– Мне пришла в голову одна идея…Все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Похоже, этот тип приходил не просто так. И не деньги ему были нужны.
– Я тебе говорила… – снова начала Дэни.
– Тихо. Сейчас я говорю. Он вошел не через окно в спальне. Взломано окно в ванной. В шкафу было очень мало моих вещей, в основном – твои. Он тщательно все просмотрел, открыл все замки, обыскал каждый ящик. Но похоже, ничего не взял. Если, конечно, у тебя не было с собой бриллиантов. У тебя в сумке были крупные суммы денег? Или драгоценности?
– Нет, – ответила Дэни шепотом. – У меня совсем немного драгоценностей. Только брошь, часы, нитка жемчуга, да бриллиантовые заколки для вечерних платьев в чемодане.
– Они все на месте, – кивнул Лэш. – Он их не тронул, как и мои жемчужные запонки, или золотые с платиной портсигар и зажигалку, и другие дорогие мелочи. Я уж не говорю о нескольких дорожных чеках. Любой вор забрал бы все или хотя бы часть. А он не взял. Вопрос – почему?
– Я тебе говорила, – в четвертый раз перебила Дэни.
– Слушай, помолчи! Это монолог, а не диалог. Я анализирую факты. В этой комнате полно было вещей, которые привлекли бы чье угодно внимание, но он их не взял. Значит, он искал что-то определенное, какую-то конкретную вещь. Я так думаю, если бы он её нашел, то ушел бы тихо, и не стал нарываться на неприятности. Но он не нашел того, что искал, и потому зашел в спальню. Невозможно нормально обыскать комнату, пока кто-то спит на кровати, и он решил воспользоваться хлороформом. Если бы ты тогда не проснулась, то вообще ничего бы не узнала: утром тебя бы знобило, немного тошнило – и все. А пока ты была бы в отключке, спальня подверглась бы такому же тщательному осмотру, как шкаф. Я ведь прав?
Дэни отчаянно стучала зубами и покрепче завернулась в плед, так что Лэшу пришлось ответить на свой собственный вопрос:
– Могу поспорить, я прав! И что дальше? Вот вопрос на шестьсот долларов. И я тебе скажу!
Он залпом выпил. Дэни смотрела на стакан в его руке.
– Да уж, ты скажешь.
Лэш ухмыльнулся.
– Мы на верном пути, малышка. Можешь не беспокоиться. Я не собираюсь напиваться. Это все в медицинских целях: помогает думать. Сейчас нам придется пошевелить мозгами, потому что я понял, что моя первая оценка ситуации была неверной.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, – сказала Дэни. Виски уже ударило ей в голову, и она почувствовала себя лучше, но не намного.
– Ты слишком рассеяна, – заметил Лэш. – Вспомни, как мы с тобой познакомились. Ты оказалась за дверью своей запертой комнаты, а пока тебя не было, кто-то хорошенько её обыскал. Но её взял ни денег, ни драгоценностей. Значит, искали что-то другое.
– Мой паспорт, – нетерпеливо подсказала Дэни.
– Не верю. Теперь не верю, раньше я это допускал. Тогда это казалось очевидным, но, думаю, именно здесь мы ошиблись. Зачем устраивать в комнате такой погром, если сразу понятно, где то, что ищут. В твоей сумочке, прямо под носом. Это мы должны были сразу понять. В те чертовы номера с балконом в «Эрлайне» так легко попасть! Кто-то, вероятно, собирался использовать трюк с хлороформом ещё тогда, в шесть утра. Куда удобнее, чем в полной темноте, а большинство людей в это время спят как убитые. Возможно, они уже были на балконе или за шторами, когда ты сама помогла им и пошла взять газету, а дверь захлопнулась. Идея забрать паспорт и подкинуть пистолет, наверное, пришла им в голову прямо там, когда того, что нужно, найти не удалось. Тебя хотели задержать, не дать тебе улететь с тем, что им так необходимо.
– Но у меня ничего не было! – запротестовала Дэни и снова задрожала.
– Должно быть. И могу поспорить на что угодно – я знаю, что это! Что ты сделала с письмом, которое дал тебе адвокат Тайсона? Тот тип, которого застрелили.
Дэни побледнела и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Потом встала и поправила плед.
– Нет! Нет, этого не может быть. Это же просто письмо. Не может быть…
– Конечно, так оно и есть. Иначе просто быть не может. Вопрос в том, у тебя ли сейчас письмо?
– Да. Я… я так думаю, – голос Дэни дрогнул.
– Где оно?
– Думаю, все ещё в кармане моего плаща. Тот, верблюжьей шерсти, что висит на серванте.
Лэш встал и ушел в спальню. Потом вернулся с плащом.
– Этот?
