Сквозь полотняные стены палатки только начали пробиваться первые, холодные лучи солнца. Откуда-то издалека донеслись заспанные голоса ранних пташек, и где-то совсем рядом, неторопливо переступая ногами, фыркнула лошадь, потрясая удилами. Пахнуло дымком от костра, и сытым, густым духом мясного кулеша.
Рука сама скользнула к мечу, стоящему у изголовья ложа, и потянула его из ножен. Ещё одно мгновение, и Рутгер уже стоял на ногах, готовый к бою. Что ему привиделось во сне, он и не помнил, только каким-то особым чутьём ощутил, как к палатке кто-то приближается, и только после этого услышал тяжёлые, знакомые шаги.
– Да напьётся твой меч кровью врагов. – Приветствовал его вождь клана, и Рутгер, стараясь не подать виду, что почти не спал, избегая смотреть в глаза Вальхару, ответил:
– И тебе пасть в битве, мой вождь. Что случилось? – Воевода почему-то это сразу понял, так как увидел в нём что-то такое, чего раньше не замечал.
– Даже и не знаю, как это тебе сказать. То ли смеяться, то ли удивляться глупости и жадности наших лордов.
Наверное, воевода глупо выглядел, потому что Вальхар тихо рассмеялся, обнажая крепкие, белые зубы, и одним духом выпалил:
– Тебя приговорили к трём годам работ на золотых рудниках, и штрафу в две тысячи золотых в пользу лорда Кирфера.
Прогоняя остатки сна, Рутгер потёр ладонями лицо, усмехнулся и сел на ложе. Вальхар опустился рядом. – Как они смогли без меня, меня же и судить?
– Новые Законы теперь позволяют это делать. Суд посчитал, что сто бочек земляного масла существенный убыток для Кирфера. Я понимаю, что это звучит не правильно, но получается так, что защищай свою страну, как хочешь, а имущество лордов трогать не смей. Трудно придумать ещё большую глупость.
– И когда ждать Тайную Стражу Фельмора? – Сдерживая дыхание, спросил молодой воевода. Он помнил слова Сардейла, и теперь надеялся, что так и будет. Это казалось ему чем-то невозможным, тем, что с ним никогда не случится.
– Я думаю, что ближе к вечеру этого дня.
– Ближе к вечеру этого дня здесь будет настоящий ад. Войско не отдаст меня в лапы палачей.
– Тем и сильно воинское братство. Все встанут на защиту своего воеводы. – Вальхар кивнул, и снова улыбнулся. – Я видел твоего гонца, кого-то из недавно посвящённых в воины, не помню его имени. Он так спешил, что даже не остановился, чтобы поприветствовать вождя клана.
– Он выполнял мой приказ.
– Я не осуждаю. Он поступил правильно. Сначала – дело, почести – потом. Что он вёз? Что-то важное?
– Да, мой вождь. Поздним вечером воины поймали лазутчика, доставляющего послание в стан врага. Прочитать его не удалось, потому что оно было написано тайными знаками. Я подумал, что Балвер, и Хранитель Очага смогут одолеть неизвестные руны.
– Как он собирался перейти Чёрный Лес? – В голосе Вальхара слышалось неподдельное удивление. – Без хорошо вооружённого отряда это невозможно! Особенно сейчас, когда «тёмные» привлечены к дороге запахом пищи.
– Дозорные сообщили, что через лес пробивался большой отряд воинов, и его «тёмные» и уничтожили. Выжило лишь несколько человек, тут же перебитых заулами из арбалетов.
– Сами того не зная, «тёмные» выступают на нашей стороне. – Вождь клана задумчиво посмотрел через отдёрнутый полог палатки на одну из скал, где на самой вершине уже копошились заулы, наваливая из камней укрытие для себя.
Из темноты памяти всплыли слова убитого лазутчика, и Рутгер заговорил, ещё раз убеждаясь, что он шёл на встречу с погибшим отрядом:
– А ведь гаар почти дошёл до Чёрного Леса. Он видел, как выжившие пали под стрелами дозорных, понял, что у него нет шансов в одиночку перейти лес кишащий «тёмными», вернулся к Волчьим Воротам, и особо не таясь, сдался воинам. Вот тогда и попытался убедить нас в том, что челманы слабые воины, и разбить их не составит труда. Он предложил мне переправить его через Чёрный Лес в стан гааров, чтобы он смог увести за собой соплеменников, недовольных новыми союзниками.
– Хитро. – Вальхар улыбнулся. – Но что теперь об этом говорить? Сын Ульриха оказался не таким глупым, как он ожидал увидеть! Ты станешь Великим Героем, как и твой отец. Твоё имя монахи высекут на Красной Стене в Храме Бессмертного Тэнгри.
От неожиданной похвалы всеми уважаемого ветерана и вождя клана Рутгер почувствовал, что стремительно, как мальчишка краснеет, и чтобы как-то скрыть своё смущение, торопливо спросил:
– Что слышно в Вольфбуре? Всё ли готово к войне?
