Я тяжело поднялся со стула и захромал в сторону выхода. Снова заедал треклятый сустав, и снова беспокоила левая культя, которую натерло, и которая начинала болеть.
— Завтра жду доступ.
Взялся за ручку и громко хлопнул дверью на прощанье. Верит она…
Не задался день, чего уж там говорить. Сначала очередной шкет угодил под «Вихрь», напугался огромной поломоечной машины и разревелся. Разумеется, тут же прибежала разгневанная мамаша, обнаружила у любимого чада синяк и потребовала наказать виновных. А кто у нас виноват? Правильно — уборщик, а не малолетние дебилы, решившие поиграть в догонялки с огромным железным ящиком. Он хоть и медленный, но если догонит, мало не покажется.
— Василий Иванович, я же просила приглядывать за ним, — мягко увещевала меня директриса.
— Ольга Владимировна, напоминаю, согласно графику «Вихрь» работает пять часов. И что прикажете, все это время ходить и следить, чтобы очередной балбес не кинулся под колеса?
— Василий Иванович, вы же понимаете.
— Понимаю, поэтому в сотый раз повторяю, спишите старичка на заслуженную пенсию. Пока очередной дебил не свернул себе шею.
— Ой, ну что вы такое говорите? — директриса испуганно всплеснула руками.
Это она еще не видела, как в прошлом году пятиклашка сальто сделал, спрыгнув с движущейся машины прямо на плитку пола. Шею, правда, не свернул, но вот череп проломить — был близок.
После небольшой лекции от Ольги Владимировны началось шоу в восточном крыле. Сломался магнитный замок одного из математических классов, и трудовик решил проявить инициативу, лично взявшись устранить поломку.
Вызвать специалистов нам не судьба, мы же умные, мы же по интернету смотрели. В итоге великовозрастный балбес замкнул цепь, в следствии чего сработала пожарная сигнализация. Три кабинета и длинный коридор по щиколотку засыпало порошком. А убирать кому, а убирать Василий Ивановичу, у которого все роботы разряжены, потому как конец рабочего дня. Пришлось в срочном порядке изыскивать резервы в виде запасных аккумуляторов.
Провозился с уборкой до позднего вечера, а когда вернулся в каморку, то обнаружил у двери посетителя.
Так уж случилось, что свела меня судьба с одним парнишкой. Вечно с ним проблемы возникали, через них и познакомились.
Было у местной молодежи странное увлечение — пробираться по темноте в школу, да куролесить ночь напролет. Особенно популярной считалась зона бассейна, где периодически возникали импровизированные вечеринки. И камеры были, и охрана имелась, и каждый раз одно и тоже. Может потому, что на средствах визуального контроля экономили, а может все дело в охране, которая хоть и была, но настолько хреновая, что считай и не было: целыми днями сериалы смотрела, да чипсы жрала.
Помнится, лет пять назад это приключилось. Я тогда на работу только устроился, поэтому впахивал, как проклятый. Задержался до трех ночи, проверяя новую партию аккумуляторов, ну и услышал звон в коридоре. Вышел посмотреть, а там два балбеса стенд со школьными наградами уронили. Один нарушитель удрал, а второго я загнал в угол. Хотел сразу охрану вызвать, но что-то остановило. Не знаю… может отчаянный взгляд пропащего человека, которому светила условка, а может то, что не кинулся первым в спасительный проход, прикрывая менее щепетильного в данных вопросах напарника.
Всучил я горе-взломщику ведро и велел убрать осколки разбитого стекла голыми руками. Решил проучить малолетку, чтобы на всю жизнь запомнил, каково это — преступать закон. Думал, закончится все на первых каплях крови, но парень оказался на редкость стойким: руки изрезал, залил пол темно-красным, но терпел. Терпел, до последнего, пока не начал бледнеть и пошатываться. Пришлось прерывать процедуру наказания и тащить малого в подсобку — оказывать первую медицинскую помощь, благо аптечка всегда под рукой.
На следующий день пацан заявился в каморку и сказал «спасибо».
— За что спасибо-то?
— За то, что охране не сдали.