Дэни кивнула, он запустил руку в один из глубоких шелковых карманов и вытащил смятый клочок бумаги, два розовых автобусных билета, оплаченный счет и три пенса. С другим карманом повезло больше. В нем вместе с блокнотом и заколкой оказался запечатанный конверт, адресованный «Тайсону Фросту. Лично в руки». Лэш бросил плащ на пол и, вскрыв конверт, извлек содержимое.
Там был другой конверт, из бумаги ручной работы, пожелтевший от времени, сделанный в те времена, когда мало кто пользовался обычными конвертами. Адреса на нем не было. Только большая печать, изображавшая герб Фростов над высокомерным девизом: «Возьму, что захочу», номер 74389 и инициалы Е. Т. Ф., написанные стершимися чернилами.
– О женщины! Носить письмо в кармане все это время!
Он сел на диван и посмотрел на Дэни, качая головой, потом снова взглянул на старинный конверт:
– Интересно, почему его не нашли, когда обыскивали твой номер в «Эрлайне»? Думаю, либо они ничего не знали о женщинах, либо…Стой, подожди минуту. Ты говорила, что забыла какой-то плащ в холле? Этот?
– Да, – все ещё шепотом выдавила Дэни. – Я… я забыла его, он пролежал там всю ночь.
– Вот и разгадка. Это все объясняет.
Он посмотрел на старинный конверт, который держал в руках. Казалось, прошло много времени, прежде чем Лэш заговорил вновь.
В комнате было так тихо, что Дэни слышала, как тикали его часы и лопались пузырьки в стакане, что она держала в руке. Лэш казался серым, мрачным и как будто чужим. Казалось, она видит его впервые.
Тишина начала действовать на нервы, и Дэни снова стала всматриваться во тьму спальни и вслушиваться в доносившиеся снаружи звуки. Открыто ли ещё взломанное окно ванной? Закрыл ли Лэш дверь ванной на замок? Возможно, этот тип решит вернуться – на этот раз с ножом или пистолетом вместо хлороформа.
Наконец, Лэш заговорил тихо и медленно, как будто беседовал с самим собой, а не с Дэни:
– Да… Конечно, так и есть. Все совпадает. Теперь я припоминаю. Ты что-то говорила о телефонном звонке. Ты позвонила адвокату Тайсона и перенесла встречу на утро. Значит, ты должна была прийти туда днем, и тот, кто знал об этом, но не о переносе встречи, планировал опередить тебя и забрать эту штуку себе. – Он подкинул конверт в воздух и ловко его поймал. – Вот почему сейф был открыт.
– Но мистер Ханивуд… Зачем кому-то было убивать мистера Ханивуда?
– Потому что невозможно открыть сейф без ключа, если ты не профессиональный взломщик. А кто бы это ни был, он не знал, что письмо уже у тебя, и планировал найти его в сейфе.
– Но… Но у него был пистолет. Он мог заставить мистера Ханивуда открыть сейф. Не было нужды его убивать.
– Возможно, мистер Ханивуд его знал. Хотел бы я знать, что в этом конверте, – Лэш повертел его в руках и задумчиво добавил: – Не уверен, что мы не должны его вскрыть.
– Но ты не можешь! Он адресован Тайсону! К тому же, он запечатан. Ты не можешь сломать печать.
– Я не могу? Ты так думаешь? То, что внутри, стоило человеку жизни. Кто-то пошел на убийство мистера Ханивуда, чтобы заполучить его. Никто не станет рисковать попусту.
– Это письмо Тайсона, – упрямо повторила Дэни и протянула к нему руку.
Лэш пожал плечами и протянул ей конверт:
– Не стоит говорить «Позаботься о нем», потому что ты и так неплохо его прятала. Но ради бога, не оставляй его валяться где попало: тот, кто за ним охотится, точно знает, у кого конверт.
Дэни испуганно взглянула на него:
– Я… я не подумала. Значит… – голос её задрожал.
– Точно, – сухо кивнул Лэш. – Кто-то следит за тобой от самого Лондона, он летел с нами в самолете. И более того, этот кто-то очень хорошо знает, что ты не Ада Китчелл из Милуоки.
8
Будильник пронзительно зазвонил, сообщая, что уже пять часов, Дэни проснулась второй раз за это утро и обнаружила, что у неё ужасно болит голова и что она разделяет не только свадебный наряд, но и свадебное ложе.
Приличия были по мере сил соблюдены, но было нечто, что едва ли могло быть правильно понято даже самыми свободомыслящими людьми: мисс Эштон спала под простыней, в то время как мистер Лэшмер Дж. Холден-младший, все ещё в халате, с достоинством расположился вне её.
Посматривая на него в слабом свете раннего утра, Дэни с мучительной ясностью вспомнила, что в ответе за столь скандальное положение вещей её собственная истеричная и не подобающая настойчивость. Она вспомнила, как отчаянно и наотрез отказалась оставаться одна. Сочетание паники и воздействия виски лишили её способности верно оценить ситуацию, и этические соображения перестали играть хоть какую-то роль по сравнению с ужасной перспективой вновь остаться одной в темной спальне.
