Вездеход потихоньку покатился в ущелье, рассекающее стену хребта Ванслова. Ущелье было прямым, как лезвие ножа, затем повернуло влево, вправо, его дно стало подниматься. Вскоре проход сузился настолько, что вездеход стал задевать боками скалы.
— Чёрт, придётся–таки бросать машину, — сказал Астахов удручённо.
— Пойдём на ранцах?
— Не хотелось бы их активировать, это всё–таки больше спасательное оборудование, а не туристическое.
— Нельзя же бросать товарища в беде.
— Почему в беде?
— Это я просто так сказал, — сконфузился индиец.
— Вылезаем. — Астахов доложил командиру о своём решении, первым вылез из кабины вездехода.
Следы «велосипеда», чётко видимые до устья ущелья, здесь становились почти не видны. Дно расщелины стало скалистым, неровным, и слой пыли на нём был очень тонким.
Ущелье вильнуло. Его стены стали отвесными, а потом и вовсе сомкнулись над головой, превращаясь в свод пещеры. Воздуха на Луне не было, поэтому космонавты всё время вынуждены были ехать при включённом прожекторе вездехода либо включали нашлемные фонари.
— Синити, сукин сын! — позвал Астахов.
Японец не ответил.
— Что такое «сукин сын»? — осторожно спросил Рамачан, владевший русским языком в пределах разговорного диапазона.
— Раздолбай, — перевёл Астахов.
— Что такое «раздолбай»?
— Э–э… безответственный человек.
— А–а…
Луч прожектора отразился впереди от чего–то сверкнувшего как металл.
— Вот он! — воскликнул Рамачан.
Действительно, это был «велосипед» японского космонавта, стоявший посреди небольшого расширения пещеры. Самого японца видно не было, и на вызовы он по–прежнему не отвечал.
Астахов покачал прожектором из стороны в сторону, пытаясь определить размеры пещеры, продолжавшей уходить в глубины хребта Ванслова. Стены её стали гофрированными и казались искусственными.
Рамачан, вертевшийся во все стороны, тоже заметил необычную равномерность повторявшихся гофров.
— Михаил, посмотри.
— Вижу, труба.
— Такое впечатление, что проход расширяли.
— Японца всё равно не видно.
— Похоже, он знал, куда надо идти.
— Что ты хочешь сказать?
— Японцы тоже через свой спутник разглядели «овраги» и вычислили это ущелье. Ваши парни до этого не дошли. Мне кажется, взрыв шахты породил землетрясение.
— Лунотрясение.
— Ну да, лунотрясение, и породы над тоннелями просели, образовав «овраги». Один из них выходит прямо сюда.
— Значит, под нами тоннель?
— Привезём сюда интравизоры и проверим.
— Надо решить, что делать дальше.
— Конечно, идти искать японского коллегу. Вдруг он провалился и не может выбраться?
Астахов выбрался из вездехода, прошёлся по удивительно ровному полу пещеры, обшаривая лучом фонаря складки стен. Попытался вызвать космолёт, но не смог: стены пещеры экранировали радиоволны.
— Хорошо, пройдём ещё метров двести, потом вернёмся, доложим командиру об этом штреке.
Космонавты двинулись дальше.
* * *
Связь с парой Астахов — Рамачан прервалась, когда вездеход углубился в расщелину, пробивавшую склоны хребта Ванслова в направлении на самую высокую скалу.
Сначала Задирко терпел, полагая, что опытные космонавты, понимающие цену риска, многократно выходившие в космос и путешествующие по Луне, сумеют быстро найти японца и вернуть в лоно совместных исследований кратера. Однако секунды таяли, превращаясь в минуты, натягивая нервы, прошёл час, начался другой, и командир корабля понял, что на поиски пропавших надо посылать другую команду.
— Иван, останешься за главного, — сказал он пилоту. — Мы с Леонидом Брониславовичем прогуляемся до скал.
— По инструкции командир не должен…
— К чёрту инструкции!
— Понял, — пожал плечами Ваня Злотник, спокойный как удав при любых обстоятельствах. — Если что, я подниму нашу птичку и сяду вам на голову.
— На голову не надо, лучше рядом, но будь готов ко всему. Держи машинку наготове. — Задирко имел в виду пистолет–пулемёт, которым их снабдили в центре после того, как стало известно о нападении «НЛО». — Нас уже пытались сбить, если ты помнишь, могут попытаться ещё раз.
— Ничего, отобьёмся.
— Отобьёмся, — проворчал Дубровский. — Мы прилетели сюда не для того, чтобы устраивать звёздные войны.
