «Метрополитен-опера», представителем организационного комитета которого она была, затем вернулась домой. Ей необходимо было принять душ и немного отдохнуть перед тем, как поехать с Натали и принцем Халидом, который уже вернулся из Кентукки, на ужин в «Мортимер».
– Вы всегда с Адамом живете в таком темпе? – спросила Жужка, переходя на чешский язык, когда они с Катринкой сидели в уютной, мягко освещенной библиотеке, попивая кампари с содовой и ожидая, когда Адам закончит переодеваться. Он только что вернулся из Майами, где вместе с главным конструктором из Нью-Йорка, бригадой специалистов из Майами и группой финансистов обсуждал детали предложения о заключении многомиллионного контракта на строительство нового скоростного патрульного катера береговой охраны, оснащенного электроникой и хорошо вооруженного.
– В каком таком?
– Не останавливаясь ни на минуту.
Катринка покачала головой.
– Иногда, когда мы сваливаемся с ног, то едем в Кап-Ферра и спим целую неделю или отправляемся в плавание на «Леди Катринка». Я еду на ранчо «Каньон Спа» или «Сатурниа Дорал», чтобы прийти в форму, а Адам плавает на парусной яхте. Но вообще нам нравится работать. Нам скучно, когда нечего делать.
– Это замечательно. А вот я должна заставлять себя работать. Мартин – он такой же, как вы. Он обязательно чем-то занят, играет в футбол, баскетбол, как настоящий американский мальчишка, бегает, трудится. А Томаш, он с ума сходит, когда не работает над фильмом. – Она взяла стакан, слегка отпила из него, чтобы немного помолчать. Затем продолжила: – Катринка, меня беспокоит Томаш. Очень беспокоит. С ним происходит что-то ужасное. Он все время в подавленном или агрессивном настроении. Он ужасно относится к Мартину и ко мне. И теперь, когда я уже окончательно привыкла к жизни в Лос-Анджелесе, наконец полюбила эту жизнь, он возненавидел ее. Он говорит, что приезд в Америку был страшной ошибкой. Мартин чувствует себя виноватым и считает, что это он загубил жизнь отца.
