было интересно услышать ответ, но ведьма разочаровала. Вместо ответов, она сама начала задавать вопросы:
— Что ты сейчас перед собой видишь?
Я хотел было пошутить про свет в конце тоннеля, но вовремя осекся. Шутка вышла бы глупой. Ответил серьезно:
— Карту.
— Молодец, — похвалила бабка. — И на какие мысли она тебя наводит?
Вот что за манера? Нельзя все просто объяснить?
— Ни на какие. Понятия не имею, что она здесь делает.
Баба Дуся не унималась. Голос ее исполнился ехидства:
— А если присмотреться?
К чему там присматриваться? Нет, я, конечно глянул и левым глазом, и правым, и вместе двумя. Понятнее не стало.
Бабка хихикнула, спросила вкрадчиво:
— Неуч, ты Пушкина читал?
Странный, прямо скажем, вопрос. Причем здесь Пушкин, Маринич, карта и то место, где я сейчас застрял?
— Читал, — ответил я осторожно, — и что?
— Дурак был твой предшественник, — припечатала ведьма, — почти, такой же как ты.
Мне даже захотелось возмутиться. Сколько, в конце концов, можно? Бабка успела раньше:
— Удача ему была нужна в картах. Он за эту удачу душу продал, тело осквернил. Ритуал над ним провели — оженили на одной известной персоне. Всерьез оженили. В церкви венчали. Суженная его теперь никуда не пускает. И тебя вместе с ним. Две ведьмы рядом жить не могут.
Ведьма, суженная, ритуал, Пушкин. Да чтоб вас всех!
— Баба Дуся, а можно не ходить кругами? Можно, сказать прямо что к чему?
Она вновь захихикала. Довольно, со вкусом:
— Я ж говорю, дурак. Книжка такая у Пушкина есть «Пиковая дама». Слыхал?
Нет, ну я же не совсем дикий, слышал, конечно.
— Даже читал, — порадовал я ведьму вслух. Про себя добавил, что было это давно, когда учился в школе.
Баба Дуся услышала и первое, и второе.
— То-то и оно. Помнишь, что просил Герман у старухи?
И тут меня озарило. Вот черт, как сам-то не догадался! Я пригляделся внимательнее — с призрачной карты на меня смотрело до боли знакомое лицо.
— Суженная это его, — поведала старуха, — пока она с тобой, тебя ни книга не признает, ни навь не пропустит. Нельзя ей сюда. А без нее ты не сможешь пройти. Вы теперь накрепко связаны.
— А если я попытаюсь пройти, сквозь нее? Что будет?
Бабка вздохнула.
— Попытаться-то ты можешь. Сердце-то у этого тела крепкое, а вот разум… — Она вновь вздохнула. — Разум может не сдюжить. Хочется тебе потом до смерти слюни пускать и тупо глазами хлопать?
Тьфу-тьфу-тьфу. Глупый вопрос, ясное дело, не хочется. Я пригляделся к карте — женское холеное лицо довольно улыбалось. Даже два — одно сверху, другое снизу. От обоих меня по коже пробирал мороз.
— Баб, Дусь, — спросил я жалобно, — а делать-то что? — Я уже успел привыкнуть и к книге, и к силе, и к вам. Мне совсем не хочется это терять.
— Я тебе помогу, — сказала она серьезно, но ты мне должен поклясться, что исполнишь любое мое желание. Любое! Одно. Каким бы странным оно тебе не показалось.
Я сразу насторожился. Уже сама это просьба казалась мне странной. Куда больше? Жутко захотелось отказаться от дара, от книги, от бабкиного наследства. Отказаться и убраться восвояси. Жил же я раньше как-то без всего этого?
Но перед глазами встало Викино лицо. А еще вспомнился голос из телефонной трубки. Черт! Черт, черт, опять попал, как кур в ощип!
— Обещаю, — почти прокричал я.
— Вот и славно. — Ведьма даже обрадовалась.
За картой появилась неясная тень. Призрачное изображение пронзила сухая рука. Я смотрел, не в силах отвести взгляд, как рука эта растет, удлиняется, растягивается, словно резиновая. Очень скоро передо мной возникла старческая ладонь с узловатыми пальцами. Она застыла, не долетев буквально полметра.
— Руку протяни, — потребовала старуха.
Как зачарованный, я подчинился. Бабкины пальцы что-то вложили в мою ладонь.
— Кулак сожми, — велела она. — Здесь не смотри. Вернешься в явь, тогда и посмотришь.
Я крепко сжал руку. Свет сразу стал меркнуть. Вместе с ним пропали и карточная ведьма, и ведьма настоящая. Напоследок издалека донесся бабкин голос: "В церковь вам надобно. Ритуал нужно провести наоборот. Развенчать тебя с суженой. Понял?"
Из сна меня словно выбросило. Я дернулся, скатился с кровати, больно приложился о пол коленями, открыл глаза. В квартире было светло. За окном шумели на машины. В ладони моей было что-то твердое, непонятное. Пальцы испуганно разжались. Звяк! И по полу запрыгал тонкий ободок обручального кольца.
Я поймал его в одно движение, накрыл ладонью, остановил, но поднимать не стал. Было почему-то страшно. Кольцо казалось мне жуткой скверной. Я встал с колен, уселся на кровати и только тут заметил, что на подушке у меня лежит изрядно помятая карта — дама пик.
Глава 7. Обратный ритуал
— Пьяная, помятая пионервожатая… — Влад и так, и эдак повертел карту, отложил на столик, уставился на меня сочувственно. — Как тебя так угораздило?
— Не меня, Маринича.
Он хмыкнул, ткнул пальцем в блюдце с золотым ободком.
— А это, стало быть, обручальное кольцо.
Вопрос был риторическим, ответа не требовал.
— Все хорошо, — сказала Вера, — только что нам со всем этим делать?
— Снимать штаны и бегать, — проворчал Влад, — Верунчик, ты чего к человеку пристала? Не знает он. Ему эта дрянь, — он вновь взял карту, — всю связь с шаманской силой перекрыла.
— Успокоил, — Вера покачала головой, — а, может, так?
Она неожиданно для всех отняла у парня карту и плюхнула сверху на книгу.
— Не надо!
Вопль у нас с Викой вырвался одновременно. Одновременно он и затих. Книга засияла. Она не искрила, не плевалась во все стороны гневными сполохами. Сияние было ровным, спокойным, золотисто-желтым.
— А это что значит? — Снова влез с вопросом Влад.
Я пожал плечами, подумал и сверху на карту добавил кольцо, здраво рассудив, что хуже точно не будет. Не стало. Бабкин гримуар вместе с артефактами, принесенными из нави, окутал золотой кокон. А потом…
— Смотри! — Вика вцепилась в мою руку чуть выше локтя. — Смотри, Олег! Что это?
Кто бы мне самому рассказал? Впрочем, посмотреть, действительно, было на что. Книжная обложка в этом свете таяла, как мороженое на солнце. Сначала