— Но и не для того, чтобы подставлять ж… под лунитские лазеры.
— Почему лунитские? Нас предупредили, что здесь, возможно, находится база пришельцев.
— Это ещё надо доказать.
— Всё, поехали, — прервал дискуссию экипажа Задирко.
Второго вездехода на борту «Руси» не было, поэтому предполагалось, что спасатели пойдут до хребта на ранцевых двигателях.
Оба выбрались наружу, проверили функционирование систем скафандров, поднялись над серо–серебристой равниной плоского дна кратера Пикар на слабо видимых струйках плазменного огня. Начали удаляться.
— Командир? — запросил их пилот, готовый врубить стартовые двигатели корабля.
— Всё нормально, идём штатно, жди, — отозвался Задирко.
Две серебристые капли на голубовато–зелёных хвостиках долетели до массива скал горного хребта, окунулись в чернильную тень, исчезли.
— Командир?
— Видим следы «велосипеда» и вездехода. Всё в норме.
— Там над валом очень интересная скала, — добавил Дубровский. — Прямо башня в натуре.
— Вижу, — сказал Злотник. — Отсюда она не впечатляет.
— Добраться бы до неё, посмотреть вблизи.
— Ещё успеем, — одёрнул подчинённых Задирко.
Голоса смолкли.
Пилот подождал несколько минут, чувствуя нарастающее нервное напряжение. Интуиция подсказывала, что самое интересное ещё впереди.
— Командир?
Тишина в ответ.
Злотник подождал ещё несколько минут.
Пришёл вызов с базы.
— Японец отбился от стада, — доложил Злотник. — Ничего никому не сказал, умчался к хребту и затерялся.
— Где Павел Сергеевич?
— Все за бортом, ищут японца.
На базе началась тихая паника. Оператора связи сменил начальник станции «Луна–Глоб» Кедров:
— Иван, почему Павел Сергеевич покинул борт модуля?! Что за самоуправство?!
— Мы потеряли японского велосипедиста.
— Немедленно верни Павла Сергеевича!
— Не отвечает.
Паника на станции усилилась. С пилотом связался представитель службы безопасности, потом оператор на Земле, потом сам начальник Роскосмоса:
— Чёрт побери, что у вас происходит?!
— Всё в пределах инструкции, — хладнокровно доложил Злотник. — Японский исследователь Синити Хоси отделился от основной группы и затерялся в предгорьях хребта Ванслова. Ищем!
— Сколько времени прошло?
— Почти три часа, — честно сказал пилот.
— Я вас под трибунал… — начал Козловский.
И в этот момент скала над зубчатым профилем хребта, похожая издали на косую башенку, исчезла, а на её месте вырос дымный кустик с проблеском огня.
9
После возвращения из Алма–Аты, кружного и утомительного, Роман уговорил Юну съездить на озеро Коремское в пятнадцати километрах от Выборга, и они провели два чудесных дня — субботу и воскресенье — вдали от городской суеты, наслаждаясь приятной природной тишиной и покоем.
Ловили рыбу, прогуливались по аллеям парка вокруг кемпинга «Солнечный», сидели в кафе, по вечерам плавали по озеру на лодке и говорили о высоком: о литературе, о музыке, о космосе, Роман читал стихи, а Юна иногда тихонько пела, и им было хорошо, как никогда.
Отступили в прошлое невзгоды, потери, слёзы, неудачи и поражения, хотелось думать только о хорошем и чувствовать рядом человека, каждое слово, жест или взгляд которого приносил радость.
Просьбу не посылать телохранителей Олег Харитонович даже слушать не захотел, и Роману приходилось терпеть незримое присутствие группы безопасности «Триэн», опекающей ценнейшего сотрудника. Правда, успокаивало одно: Юна не знала о сопровождении, не догадывалась и ничего не почувствовала. А признаваться он не стал.
В воскресенье вечером они возвращались на автобусе домой, вместе с десятком других постояльцев турбазы, не имевших собственного автотранспорта.
— Приедем сюда ещё раз? — спросила Юна, не выпуская его руку.
— Обязательно, — пообещал он.
— Ты мне ничего не рассказал о командировке.
— Да, в общем–то, и нечего рассказывать, — уклонился Роман от подробностей своей схватки с казахским Поводырём и последующего бегства из Алма–Аты. — Посмотрел на стадион «Медео» после реконструкции, на чимбулакский курорт, да и обратно.
— Что ты там делал?
— Встречался с интересными людьми.
— Не хочешь говорить?
— Не обижайся, — мягко сказал он, сжимая локоть жены. — Есть вещи, которые тебе знать не обязательно.
