Я прекрасно понимала, что если это письмо настоящее, со мной больше не будут церемониться. Если всё это правда, то в ней чудесно только одно — я больше не болею.
Я вздрогнула. Мне неожиданно начало казаться, что я слышу крики и топот за дверью, что кто-то зовёт меня, кто-то просит поймать.
Меня вдруг охватил дикий страх. Одновременно с этим я почувствовала, что у меня совсем нет сил. Меня так сильно сковал ужас, что я едва ли могла сделать лишнее движение.
Закрыв глаза, я медленно сползла по двери на пол. Колоссальным усилием я заставила себя добраться до маленькой прикроватной тумбочки и включить пыльную настольную лампу. Жёлтый свет разлился в помещении, осветив небольшую вытянутую комнату, обклеенную светло-зелёными обоями. Я прикрыла глаза и села на пол, прислонившись к моей кровати, что стояла у дальней стены комнаты. Я устало блуждала взглядом по комнате: по старому секретеру у стены, по полке над ним, на которой лежали книги, альбомы и старая папка ещё школьных времен. Мой взгляд остановился на красивой старой вазе, что стояла на комоде. Эта ваза здесь была ещё до меня. Единственное украшение в моей комнате. Кажется, про неё просто забыли и оставили здесь. Как и меня.
Я притянула колени к груди, ощущая, как страшно мучает меня тяжелая тоска. Я стала думать о сегодняшнем дне и неожиданно вспомнила про письмо, которое я так и не дочитала до конца.
Негнущимися руками я достала из кармана листок бумаги и развернула его. Я вытерла выступившие слёзы и вгляделась в написанное.
«Сергей!
Прошу Вас внимательнее следить за подопытным образцом N5. Хочу Вам напомнить, что Мария Орлова является подопытным, исключительным для нас из-за редкой группы крови. По результатам тестирований прошлых лет, подопытные образцы скончались от принятия сыворотки при росте иммунитета к радиации до отметки свыше 90 %. Нам необходимо ещё раз полностью проанализировать всю историю тестирования сыворотки на образце, поэтому настоятельно прошу Вас, Сергей, быстрее прислать мне ещё несколько ксерокопий анализов Марии Орловой, сделанных сразу после начала тестирования, то после того, как радиационная аллергия у Орловой была вылечена, и её иммунитет к аллергену был полностью выработан на устойчивом уровне. Спешу Вам напомнить, что сейчас её иммунитет к ионизирующему излучению уже почти достиг критической отметки, поэтому в данный период мы должны более тщательно следить за реакцией организма подопытного образца на тестируемое лекарство. Отдайте приказ в бункерной лаборатории брать у Орловой кровь на анализ каждые две недели, инъекции с тестируемой сывороткой продолжайте делать один раз в день в прежней дозе.
Жду от Вас ответа в скорейшем времени.
С уважением, Д. Райс».
Редкая группа крови…
У меня была четвёртая. Когда я была маленькой, отец всё шутил, что мне надо ценить свою кровь и не терять её, так как она у меня редкая.
Я смяла листок в руке с такой силой, что ногти впились в ладонь. Это всё правда. Во всём происходящем не было никакой шутки. Господи…Как же так? Сухонин просто обманул моего отца. Тридцать лет! Эти ублюдки ставят на мне опыты уже хренову тучу времени. Я вылечилась куда раньше, но они не отпустили меня.
Меня так сильно скрутило от отчаяния, что я едва не закричала. Я сжала кулаки и ударила по полу.
— Сухонин, — прошептала я в слезах. — Какая же ты тварь, Сухонин. Если бы только папа узнал… Если бы он узнал, он бы тебя убил.
Я вдруг почувствовала себя так гадко, словно меня всю грязно облапали. Интересно, как давно я вылечилась? Сколько уже лет они проводят на мне опыты? Сколько мне осталось жить после их тестов, проведенных на мне?
От одной лишь мысли, что мне возможно осталось жить совсем недолго, меня затошнило. Я подумала, что больше никогда не увижу отца, и меня сразу же сдавили ужас и безысходность. Я просто не знала, что мне теперь делать. А можно ли что-либо вообще сделать в такой ситуации? К кому мне пойти? Можно уже даже не переживать и не пытаться сбежать от них, я либо умру от их сыворотки, либо они придут и убьют меня после того как обнаружат, что я всё знаю.
Я бросила проклятое письмо на пол и закрыла лицо руками.
Ложь, вокруг сплошная ложь. Они мне все лгали. Все. Я вспомнила Надежду Александровну и Настю. Нет, я просто не верю в то, что те, кто меня любил, могли допустить такое. Да и откуда им было знать? Очевидно, что эта информация была секретной. И лишь роковая случайность открыла мне её. Но Андрей?…
Спольников занимался моим лечением на протяжении всех этих лет, он должен был знать. Как он мог не знать?
Я опустила голову. Горечь жгла меня.
Как ты мог, Андрей? Как ты мог так поступить с моим отцом? Как ты мог так поступить со мной?
