Я кивнула.
– Давайте, – протянул он живую руку, искусственная просто лежала на столе и дрожала, как осиновый лист.
Я удивилась и послушно отдала деньги, вытащив их из бумажника. Кукулис сразу же заказал пиво – себе одному – и с жадностью выпил всю кружку за какие-то секунды.
Мне бы сразу взять и уйти, но я не подумала, что от этого инвалида и чудика может исходить опасность... Не подумала, а зря. Чудных надо бояться, поверьте. Бойтесь чудных – чудные опасны...
К счастью, я не стала рассказывать все подробности, но он каким-то дьявольским образом все понял и сделал выводы.
В общем, я спросила у него:
– Вы можете узнать, кто сбил 29 августа прошлого года, на пересечении улиц Глинки и Айвазовского, бывшего военнослужащего Илью Котова. Я хочу знать фамилию того, кто это сделал...
– И имя? – уточнил Кукулис, глядя на меня темно-желтыми глазами. – Хочешь развести этого папика?...
– Какого папика?... – шепотом спросила я.
– Ка-ко-о-го па-пи-ка?... – радостно повторил Кукулис. – Ну-у, у которого ты работаешь! Рейтеля... Куда вскочила?
И Господин Серый ухмыльнулся, потянув меня за рукав своей живой рукой.
– Ты готова по трупам?... – жадно спросил меня он и огляделся.
– По каким трупам?...
– Ну, фигурально! – поперхнулся воздухом этот болван.
– Чего-чего?... – Я привстала, но он держал меня за руку так крепко, что чуть не сломал ее.
– Забудь. – Кукулис неожиданно отпустил мою руку.
– Я уже забыла, – тихо сказала я ему. – Я пошутила. Я не хочу ничего знать!
«Дурак – это диагноз, держись от них подальше!» – предупреждала меня бабушка, и я встала.
– Я займусь этим делом и узнаю, кто был за рулем, – детектив уже стоял рядом и дышал мне в ухо. – Готовь деньги.
– Сколько?...
– Тысячу крон, – веско сказал этот болван. – Тысячу, – повторил он. – А если – нет... Рейтель узнает! Про то, что ты хочешь узнать – про него, – погрозил пальцем он. – А-а-а, испугалась? Не бойся...
– У меня нет таких денег. – Я встала и посмотрела на Кукулиса с сожалением. – Говори, что хочешь!..
И ушла.
Он свистнул мне вслед – этот чудноватый инвалид... В пивнушке возле парка гремела электронная музыка. Я шла к казарме и глотала горькие слезы...
Я вспомнила, но, к сожалению, слишком поздно:
«Никогда не мсти, Сашка! – говорила бабушка. – Сашка, жизнь – сама расставляет людей! Где кому – быть... Просто живи и жди».
Пляска Святого Витта
– Я в четверг ждала, что будет пятница... – Римма Колпастикова зевнула и потянулась, с кровати на нее одним глазом смотрел заспанный Растаман.
– Пойдем, потрясем кого-нибудь! – предложил Растаман.
– А кого? – Колпастикова втянула живот перед зеркалом.
– С кого денег можно стрясти, – вскочил Растаман.
У дома напротив сидел на лавочке Кукулис, мнящий себя детективом...
Вышедший из подъезда Растаман, ни слова не говоря, отстегнул искусственную руку душевнобольного и, несмотря на стенания и причитания Шерлока Холмса, вернул руку тому лишь к вечеру – причем за бутылку...
– Господь дал, Господь взял, – философски напутствовал Марка Кукулиса Растаман. – Смотри на мир позитивно, Маркус!..
Тот шел и оглядывался... Тихий эстонский вечер, пели воробьи.
Триллер
Теперь мой день в радиостудии начинался со звонка Кукулиса, он требовал тысячу крон – мзду «за молчание». Потом приезжал холеный чурбан Валду Рейтель, мазал по мне равнодушным взглядом и шел к себе в кабинет. Затем, примерно через час, уезжал... А вечером меня у казармы караулил все тот же Кукулис и бубнил про тысячу, которую я ему должна.
– Как можно быстрее! – напоминал он. – Иначе тебе кранты, малышка, – «резал» искусственным пальцем по своему выпирающему кадыку «детектив».
Прошла неделя... Хо-хо!
Мзда начала меня доставать.
Мзда
Кукулис сидел в своей комнате – за заваленным барахлом столом... Он все утро чинил искусственную руку, сперва поменяв батарейки на новые, но рука не желала шевелиться – ни в какую!
– Ни в какую, – вздохнул он.
Он проверил провода на локтевом сгибе – не перетерлись ли?... На первый взгляд провода оставляли желать лучшего, но никаких существенных повреждений на них обнаружить не удалось. Кукулис всплакнул от неудачи и покосился на молчащий телефон... Телефон не работал, и у него не было ни кроны уже четыре дня, а кушать хотелось.
