Окончив повесть, снова начинали.
Но ей утеха не была нужна -
Всечасно ранила себя Луна.
И, горько плача от жестокой боли,
С подругами не забавлялась боле.
Им басма - украшение бровей,
Ее душа чернеет от скорбей.
Те родинкой себе украсят щеки -
Она оденет в синь[58] свой стан высокий.
Узор шелков - мечта их суеты,
Ее влечет узор одной мечты.
От хны их руки были, словно розы,
Но кровью руки ей одели слезы.
Игла и шелк бедняжку не влекли,
Но по ресницам реки слез текли.
Они о золотой парче мечтали,
Для ожерелий жемчуга низали, -
Она низала, с завистью в крови,
На нить мечтаний жемчуга любви.
Она сильней Меджнуна помешалась,
Когда "Меджнун!" кричали, откликалась.
Когда же уходили все, в ночи
Она, усевшись около свечи,
Ей поверяла все свои печали,
Все тайны мук, что душу омрачали.
Разговор Лейли со свечой[59] и просьба указать лекарство душе больной
Закрывшая глаза, тоски полна,
В оковах ноги, голова черна[60] -
Давай-ка станем верными друзьями,
Поделимся сердечными скорбями.
Скажи, свеча, какого горя гнет
Тебя, как слабую тростинку, гнет?
Зачем ты с головы до ног пылаешь
И дымом сердца облик свой скрываешь?
Своей основы существо открой!
Тебе огонь стал жизненной водой!
Откуда влага глаз, души пыланье,
И где источник твоего страданья?
За что всю ночь ты мучиться должна,
И влагой и огнем окружена?
Ты, гаснущая утром, - как бывает.
Что влага твой огонь лишь раздувает?
Ты мной, сожженной, не пренебрегай
И горя моего не отвергай.
С тобой я схожа верностью неложной,
И все же я тебя верней, возможно.
Ты ночью лишь охвачена огнем,
А я горю и по ночам и днем.
Тебя, свеча, порывы ветра губят,
Моя душа порывы страсти любит.
Ты можешь, проливая слез ручьи,
Всем людям тайны раскрывать свои.
В любви ты не закалена сурово,
Все, что на сердце, высказать готова.
А я - твердыня пустоши скорбей -
Таю, как флейта, страсть в груди своей.
Нет, дружбы с первым встречным не вожу я
Под страхом казни тайны не скажу я.
Тебе поверить я б могла беду,
Но твердости в тебе я не найду.
Рассказы краткие бедны и плохи,
Иных - боюсь: тебя расплавят вздохи.
Я другу раз открыла свой недуг,
Но спутником моим не стал мой друг.
Он вынести не мог такой печали, -
Мои страданья в степь его умчали.
С тобой об этом речь не поведу:
И ты меня покинешь на беду".
Но со свечой что говорить напрасно?
Она не даст совета - это ясно.
И обратилась к мотыльку Лейли:
"Услышь печаль, пойми тоску Лейли!"
Лейли тайну свою мотыльку раскрывает и горе свое ему перед ним изливает
Гнезда любви крылатый обитатель,
И сладких вод любви ночной искатель!
Ты, верности любовной образец,
Влюбленный, ты - влюбленности венец
Полжизни дашь, чтоб увидать кумира,
За миг его любви отдашь два мира.
Прославленный за преданность свою,
В любви стремишься ты к небытию[61].
Давно известен ты во всей вселенной,
Пример любви ты самой совершенной.
Однако хоть страдалец ты, как я,
Едва ли столь могуча страсть твоя.
Ты - опьянен, в движенье неустанном,
Я скована томленьем постоянным.
Тебя хоть ночью друг спасет от мук,
А мне одна разлука только - друг.
Ты душу, как нисар, огню бросаешь,
Себя от муки этим ты спасаешь.
А я хочу душою горевать,
Сто душ имея, вечно тосковать.
Ты говоришь - душа тоской одета,
Но где же, покажи, тоски примета?
Взор полон ли горючею слезой?
Где вздох горячий, леденящий твой?
Где стойкость перед гнетом и страданьем,
Готовность к самым тяжким испытаньям?"
Да, в мотыльке нашла она изъян,
Бальзамом он не может быть для ран.
Осталось ожиданье и терпенье
И к облегченью мук своих стремленье.
До ночи, усыпляющей людей,
Был напоен слезами луг очей.
Когда же тьма окутывала зренье
И нисходил покой на все творенья,
Когда был друг и недруг усыплен
И только горемык не трогал сон, -
Тогда Лейли в пустыню выходила,
Рыданьем вдоволь душу отводила,
Бросала к небу вздох печальный свой
И тайны раскрывала пред луной.
Лейли с луною говорит и, подобно солнцу, страстным огнем горит
О ты, порою, как мой стан, кривая
Порою полная и налитая!
То явишься, как горький мой недуг,
То исчезаешь, словно ты - мой друг!
По переменам тем судить нетрудно -
Полна любви ты к солнцу безрассудной.
Ты от разлуки ныне так худа,
В тоске и горе бродишь ты всегда.
Когда знакома ты с любовной мукой,
Смотри, как я измучена разлукой.
На пламя страстных вздохов погляди,
От тяжких мук меня освободи.
Пройди, луна, все дальние просторы
И все пустыни осмотри и горы.
Где милый мой, надежд моих оплот,
Мой царь царей, спаситель от невзгод!
И расскажи, как мучусь я, больная,
Печальной правды вовсе не скрывая".
Всю ночь томилась до утра она,
Смятеньем до краев была полна...
Когда же утром пташка запевала,
То иначе бедняжка тосковала:
"Во мне закваски жизни больше нет,
К утру остался от нее лишь след.
Уже пропущен миг благоприятный,
Когда я все сказать могла бы внятно...
Сейчас проснутся недруги кругом,
Нельзя о горе рассказать моем.
Я звездочка в созвездье страстной муки,
Свеча, горящая в дворце разлуки.
Днем я в тюрьме, чуть ночь - свободна я,
Днем смерть моя, а ночью - жизнь моя.
Ночь для меня подобна дню отныне,
Любя, я дня не вижу благостыни".
Лейли свои жалобы утреннему ветру вручает и надеждой свое горе облегчает
Вот, к ветру обратись, с тоской в груди
Лейли сказала: "Ветер, погоди!
Султану - славословие от нищей,
Тайком от всех снеси в его жилище.
Узнай, кто исцелитель бед его,
С кем он, когда со мною нет его.
В ком он находит ныне утешенье,
И помнит ли меня он в отдаленье?
Ты так ему скажи: "О царь царей!
От нищей отвернись - и не жалей ...
Ведь ты меня прекрасной прежде видел,
В весенней радостной одежде видел, -
Теперь я - горя и беды раба,
Как осень я желта, худа, слаба.
Но коль меня твои не ищут взоры,
Что сделает лишенная опоры?
Да, я, как желтый лист, измождена.
Ты - юн, и свеж, и светел, как луна.
Но пусть я в прахе, пусть я в униженье.
Я на твое надеюсь снисхожденье.
Как прежде, милосердным пребывай,
Старинную приязнь не забывай".
Так, звездочке подобная бессонной,
Она всю ночь томилась потаенно;
Рыдала, в скорбную одевшись тень . . .
Когда же новый занимался день,
Она себя завесой укрывала,
Невыразимо мучилась, страдала.
Неизлечимой горести полна,
Так проводила день и ночь она.
Ту, что была нежней прекрасной розы,
Днем страх одолевал, а ночью - слезы.
Лейли весной в саду гуляет и от новых мучений себя избавляет
Весна, весь мир в живой одев наряд,
Всем чистым принесла своих услад.
Блестящим стало времени зерцало,
Земля небесным цветом замерцала.
Алхимик-ночь чудесным волшебством
И утро благовонным ветерком
Поникший стан фиалок распрямили
И розу жемчугом росы омыли.
Была омыта амброю земля,
Покрылись пылью мускусной поля.
Из туч катились вниз каменья града:
Им головы бутонов бить отрада.
Деревья раздавали тут и там
Из хлопка пластыри своим цветам[62].
А запах сладостный травы зеленой
Был нежной данью розе благовонной.
