Клаус вздохнул с облегчением, когда вновь появился в родном для него «Космо-Теле», в знакомой обстановке, в привычном микроклимате. Хорошенькие стенографистки с дерзкими глазами и в еще более дерзких мини-юбках приветствовали его, когда он проходил по коридору. Здесь было хозяйство Леммляйн: постоянно звонящий телефон, жужжание, стрекот и зуммер телетайпа; места в гостинице, прослушивания, рукописи, сроки, программы — за все она отвечала… Привычный шум, привычная суета, привычные разговоры. Это телевидение, сегодняшний день, современность — и это хорошо. Хорошо было опять во все это окунуться.
— Что случилось? В чем дело? — спросил Клаус. Он почувствовал, что полностью освободился от всего, что еще так недавно угнетало и мучило его, вновь обрел оптимизм. Ведь он, Клаус, не одинок: Кротхоф и он давно уже пестовали ребенка, пора бы ему начать ходить.
— Что случилось? — спросил он.
— Шеф хочет с вами говорить. Снова. Как вчера. По этому же поводу.
— Неверно. Это я хочу с ним говорить. Как вчера. По этому же поводу.
Леммляйн наморщила лоб.
— И все-таки… шеф хочет с вами говорить, — объясняла она ему терпеливо. Шеф всегда у нее стоял на первом месте.
— Я хочу, Леммляйн. Как же это я забыл сегодня обещанную шоколадку! Простите меня.
— В следующий раз принесете две, — сказала Леммляйн, — за вами теперь долг.
— Прекрасно.
Леммляйн подняла трубку и произнесла фразу, ставшую ритуалом.
— Шеф ожидает, — известила она и, поднявшись с места, отворила перед Клаусом двойную дверь в кабинет. Очки у нее сегодня были на лбу.
Как только Клаус вошел, он сразу понял, что его радужное настроение продержится недолго. Кротхоф сидел за столом уже не в рубашке с засученными рукавами, а в летнем полотняном костюме. Он был слегка взвинчен и посасывал мятные таблетки. Ох уж эти мятные таблетки! Когда они лежат на столе у шефа — жди извержения вулкана.
Клаус кашлянул.
— Добрый день, — сказал он.
— Майнинген! Вы все проворонили. И после этого вы еще смеете показываться мне на глаза! — пробурчал, стукнув кулаком по столу, Кротхоф — мятные таблетки разлетелись во все стороны.
Клаус выждал некоторое время, стоя у стола, а затем погрузился в кресло, стоящее напротив Кротхофа.
— До меня дошли слухи, что вы искали моего общества, — произнес Клаус.
Кротхоф тяжело задышал.
— Что вы себе позволяете?! — заорал он.
Клаус поднялся из кресла, взял со стола одну из оставшихся еще мятных таблеток и положил ее перед шефом:
— Примите. А то, не дай Бог, охрипнете.
Кротхоф был до такой степени обескуражен, что взял таблетку. Клаус тоже. Затем плюхнулся в кресло.
Кротхоф взвился, как необъезженный мустанг. Наконец он утихомирился и более спокойным тоном произнес следующую тираду:
— Майнинген, я спрашиваю вас совершенно серьезно: что с вами случилось? Или я напрасно оказывал вам доверие, старался вас убедить, употребив для успеха нашего дела все свое влияние? Неужели вы не понимаете, что я стараюсь сделать все от меня зависящее ради вашей карьеры? А вы что творите? Вы идете туда и даете себя вовлечь в эту грандиозную аферу.
— Откуда вы знаете?..
— Боже! Где вы живете? Обо всем уже пишут в газетах! Вот — читайте сами.
«Вследствие неясных пока причин скончался в своем имении Моосрайн…» и так далее… Дальше — некролог на две полосы. И заключение: «Полицейское расследование продолжается…» Полицейское! Что вы на это скажете, Майнинген?
Клаус взял газету и уставился в расплывающиеся перед глазами черные ряды букв. Он не ожидал, что уже сегодня… Бросив газету на стол, он забормотал:
— Вы думаете, мне все это доставило удовольствие? Думаете, мне это нравится?
— Заткнитесь! Возьмите себя в руки, — зарычал на него Кротхоф. — Да проглотите, наконец, эту злосчастную таблетку! Меня раздражает, когда я вижу перед собой не человека, а жвачное животное, черт вас побери!
Клаус выполнил то, что от него требовали. Он ненавидел себя в эту минуту, но уступил.
— Ну вот. А теперь примите мои соболезнования по поводу тяжелого удара судьбы… и так далее… Мягко выражаясь, вы проявили неосторожность, вмешавшись в события, юноша. Конечно, вы будете меня заверять, что в данном случае ничего уже не могли поделать. Но это будут пустые слова — не так ли? Святые угодники! Посмотрите, на что вы похожи! Небритый, без необходимого в данном случае черного галстука! Я думал, Майнинген, вы как ближайший родственник умершего — в глубоком трауре.