И тогда он пошел, прицепив к плечу все еще не работающую искусственную руку, в казарму, позвонить оттуда вдове Котова, чтобы получить наконец причитающуюся ему тысячу крон...
– Сколько можно просить?... – бубнил он, заходя в казарму и ища глазами коменданта Колпастикову. – Ну, сколько можно?... Я позвоню, Римма? – грубо спросил он.
Колпастикова поморщилась, но разрешила воспользоваться телефоном.
Через три минуты пришедший в ярость Кукулис выбежал из казармы.
– Она не хочет платить! – крикнул он серому кабысдоху, который сидел на крыльце и чесался. – Фас ее!
Пес вздохнул и отошел, стараясь не глядеть в безумные глаза человека.
– Хорошо же... хорошо же... хорошо! – шел по городу в сторону центра Кукулис. – Я ей устрою!.. Устрою!.. Устрою!
Искусственная рука Марка Кукулиса висела плетью, но он временно забыл о ней.
Когда через полчаса детектив вошел в контору по недвижимости на улице Пик, Белокурая Мечта очень профессионально выставила его, объяснив, что хозяин обедает с клиентом в ресторане Аронсона и в офис уже не вернется.
Кукулис постоял у тумбы, почитал объявления и отправился по теневой стороне улицы в ресторан Аронсона, из открытой двери которого пахло фирменной грибной запеканкой.
По драматической случайности, Валду Рейтель уже распрощался с важным клиентом и курил сигару, глядя в окно на улицу Пик. По улице неторопливо гулял бесшерстный сфинкс с глазами Моны Лизы, а из окна цветочного магазина выглядывали нежно-розовые бразильские рододендроны.
Рейтель обратил внимание на душевнобольного мужчину, шедшего мимо магазина. Догадаться о его проблемах было нетрудно – его выдавала целенаправленность, которая у нормальных людей случается нечасто. Ведь нормальный человек, как правило, слегка расслаблен и немножко похож на разгильдяя...
Рейтель удивился, что душевнобольной вошел в ресторан... Еще больше он был удивлен, когда тот, оглядевшись, быстро подошел к нему и без приглашения сел за его стол.
– Привет, – сказал Кукулис. – Ты-то мне и нужен!.. Закажи-ка мне чего-нибудь поесть, – добавил он, глядя, как Валду Рейтель покрывается гусиной кожей.
Спецслужбы
Таллин, улица Дождя. В закрытом кабинете на втором этаже сидит и вздыхает клерк... На мониторе перед ним – схема аварии того самого «Боинга», который свалился в болото в центре тапского леса на прошлое католическое Рождество.
Агент Шипп снова был срочно вызван руководством. Спецслужбы маленькой прибалтийской страны были оповещены Интерполом, что на территории Эстонии хранятся все похищенные за последнее десятилетие картины известных мастеров.
– Все?... – переспросили представителя Интерпола в одном из кабинетов на улице Дождя. – Точно, все?...
– Ну, штук пять, – помялся полковник Брук. – Или десять.
– Между словом «пять» и словом «десять» – все-таки большая разница!.. – попеняли ему в эстонских спецслужбах. – Но вы так не считаете, похоже?
– Скорей всего, шесть, – задумчиво обронил полковник Брук, и его свели с агентом Шиппом, чтобы побыстрей отбояриться. Шипп слыл великим докой в отбояривании, а также увиливании от всего, что не касалось напрямую эстонских спецслужб.
Именно сегодня агент Шипп проводил вторую разъяснительную беседу с полковником Бруком. Ожидалось, что после нее обескураженный полковник, посрамленный в своих подозрениях, соберет чемодан и уедет из благодатной Эстонии в штаб-квартиру Интерпола, откуда, собственно, и приехал.
Но вышло иначе...
Агент Шипп, анализируя информацию, предоставленную ему полковником Бруком, вдруг неожиданно для себя самого поверил, что картины из мировых центров изобразительного искусства ворует один человек... И этот человек – эстонец!
– Ведь вполне возможно, а?... – спросил седой и ушлый полковник Брук хоть и молодого, но далеко не красавца агента Шиппа. – Все картины, что не нашли, дело рук одного супервора.
– И вор – эстоне-э-эцц?... – с непередаваемым эстонским акцентом спросил агент Шипп. – Вы так счита-э-эте?...
Полковник снял очки, потом надел их, зажмурил оба глаза и кивнул!
Агент Шипп поверил, и началось разбирательство – кто и, главное, где мог хранить похищенные картины?...
И кто этот высокопрофессиональный вор?...
Вором такого высочайшего уровня мог быть в Эстонии один лишь человек – Хэнк Лихута, который упал вместе с остальными пассажирами «Боинга» на тапское болото в прошлое католическое Рождество.
– А если мы найдем те самые украденные картины, то их придется возвращать в мировые центры изобразительного искусства? – спросил агента Шиппа шеф эстонской разведки, к которому тот был вызван на ковер.