Дрожащей рукой я дотянулась до выключателя на лампе и погасила свет. Я сползла на пол и лежала глядя в темноту, которая лишь слегка рассеивалась светящимся циферблатом часов, висящих на стене. Я лежала, ощущая, как слезы текут по вискам, как сильно болит горло, как ноет разбитое сердце. Я думала о папе. Я вспоминала мой Купол. Я никогда больше не вернусь домой. Я закрыла глаза и вспомнила Антона. Крэйн…
Спас бы ты меня сейчас?
Я с горечью осознала, что никогда этого не узнаю, как и не узнаю больше ничего ни про моего отца, ни про кого-либо ещё.
В следующую секунду моё сердце едва не остановилось, когда в дверь кто-то громко постучал. От неожиданности я взлетела с пола и прижалась спиной к кровати. Страх заставил меня замереть в полутьме и не двигаться.
— Маша! Это Андрей. — Я почти сразу узнала голос Спольникова. — Ты можешь открыть мне?
Я в ужасе смотрела на дверь, совершенно не двигаясь. Я не собиралась отвечать.
— Маша, я знаю, что ты здесь! Пять минут назад Рожков видел, как ты зашла в свою комнату, — сказал Андрей. Я очень глухо слышала его голос. — Он сказал, что ты выглядела очень странно. Что случилось? Ты откроешь мне?
Я уже начала придумывать, что мне ему ответить, чтобы он оставил меня в покое. Мне хотелось что-то сказать, но я не знала что. Скорее всего, он там не один. Там, наверное, и управитель, и жители, и толпа офицеров с оружием. Наверное, это мои последние минуты жизни.
В дверь вдруг забарабанили, да так сильно, что я подскочила.
— Мария, — уже громче прикрикнул Андрей. — Сию минуту открой мне дверь и объясни, что происходит! Ты забыла, что у тебя инъекция вечером?!
Неожиданно внутри меня что-то взорвалось от гнева. Инъекция?! Спольников до сих пор думает, что я дам в себя вкалывать какой-то яд?!
— Да пошли Вы к чёрту со своими инъекциями, — закричала я, не узнавая себя. — Не смейте даже подходить ко мне со своими отравленными шприцами! Если вы вместе с управителем хотите меня убить, так убивайте хоть не этой вашей чёртовой дрянью!
Стук прекратился. Через несколько секунд я снова услышала голос Спольникова.
— Маша, о чём ты говоришь? — Я заметила, как сильно изменился голос Андрея. Кажется, он был в шоке от услышанного. — Маша, я прошу тебя. Я очень тебя прошу, открой мне дверь и объясни, что происходит.
Проклятый лжец. От гнева я стиснула зубы с такой силой, что они едва не заскрипели. Как бы мне сейчас хотелось влепить ему пощечину.
— Прекратите прикидываться идиотом! — крикнула я в отчаянии. В гневе я вскочила с места, схватила в темноте кружку с тумбы и с размаху кинула её в дверь. Кружка пролетела через комнату и вдребезги разбилась. Осколки посыпались на пол. — Хватит мне лгать! Я всё знаю! Вы же были другом моего отца! Как Вы могли, чёрт возьми?!
Я вдруг снова почувствовала, как слёзы подступили к глазам. Столько лет меня мучили, чтобы как подопытную крысу сгноить в этом проклятом бункере. И кто? Друг и ученик моего отца!
— Ну, всё, с меня хватит, — произнёс Андрей.
Я услышала звон ключей и дёрнулась, кусая губы. Чёрт, я и забыла, что врачам выдавались ключи от комнат жителей. Они их всегда носили с собой на тот случай, если с жителями бункера случались какие-то приступы, и комнаты оказывались заперты изнутри.
Недолго думая, я побежала ближе к двери. Надо просто впустить Андрея в комнату и попытаться пробежать мимо него. План был заведомо дурацким и сразу дал крах. Я была у двери в тот момент, когда Андрей её открыл и прошел в комнату, но в результате моей попытки пробежать мимо него, я только быстрее угодила к Спольникову в руки. Андрей схватил меня и ногой захлопнул дверь, чтобы я не убежала.
— Отпустите меня! — истерично закричала я.
Всеми силами я пыталась вырваться, но естественно у меня ничего не получилось, так как Спольников был куда сильнее маленькой тощей дурочки, в роли которой я выступала. Я вертелась как уж на сковородке, пытаясь вывернуться из его хватки, но всё было безуспешно. Андрей пытался покрепче прижать меня к себе и хоть как-то обездвижить, но я упорно продолжала вырываться, пока не ударилась ногой о комод с такой силой, что у меня чуть искры из глаз не посыпались. Тут же послышался грохот, и звон разбившегося стекла. Моя любимая ваза разбилась! От боли в ноге и жгучего разочарования я на мгновение перестала сопротивляться, что и решило исход битвы. Спольников зажал мне рот и крепко прижал к себе.
