— Да, всё отлично, — сказал он сухо. — Извини, что так долго. Пришлось задержаться. Но зато мы обо всём договорились.
Он показал мне зелёную пропускную карту, которую держал в руке.
— Ага, спасибо Вам, — сказала я, стараясь не смотреть на Андрея, с каждой секундой ощущая всё больший груз вины. — Вам не стоило…ээ…
— Не волнуйся, — пожал плечами Андрей. — Не в первый раз. — Он серьёзно посмотрел на меня. — Идём скорее.
* * *
Спустившись по лестнице, мы вышли в широкий атриум с низкими потолками. Здесь везде гудели какие-то технические установки, желтым светом перемигивались старые фонарики на ржавых дверях.
Мы прошли через атриум по решетчатому полу мимо каких-то странных генераторов, у которых стояли пустые старые бочки из пластика. Дверь в архив находилась в конце атриума, сама по себе она выглядела внушительной — большая и тяжёлая, уже много раз выкрашенная в белый цвет. На стене рядом с дверью красным светом мигал чёрный электронный замок для пропускных карт.
Андрей приложил карту к замку, и через мгновение красный огонёк погас, чтобы смениться на зелёный. Что-то заскрипело, крякнуло. Спольников взялся за ручку и потянул дверь на себя. Не медля ни секунды, мы вошли в огромное тёмное помещение, и дверь за нами захлопнулась. Я ничего не видела в темени и теперь испуганно вертела головой, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Воздух здесь был холодным и пыльным. Я едва не закашлялась. На меня накатил какой-то жуткий страх, в смятении я отступила назад и тут же услышала щелчок. В следующее мгновение тоненький луч света прорезал темноту. Прищурив глаза, я облегченно выдохнула. Спольников стоял рядом, осматриваясь в зале, в его руках был маленький фонарик. Я огляделась.
Архивный зал был куда больше, чем я могла себе представить. Потолок терялся во тьме, как и стены, уходящие вдаль. Через всё помещение архива, которое было доступно моему взгляду, протянулся длинный ряд столов с терминалами. За этим рядом я увидела сотни стеллажей с папками и документами.
— Как мы найдём тут мою историю? — тихо спросила я у Андрея, когда мы прошли мимо столов и направились к стеллажам.
— Всё не так сложно, как кажется, — сказал Спольников, хмурясь и разглядывая таблички, прикрепленные к полкам с документами. — Тут всё по датам рождения и первым буквам фамилий. Иди за мной.
Андрей направился вперёд, а я поспешила за ним. Мы шли между стеллажами, приглядываясь к номерам на полках и буквам на табличках. Из-за пыли было тяжело дышать, но я заставляла себя идти дальше и не смела даже думать о чём-то кроме своей цели.
Мы блуждали с Андреем по архиву не менее пятнадцати минут. Я нервничала из-за того, что нас могли здесь обнаружить, и пугалась каждого звука. Андрей выглядел куда более спокойным.
— Вон там, — сказал он наконец, направляя тусклый свет фонарика куда-то в дальний угол, где серебрился металл очередного стеллажа. Я увидела красную табличку с номером «2048». — Твой год рождения.
— Точно, — прошептала я.
Мы поспешили подойти к старому стеллажу. Мне было жутко в этом темном месте, моё сердце уходило в пятки каждый раз, когда я смотрела в кромешную темноту зала.
Андрей почти бежал между рядами стеллажей и, когда он резко остановился, я едва не врезалась в него. Остановившись, я повернула голову и заметила табличку с римской цифрой, обозначавшей мой месяц рождения. Андрей осмотривал все большие картонные коробки, пока не нашел ту, на которой черным маркером была написана кривая буква «О». Спольников стал копаться в картонных коробках, пытаясь найти папку с моей фамилией, пока я стояла рядом, кусая губы и дрожа от страха.
— Здесь ничего нет, чёрт возьми, — выругался Андрей.
Я обескуражено посмотрела на многочисленные папки, сложенные в коробке.
— Как это нет? — тихо спросила я. — Ну хоть какая-то информация должна быть.
— Есть твои ровесники, но тебя нет, — сказал Андрей, начиная просматривать документы заново. Он достал коробку с другой буквой.
— Сухонина Анастасия, — прочитал Спольников задумчиво. — Странно.
— Может быть, моей папки здесь нет, потому что я родилась не в «Адвеге»? — спросила я тихо.
Я вдруг начала думать, что допустила страшную ошибку, что вся эта история с письмом неправда, и мы теперь здорово влипнем из-за всего этого.
— Нет, такого не может быть. Твои данные должны где-то храниться, ведь они их берут откуда-то, чтобы передать мне, — сказал Андрей, убирая коробки обратно на полку и оглядываясь по сторонам. — Здесь должна храниться твоя история, настоящая она или нет.