— Родители в курсе? — кивнул я на перевязанные ладони.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мать в командировке.
— А отец?
А отца у парня не было, вернее был, но только в другой семье.
Поговорили с пару минут и разошлись без претензий друг к другу. Думал, что навсегда, но ошибался…
Уборщику во время работы положено по школе ходить: следить за работой дронов и устранять возникшие неполадки. Я ходил, а пацан рядом ошивался, все выспрашивая про старенький «Вихрь», и какие аккумуляторы используются. Потом зашла речь о принципах работы беспилотников гражданских и военных: полезная нагрузка, типы используемых боеприпасов, дальность полета. Я что, я мог часами об этом рассказывать — пацан же слушал, открыв рот, потому как пацанам про войнушку завсегда интересно.
Дальше больше, про вечно полыхающую Африку, про местные племена что до сих пор живут в первобытнообщинном строе, и о детях, которые натурально пухли с голода и для которых пожрать один раз в день — за счастье было. О минах, что в обилии своем заполонили юго-восточную часть континента, вгрызаясь в ржавую почву африканской саванны. О тушах мертвых слонов, что гибли целыми семьями, забредая в начиненные взрывчаткой поля. О старых калашах, которые выпускались сто лет назад в Советском Союзе, и которые до сих пор стреляли. О луках, что разили стрелами не хуже пуль, и копьях, от которых не спасал даже броник, потому как приловчились бушмены (прим. автора: общее название для многочисленных племен Африканского континента) колоть в горло, да подмышки. А самое главное — о невыносимой жаре, навечно поселившейся в костях.
Совершенно другой мир, дикий и невозможный для человека цивилизованного. Хотя какая в задницу цивилизация, мы отличались от них разве что экипировкой, а сними ее — те же дикари. Сразу вспомнился Бармалей, который натуральным образом жрал человеческую печень. Свежевал трупы врагов и готовил потроха, как какое-нибудь барбекю на заднем дворе в субботний вечер. Верил, что именно печень придает сил и выносливости, потому как содержит микроэлементы, критически важные в условиях саванны. Парни рассказывали, что у Бармалея два высших образования и что он даже успел поработать врачом общей практики в Питере. А по мне так спятил мужик, потому как каждый сходил с ума по-своему, в этой треклятой жаре…
Малой редко заглядывал в мою коморку, обыкновенно подкарауливая в длинных коридорах школы.
— Василий Иванович, как дела! — начинал кричать, едва завидев. — Как старичок поживает?
Это он судьбой «Вихря» интересовался, которому давно место на свалке.
— Не списали пока, старичка твоего, — привычно отвечал я, — пыхтит на первом этаже.
Ну или на втором, или на третьем, в зависимости от обстоятельств.
Сегодня пацан постучался и зашел внутрь, не проронив ни слова. Сел на стул, и принялся буравить взглядом стену напротив.
— Давай рассказывай, чего приключилось, — не выдержал я. Не было у меня времени в загадки играть: через полчаса плановый обход, а еще надо успеть прогнать диагностику, и отыскать «потеряшку» в западном крыле. Вечно в том районе возникали проблемы с сетью, особенно после того, как в кабинете трудовика установили новый пресс. И нахрена ему бандура с начинкой, что любой сигнал в радиусе пяти метров глушит? Я еще понимаю, если бы наша школа считалась объектом стратегического значения, и директор отдал приказ создать средства радиоэлектронной защиты. Но приказа такого не поступало, а трудовик откровенно маялся дурью, транжиря направо и налево и без того скромный бюджет.
— Ну чего молчишь, говори.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пацан набрался духа и выпалил:
— Василий Иванович, вам когда-нибудь изменяли?
— В смысле? — не понял я.
— Любимая девушка предавала? — И совсем уж замявшись, тихо добавил, — я об этом хотел спросить.
А пацан-то вырос. Пару лет назад интересовался стандартами стрелкового оружия в арабских странах и вдруг бабы.
— Тебе это зачем?
Ну он и вывалил на меня историю измены любимой девушки и предательства лучшего друга. В общем ничего нового под луной.
