На следующий день, 17 июля, Гиммлер прилетел на восток Верхней Силезии, в концлагерь Освенцим, куда только прибыли первые 2000 евреев, депортированные из Нидерландов. Гиммлер прибыл как раз вовремя, чтобы посмотреть, как их снимают с поезда, отобранным 1551 наносят на руку татуировки и отправляют в бараки в Биркенау, а остальных 449, в основном стариков, детей и больных, убивают газом. Затем он мог видеть, как трупы бросают в ямы, а газовые камеры очищают, готовя их к новым партиям депортированных.
Тем вечером Гиммлер был главным гостем приема, организованного для начальников эсэсовского гарнизона Освенцима. На следующий день он показался в «исходном» Освенциме, штрафном лагере для поляков, и попросил показать ему телесные наказания, чтобы «определить их последствия». В конце визита он потребовал расширить бараки в близлежащем Биркенау и оружейное производство внутри лагерного периметра, на котором можно было занять узников. Прежде чем уехать, он повысил коменданта лагеря Рудольфа Гесса до ранга майора СС. Затем, 19 июля, он распорядился «провести и завершить полную зачистку» еврейского населения генерал-губернаторства к декабрю 1942 г.
Террор на Востоке, июль 1942 г.
Приказы Гиммлера были исполнены. Начиная с 22 июля много тысяч евреев каждый день хватали в Варшавском гетто и отправляли на поезде в лагерь близ деревни Треблинка. Там всех, кроме маленькой части, необходимой для обслуживания лагеря, убивали газом. За первые семь недель этих депортаций из Варшавы забрали в Треблинку и убили четверть миллиона евреев; это было самое крупное и быстрое истребление одной общины, еврейской или нет, за время Второй мировой войны. Первым комендантом Треблинки был немецкий врач, тридцатидвухлетний доктор Эберль. Он был вовлечен в немецкую программу эвтаназии и в этом качестве ответствен за убийство 18 000 немецких пациентов за полтора года. Теперь он при помощи охраны, состоявшей из эсэсовцев и украинцев, отвечал за проведение казней в течение месяца, но затем был смещен за неэффективность; его неспособность быстро избавляться от тел создавала панику у вновь прибывавших на поездах узников.
В то самое время, когда начинались убийства газом в Треблинке, а ничего не подозревавшие варшавские евреи отправлялись на истребление, в Белжеце продолжались убийства евреев со всей Галиции; в Освенцим тем временем почти ежедневно прибывали поезда из Франции, Бельгии (с 4 августа), Люксембурга и Голландии. Вместе с тем евреев не высылали из оккупированной Италией Хорватии, где, как в последнюю неделю июля узнал германский министр иностранных дел, местный итальянский главнокомандующий, штаб-квартира которого находилась в Мостаре, «объявил, что он не может дать согласие на переселение евреев и что все жители Мостара получают заверения в равном обращении».
На оккупированных территориях СССР убийства евреев продолжались непрерывно и не вызывали протестов; их убивали в полях и рвах прямо за границами деревень. Тысяча евреев была убита таким образом в Березе-Картузской 15 июля, а еще шестьсот — в Шарковщине 18 июля, хотя другим девятистам удалось в тот день сбежать в близлежащие леса.
20 июля немцы начали антипартизанскую операцию «Орел» в Белоруссии, направленную против советских партизан в районе Чечевичей. В тот же день подожгли гетто и бежали несколько сотен евреев Клецка, которых должны были вскоре убить. Большинство из них погибло под пулеметным огнем немцев. Несколько, добравшись до леса, присоединились к партизанам; там их вождь Моше Фиш погиб в бою с немцами шесть месяцев спустя. На следующий день после восстания в Клецке евреи соседнего Несвижа тоже дали отпор нацистам. Они почти все были расстреляны, хотя один из их лидеров, Шолом Холявский, добравшись до леса, устроил «семейный лагерь» для евреев, сумевших бежать от ежедневной бойни, защищал его от немецких облав и организовал еврейское партизанское соединение, беспокоившее немецкие коммуникации.
Ночью 21 июля на Новой Гвинее японцы, все еще намереваясь развить угрозу для Австралии, опередили австралийцев и высадили шестнадцатитысячный отряд в Буну и Гону. Затем они продвинулись южнее вдоль тропы Кокода, идущей через скалистые горы. Австралийцы, не ожидавшие такого крупного войска противника и разгромленные на равнине, были вынуждены откатиться к Порт-Морсби. В Бирме и Таиланде союзнические военнопленные работали над строительством железной дороги через джунгли. «Третья смерть за несколько дней», — записал в дневнике 23 июля полковник Данлоп, пытавшийся подлечить раненых имевшимся у него минимумом медикаментов. На железной дороге погибли 15 000 пленных. Их судьбу зафиксировали не только авторы воспоминаний вроде Данлопа, но и такие художники, как Рэй Паркин, вдохновленный Данлопом. «Надеюсь, это будет настоящий памятник тому, как человеческий дух может воспарить над тщетностью, ничтожностью и отчаянием, ибо мы здесь действительно остались ни с чем», — писал Данлоп о работе Паркина. Той ночью узники поставили «Юлия Цезаря» Шекспира «в современном платье», отметил Данлоп. «Публика была очень благосклонна и совершенно не позволяла себе фривольностей», — добавил он.
24 июля Ростов-на-Дону был вновь оккупирован немцами. В этот день Гитлер, обеспокоенный тем, как обезопасить поставки нефти, необходимые для ведения любой войны, издал директиву № 45 об оккупации восточного побережья Черного моря от Новороссийска до Батуми на турецкой границе и захвате советских нефтяных месторождений в Майкопе, Грозном на Кавказе и Баку на Каспийском море. Следовало захватить Сталинград, стоящий на Волге; затем, устроив на Дону оборонительную линию, немецкие войска должны были взять Ленинград. Этот амбициозный план смутил гитлеровских генералов, но фюрер все равно приказал его исполнить. Замысел Гитлера провалился, потому что советское командование решило отправить на оборону Сталинграда три резервные армии[78]. Эта оборона оказалась столь упорной, что вынудила Гитлера перебросить на Сталинградскую битву людей и ресурсы со стремительно наступавшего вперед Кавказского фронта. Вместе с тем, несмотря на захват Ростова, немцы не смогли повторить успех 1941 г., когда в каждом крупном сражении они захватывали сотни тысяч советских военнопленных. В Ростове, несмотря на тяжелые потери, советские войска большей частью сумели избежать ловушки, а значит, вновь были готовы сражаться. Но 25 июля, когда несколько подразделений германской армии находились всего в 150 километрах от Сталинграда, трудно было предположить, что город выстоит перед натиском немцев. В тот же день для поддержания боевого духа ленинградцев несколько тысяч пленных немцев были проведены по городу — это были единственные немцы, которые смогли проникнуть в центр Ленинграда.
27 июля немецкая армия пересекла Дон южнее Ростова и вошла в Батайск. На следующий день Сталин издал приказ № 227: «Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования. Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами
