Паскаль прошел по пляжу несколько метров и встал позади нас. Я просто не могла поверить своим глазам. Момент, которого мы с Элис ждали так долго, наконец настал.
Глава двадцать первая
Элис стояла к нам спиной и бросала песок в воду. Она так и не увидела, кто соизволил явиться.
– Эй, Эл! – крикнула я. – Иди сюда!
Подруга даже не повернулась.
– Мне и здесь хорошо, спасибо, – мрачно заявила она. – Я бросаю камни и песок в воду, это так весело. Ну что может быть забавней! Ха-ха-ха!
Я улыбнулась. Элис такая смешная, когда злится. (Правда, когда она злится не на меня!)
– Думаю, тебе все-таки стоит к нам подойти, – позвала я.
Элис кинула целую пригоршню камней в воду.
– Ну что еще?.. – начала она, обернувшись, и тут же застыла с открытым ртом – позади нас стоял Паскаль. Руки Элис сами разжались, и несколько камешков упали на песок. Она тут же подошла к нам. Кажется, моя подруга больше не злилась. На ее лице застыло счастливое выражение, а глаза довольно засветились. Она протянула Паскалю руку.
– Привет, я Элис, – произнесла она, широко улыбнувшись.
Паскаль собрался было пожать руку моей подруги, но увидев, что она мокрая и вся в песке, передумал.
– Я Паскаль, – недовольно сказал он.
– Какой великолепный пляж, – как ни в чем не бывало начала Элис, как будто секунду назад не она говорила, что скучнее ничего не бывает.
Паскаль не удостоил мою подругу даже ответом.
Тем временем Брюно поднялся.
– Это Мэган, – указал он на меня. Мое имя он произнес как «Мэг-Анн».
– Привет, – я в свою очередь поднялась с песка и протянула Паскалю руку. Даже несмотря на то, что моя ладонь была стерильно чистой, Паскаль посмотрел на нее как на мерзкого червяка или что-то в этом роде. Слегка шокированная, я спрятала руку в карман джинсов. Я состроила гримасу Элис, но та даже не обратила на меня внимания. Она была слишком занята, строя глазки Паскалю.
– Обожаю Францию, – заливалась моя подруга. – Думаю, это чудеснейшее место в мире… Франция… такая клевая! Мне так нравится деревня, и мемориал и все-все-все. А церковь! Какая красивая церковь! А дом, в котором мы остановились… он такой… такой французский!
Мне стало смешно. Обычно Элис не такая многословная, но тут она просто фонтанировала, пытаясь произвести впечатление на Паскаля. Но он даже не слушал. Паскаль поправлял волосы и любовался сам собой.
Вдруг мне пришла в голову неожиданная мысль.
– А он вообще говорит по-английски? – прошептала я Брюно.
Брюно кивнул:
– Да, но только когда ему этого хочется. Паскаль всегда делает только то, что ему хочется. Я уже говорил тебе, что он не очень хороший.
А Брюно, кажется, прав! Правда, моя подруга ничего не хотела знать и не оставляла попыток завладеть вниманием Паскаля.
– Какая музыка тебе нравится? – спросила Элис.
Паскаль пожал плечами:
– Я не люблю музыку.
Элис не отставала:
– А фильмы? Ведь все любят кино. Какие ты предпочитаешь?
Паскаль снова пожал плечами:
– А я не люблю фильмы.
Плохо, что моя подруга не знает, когда надо остановиться.
– А книги? – настаивала она. – Какие ты читаешь?
Паскаль в который раз пожал плечами.
– Я их не читаю, – равнодушно ответил он.
Вот теперь стало понятно, что он врет. Сколько раз мы с Элис видели его читающим у булочной! Правда, кажется, моя подруга об этом забыла, потому что она и не думала сдаваться.
– Тебе нравится теннис? – спрашивала она. – А футбол? А регби? Хоть что-нибудь!
Паскаль отвечал на каждый ее вопрос, пожимая плечами. Если он продолжит так до вечера, то точно накачает себе мышцы.
Вдруг на середине очередного вопроса моей подруги Паскаль поднял руку, делая ей знак замолчать.
– Хватит, – сказал он. – Я больше не хочу с тобой разговаривать. Я возвращаюсь домой.
Это было очень грубо с его стороны, а Элис так и застыла с разинутым ртом.
Паскаль повернулся к Брюно.
– Пока, маленький кузен, – произнес он и толкнул Брюно так сильно, что тот полетел на песок. После этого Паскаль как ни в чем не бывало развернулся и направился вдоль пляжа.
Брюно поднялся на ноги и отряхнул песок с одежды. Его лицо было красным, как помидор.
– Просто шутка, – смущенно пробормотал он. – Паскаль постоянно так шутит.
По-моему, это не очень-то похоже на шутку. Я посмотрела на Элис. Моя подруга никогда не любила зазнаек и выпендрежников, она всегда недолюбливала за это Мелиссу и старалась вмешиваться, если та кого-то обижала. Но Элис даже не обратила внимания ни на Брюно, который судорожно отряхивал свои желтые шорты, ни на меня. Моя подруга неотрывно следила за удаляющейся фигурой Паскаля, который к этому моменту пересек уже добрую половину пляжа.
Я повернулась к Брюно.
– Без обид, но знаешь… твой кузен… он немного…
Брюно вздохнул:
– Да знаю я! Я ведь вам уже говорил, Паскаль не слишком хороший.
Паскаль исчез из вида, и Элис вспомнила о нашем существовании.
– Он не виноват, – тут же заметила она. – У него ведь болит голова, помните?
Я захихикала:
– Ты имеешь в виду, по жизни?
Я повернулась к Брюно и попыталась объяснить:
– Когда мы говорим больной на голову, мы имеем в виду…
Брюно засмеялся:
– Я догадался. Это значит, что кто-то плохой.
Мы вместе захихикали. Элис, правда, и не думала смеяться. У нее что, кризис чувства юмора?
– Вы такие еще дети, – пробормотала она и, подойдя к воде, снова принялась бросать камни.
Брюно посмотрел на меня.
– Ничего, она забудет о моем кузене. А теперь дай-ка мне «Нинтендо». Я как раз начал выигрывать, когда явился мой братишка.
Глава двадцать вторая
Прошел, наверное, час, а мы занимались все тем же. Я резалась в «Нинтендо», а Элис зло швыряла камни в воду. Если она скоро не остановится, то у берегов Франции вырастет гора, и придется рисовать новые карты.
Меня только что убили в игре, и вдруг Брюно забрал «Нинтендо».
– Мне нужно у тебя кое-что спросить, Мэг-Анн? – произнес он.
– Как я могу так здорово играть в «Нинтендо»? – захихикала я.
Но Брюно помотал головой:
– Нет, это не смешной, а серьезный вопрос. Я хочу спросить у тебя кое-что важное.
Я подняла на него глаза и увидела, что он снова покраснел. Кажется, Брюно нервничал даже больше, чем в первый день нашей встречи. Я сглотнула. Вид у него был сосредоточенный. Может, во Франции есть закон, обязывающий обручаться, если ты пару раз прогулялась с парнем?
Я зачерпнула полную горсть песка и пропустила его между пальцами.
– Так можно? – замялся Брюно. – Можно тебя спросить?
Я кивнула. У меня нет шансов отвертеться. Или, может быть, убежать?
Брюно набрал воздуха:
– Мэг-Анн, ты…
Меня почему-то резко начало тошнить. Он точно хочет спросить что-то неприличное, чувствую пятой точкой.
Брюно снова глубоко вздохнул:
– Ты… ты… тебе… нравятся мои короткие брюки?
Я-то думала, что он хочет спросить действительно что-то очень важное, а его всего лишь интересовали эти глупые шорты, над которыми мы с Элис столько потешались. Я просто не могла удержаться и принялась смеяться. Брюно выглядел оскорбленным.
– Что смешного? – спросил он.
Я попыталась сделать серьезное лицо, но губы сами расплывались в улыбке.
– Нет, ничего.
– Тебе нравятся мои короткие брюки или нет?
– Шорты, – начала объяснять я. – По-английски мы их называем шорты. Короткие брюки – так нельзя говорить. Это неправильно…
Брюно оборвал меня:
– Так тебе нравятся мои короткие брюки или нет?
Кажется, он и не думал сдаваться.
И что мне делать? Соврать или сказать правду?
Если я совру, он поверит?
А если я признаюсь, будет ли Брюно потом ненавидеть меня?
Я обернулась, ища поддержки у Элис. Она всегда умела выкручиваться из подобных ситуаций. Но в этот момент моя подруга бродила по пляжу и докричаться до нее не было никакой возможности.
Я набрала побольше воздуха:
– Ну… они очень… э-э-э… немного…
– Тебе не нравятся, – прервал мои мучения Брюно.
Мне стало понятно, что врать не имеет смысла. Я призналась:
– Да, они мне не нравятся. Извини, Брюно.
Брюно улыбнулся:
– И мне тоже.
Я удивленно посмотрела на него:
– Если они тебе так не нравятся, зачем ты их надеваешь каждый день?
Он вздохнул:
– Их дал мне Паскаль. Когда мама сказала, что вы будете учить меня английскому, Паскаль принес мне их и сказал, что ирландки любят нечто подобное. А я, дурачок, ему поверил. Вот поэтому-то я и ношу их все время. Вечером я их стираю, а к утру они высыхают.
Я жутко разозлилась на Паскаля. Он, конечно же, знал, что шорты просто кошмарные, но убедил кузена надеть их. Небось теперь смеется, когда видит, как Брюно стирает их каждый вечер.