– Под стенами города собрались воины всех шести кланов. Лорды Мортрей и Гринхард собрали, вооружили ополчение. Осталось дождаться царя россов Аласейа с дружиной. Скоро, через два дня, подойдут воины кверков и дивов. Владыка и лорды не знают об этом, но это уже не важно. Главное – отстоять эти горы. Против челманов собирается огромное войско. Такого наши горы ещё не видели со времён Апокалипсиса.
– Хоть какая-та добрая весть.
Вальхар с тёплой улыбкой посмотрел на сына своего погибшего друга. Как он всё-таки похож на Ульриха! Рано ещё этому отроку идти в бой, и играть в прятки со смертью. О, Боги! А сколько их таких в клане, ещё ничего не видевших в жизни, но уже готовых отдать её, и оказаться возле Очага Бессмертного Тэнгри рядом с героями ушедших времён.
– Покормишь старика? А то с вечера маковой росинки во рту не было. С самого Вольфбура.
– Конечно. Герфур! – Крикнул воевода. Он и сам ощущал зверский голод, и казалось, что мог один умять целый казан так вкусно пахнущего кулеша.
– Да, мой воевода. – В палаточном проёме показался отрок в уже одетых доспехах, торопливо застёгивающий наручи, отчаянно зевающий, и пытающийся скрыть это всевозможными способами.
Рутгер рассмеялся, глядя на ужимки друга, и попросил:
– Принеси вождю клана нашего кулеша.
* * *
Время близилось к полудню, но жарко не было. Солнце, ещё утром собиравшееся светить во всю силу, надёжно спряталось за свинцовые, тяжёлые облака, словно не хотело смотреть на копошащихся внизу людей. Что значат для него люди с их бедами и радостями? Что значит их смерть и жизнь? Что их война и мир? Существование каждого из них – это всего лишь вспышка молнии в бездне вселенной. Кто будет помнить о них? Только люди, и то, если они оставят свой след на земле.
Стоя на стене Рутгер всматривался в горизонт, и пытался что-нибудь разглядеть. Дозорные сообщили, что враг приближается. К основанию стены с помощью верёвок спустилась сотня воинов. Это было необходимо, чтобы челманы ухватились за приманку, и решились использовать свой конный удар, чтобы сами заскочили в ловушку, и сами себя уничтожили во рву. Сколько их там погибнет?
– Рутгер!
К молодому воеводе подошёл Сардейл и подал пернач, с рукоятью длиною в два локтя. Как бы извиняясь, что оторвал его от раздумий, он пожал плечами, и сказал:
– Когда сойдёмся щит к щиту, для меча будет мало места. Вот тогда тебе и пригодится пернач. В общей свалке это самое лучшее оружие. Разит наповал, и не застревает в доспехах.
– Я не умею им обращаться.
– Это тебе только кажется. Это точно так же, как и бой мечом. Поверь мне, в тесном строю – это лучшее, что смогли придумать виги за долгие века своих военных походов. А вот жезл воеводы я бы оставил в палатке.
– Он мне нисколько не мешает. – Отрок поправил серебряный жезл, торчащий за поясом. Он был небольшим, чуть меньше локтя в длину, и действительно не мешал.
– Не в этом дело. Видя его, челманы будут знать, кого им нужно будет убить первого, а потеря воеводы для нас будет равносильна смерти.
– Ничего, я думаю, что смогу отбиться.
Рутгер взял в ладонь ещё тёплую рукоять, сделал несколько пробных замахов. Оружие было непривычным, и чуть тяжелее его меча, но приноровиться к нему было не сложно.
Неожиданно всё смолкло, и в повисшей тишине можно было расслышать даже жужжание мухи. Тяжёлый, отдалённый гул неумолимо приближался из степи со стороны Чёрного Леса. Это был топот сотен лошадей. Это был топот наступающего врага. Сын Ульриха огляделся, посмотрел на напряжённые лица воинов. Что может быть страшнее смерти? Она так же жестока и к отроку, и к седому ветерану. Любой человек жаждет жить, но не каждый может жить так, как хочет. Что значит жизнь без свободы? Ради свободы стоит презреть страх смерти, и выступить против врага. Ради свободы стоит умереть, чтобы дети могли жить свободными.
На линии горизонта что-то блеснуло, на мгновение освещённое выступившим из-за туч солнцем, стало расширяться, и скоро заполнило собой всю степь, от края до края. Можно было различить знамёна, поднятые среди общей массы воинов, и выглядевшие как редкие островки на разлившейся реке в весеннюю пору. Казалось, что поблёскивающие доспехи заполонили собой всё пространство, насколько хватало взгляда. Глаза уже могли разглядеть отдельных всадников, вырвавшихся из общего строя вперёд. Оскаленные морды сотен лошадей, чёрные провалы ртов, открытые в едином крике, сотни наклонённых копий. Вот она, смерть, какую не сможет никто остановить.