Клаус почувствовал в его словах плохо сдерживаемую ярость.
— Так оно и есть.
— Дали вы, по крайней мере, в газеты извещение о смерти, как полагается в подобных случаях? Нет? Еще есть время. Вследствие трагической случайности, оставшись без попечения родных, погиб известный своей бескорыстной службой на благо общества выдающийся деятель… Что-нибудь в этом духе. Так… А теперь расскажите мне членораздельно все по порядку. Что же все-таки произошло?
Клаус барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Прошло некоторое время, прежде чем он начал говорить.
— Особенно нечего и рассказывать. Я прибыл в Моосрайн, и этот врач, доктор Бюзольд, сообщил мне, что Леонгард скончался. Причина — отравление цианистым калием. Я сразу расценил случившееся как самоубийство, потому что брат был безнадежно болен. Но они меня не слушали, Кротхоф. Парни что-то вынюхивали, пытались до чего-то докопаться, я их ни в чем не мог убедить. Всю кашу заварил постовой вахмистр, который поднял на ноги крипо.[2]
— Ну и что? Что дальше? — вскинулся Кротхоф.
— Никаких «дальше». Ничего.
— Что сказали полицейские?
— Вчера еще они настаивали на том, что это убийство. По их мнению, убил Леонгарда некто Григор Червонски. Но я этому не верю. Это — самоубийство. Возможно, что со временем они придут к такому же выводу.
Кротхоф недовольно поморщился.
Он сидел как истукан. Глубокая складка пролегла между бровями.
— Убийство, — сказал он наконец, — или самоубийство… Единственное, что я могу сказать — это выглядит довольно скверно, Майнинген. Вы должны все обдумать…
— Да. Но… — Клаус запнулся. — Может быть, можно еще все как-нибудь уладить?
— Как? Что?
Клаус молчал.
— Подождем, — сказал Кротхоф и поднялся из-за стола. — Какое-то время нам не остается ничего другого.
«Подождать, — выйдя от Кротхофа, думал расстроенный Клаус. — Подождать — это мне не подходит. Если Кротхоф не смог придумать ничего лучшего… Подождать… В таком случае мне надо было остаться в Моосрайне».
Он был разочарован. Он ожидал иного, надеялся, что шеф будет хлопать его по плечу и утешать — мол, ничего, все образуется. Что же ему вместо этого сказали? Он должен дать траурное объявление в газеты… Ему захотелось это сделать, чтобы хоть чем-нибудь заняться.
Само собой разумеется, он не мог сказать Кротхофу всей правды. Это никого не касается. Да и полиция… Должны же они сами до чего-нибудь докопаться… Ну что же… Посмотрим. Кротхоф, видимо, кое в чем прав. Может быть, действительно, не следует вмешиваться в ход событий. Пусть ситуация прояснится; действительно, надо подождать.
Полиция. Комиссар Хаузер. Неизвестные факты. Рискованная игра! Клаус считал, что полиции вообще здесь нечего делать. Ведь все так просто: надо только произнести слово «самоубийство», наполнив его реальным смыслом. Самоубийство! Оно никому не вредит, никто в нем не виноват. Многим бы оно даже помогло и прежде всего — ему самому.
Он перебирал в руке ключи от машины и думал. Может, попробовать что-нибудь узнать? Рядом был почтамт. Он зашел в кабину междугородного телефона-автомата и набрал номер Земельного управления криминальной полиции.
— Соедините меня, пожалуйста, с герром комиссаром Хаузером, — сказал Клаус.
— Минуточку.
Что-то щелкнуло и загудело на том конце провода, словно потребовалось соединиться с инопланетянами, ну, скажем, где-нибудь на Марсе.
— Инспектор Фогель!
— Нет-нет, не вас! — кричал в трубку Клаус — Мне нужен комиссар Хаузер.
— Кто просит? Будьте любезны назвать себя.
Клаус вообразил, какую гримасу скорчит этот инспектор.
— Майнинген, — отрезал он. — Могу я, наконец, поговорить с комиссаром Хаузером?
— Ах, герр Майнинген. Вы хотите что-нибудь нам сказать?
— Нет. С какой стати?
— Я только справляюсь.
— Напрасно справляетесь. Но я хотел…
— Очень сожалею, герр Майнинген. Герр комиссар с головой ушел в работу. Кроме того, в данный момент он отсутствует. Я могу ему передать, если вы хотите… У вас что-нибудь важное?
Клаус кашлянул.
— Как вам будет угодно. Я только хотел узнать, как далеко вы продвинулись в своем расследовании.
— Не беспокойтесь, герр Майнинген. Шаг за шагом мы продвигаемся вперед.