Я подумала, что Спольников прав и немного успокоилась. Хотя спокойствием это сложно было назвать, в любом случае меня уже ждало что-то плохое. Если я вдруг что-то напутала, то мне влетит от управителя так, как не влетало никогда в жизни. А если всё это правда, то меня просто убьют. Даже не знаю, что лучше.
Мы с Андреем направились дальше. Выйдя из лабиринтов стеллажей, мы прошли мимо ряда выключенных терминалов и нескольких низких шкафов.
Наши шаги глухо отдавались в тишине, свет фонарика рассеивал темноту, высвечивая мятые стенки картонных коробок и пыльные полки с документами.
— Маша, — неожиданно сказал Андрей, поворачиваясь ко мне и глядя на меня горящими глазами. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности. — Кажется, это там…
Спольников посмотрел вперёд, туда, куда падал свет от его фонарика. Я прищурила глаза и увидела у самой дальней стены зала, где мы находились, небольшой стеллаж. На нём стояли пять коробок с разными датированными табличками. Стеллаж был один, возле него стояли письменные компьютерные столы, заваленные книгами и бесконечными бумагами.
Мы с Андреем медленно направились дальше. Моё сердце бешено колотилось в груди, от страха даже живот скрутило. Я всё смотрела на этот стеллаж с коробками, и когда мы приблизились, наконец, смогла разглядеть большую красную надпись на одной из них.
«ВНИМАНИЕ! СЕКРЕТНО. ПОДОПЫТНЫЙ ОБРАЗЕЦ № 3».
Я вдруг почувствовала, как немеют мои конечности. Слёзы хлынули из глаз, а грудь пронзила острая боль, словно бы мне в сердце воткнули копьё.
«Всё это правда, — мелькнуло осознание происходящего у меня в голове. — Они действительно ставят в «Адвеге» опыты на людях».
Мои ноги вдруг подкосились, и я схватила Андрея за руку, чтобы не упасть.
— Маша! — воскликнул Андрей, подхватывая меня. — Тебе плохо?
Я покачала головой, заливаясь горячими слезами и не в силах что-либо ответить. Я не чувствовала рук и ничего не слышала, только грохот моего истерзанного сердца в груди.
— Пятый, — сказала я Андрею хриплым голосом. — Я пятый номер.
Спольников сразу всё понял. Он взволнованно и серьёзно посмотрел на меня, кивнул и направился к стеллажу. Покачиваясь, лучик фонарика Спольникова ускользал от меня всё дальше и дальше. Я осталась сидеть в кромешной темноте архива совсем одна, но меня уже не пугали ни темнота, ни погоня. Сейчас меня занимали другие мысли — я хотела узнать всю правду.
Я сидела, тяжело дыша, едва ли в силах двигаться. Ощущая тяжёлый груз волнения, я наблюдала, как Андрей приблизился к стеллажам и достал с полки коробку с моим номером. Ворох пыли взметнулся в воздух и Спольников скривил лицо. Он вытащил из коробки толстую картонную папку и, больше не задерживаясь, направился обратно.
Я опустила лицо, чтобы свет фонарика не попадал мне в глаза. Я слышала каждый шаг Андрея, с которым он приближался ко мне. Прошло чуть меньше минуты прежде, чем Спольников наконец опустился на пол рядом со мной.
Я вытерла слёзы и посмотрела на папку в его руках. Это была обычная плотная папка из светлого картона, в самом центре обложки был наклеен кусок белого листа с моими данными. Имя, дата рождения, группа и резус-фактор крови.
Сверху папки была поставлена большая красная печать «ПОДОПЫТНЫЙ ОБРАЗЕЦ № 5».
— Открывайте, — сказала я тихо.
Андрей кивнул и открыл злосчастную папку. Я старалась терпеливо ждать, пока Спольников просмотрит содержание документов и врачебных заключений, и видела, как менялось и бледнело его лицо, пока он просматривал мою историю болезни.
— Господи, я не могу поверить, — прошептал Спольников, горящими глазами глядя в бумаги. — Твоя аллергия была действительно вылечена пять лет назад. Это те самые анализы, которые я получил в тот день, когда у тебя было распределение. Они не давали мне покоя столько времени. В администрации сказали мне, что ошиблись с бумагами, что у них случилось что-то с системой. Но это именно эти результаты.
Спольников посмотрел на меня. Его глаза лихорадочно горели на бледном лице. Он был в шоке. Нет, другое: он был в ужасе. Я тоже, но у меня едва хватало сил на какие-то эмоции. Меня воротило от всего происходящего. Мне хотелось убежать куда-нибудь в угол этого тёмного холодного зала и заснуть, и проснуться дома, в Куполе. А всё, что здесь происходило сейчас, пусть оказалось бы просто сном.
