— Ну ладно, ладно, — с тоской перебил Георгий Николаевич жену. Конечно, жена, как всегда, была права.
Но тут, видно, ей стало жалко мужа. Она сказала:
— Пойдем обедать.
Сидя на веранде за обеденным столом, он старался не думать о всяких неприятных вещах. Мысленно представились ему ребята, как они разместятся сейчас с мисками и ложками за своей зеленой скатертью, как ответственный дежурный возьмет подарок Настасьи Петровны — половник и начнет раздавать очередное блюдо, может, божественно вкусное, а может, подгорелое или пересоленное. Но каким бы ни было их кушанье, Георгий Николаевич наверняка знал одно — едоки уплетут его подчистую, будут просить добавки, еще раз добавки…
Глава 6
Девочки оказались храбрее мальчишек
Когда к Георгию Николаевичу приходили пионеры или приезжали гости, он неизменно вел их на осмотр достопримечательностей Радуля, и обязательно по одному и тому же маршруту.
И сейчас, когда после обеда его новые питомцы пришли к нему, он начал экскурсию со своей светелочки. Показал на сосновый столик, на окошко, глядевшее в лес, рассказал историю витязя, нарисованного на стене: как витязь плыл со своей дружиной по Клязьме, как основал Радуль, как жил с молодой женой и как оба они погибли от какой-то неизвестной болезни.
Далее Георгий Николаевич повел ребят мимо своей бани на взлобок горы, откуда виднелась вся левобережная клязьменская пойма. Полюбовались они раздольем на тридцать километров, спустились к самой Клязьме и направились вдоль ее берега к Радульской церкви.
Ослепительно белая, сейчас ярко освещенная солнцем, она высилась на повороте реки. Острый шатер колокольни и сам храм с одним куполом отражались в чуть рябившей голубой воде. Высокие деревья росли на сельском кладбище.
Экскурсия подошла к самой церкви. Георгий Николаевич остановил ребят у подножия кирпичной, побеленной, похожей на гигантский карандаш колокольни. Сам храм до уровня окон первого этажа был выложен из ровно отесанного белого камня, а выше — из кирпича, также побеленного.
Вблизи этот несомненно выдающийся памятник старины, возведенный триста лет назад, был также красив, как издали. А следы запустения — выщербленные отдельные кирпичи, березки на крыше, накрененный купол — придавали ему особенно поэтичную и таинственную прелесть.
Ребята сбились в кучу и молча ждали, когда Георгий Николаевич начнет рассказывать.
— Смотрите — заговорил он, — какое тонкое белокаменное кружево вьется вокруг окон, вокруг входа. Как изящны и стройны устремленные ввысь очертания. А ведь безымянный зодчий без чертежей, без расчетов строил.
Георгий Николаевич говорил горячо, увлеченно.
— Какие будут вопросы? — спросил он напоследок.
— А можно залезть на колокольню? — поинтересовался Миша, показывая на маленькую дверку сбоку главного входа.
Георгий Николаевич знал, что витая каменная лестница доходила только до первой площадки колокольни, а выше когда-то шла деревянная, давно уже разобранная, и потому он сказал:
— Вам все равно до верха не долезть, а с площадки вы ничего не увидите. — Ему было грустно, что мальчики пропустили мимо ушей его слова. Не проняла их представшая перед ними красота.
— Полезли! — крикнул толстощекий Игорь.
Георгий Николаевич не успел ответить, как все до одного мальчишки юркнули в эту маленькую дверку, затем через окно колокольни пробрались на ржавую крышу самой церкви и с ликующими криками замахали оттуда руками.
Георгию Николаевичу сделалось еще грустнее. Но как убедить мальчишек, что памятники старины надо не только уважать, но и беречь? А они прыгают по крыше, гремят железными листами.
— Пожалуйста, скажи им, чтобы слезли, — морщась, точно от боли, обратился он к Гале-начальнице.
— Слезайте сейчас же! — крикнула та.
Но мальчишки и не думали слушаться своего командира отряда, наоборот, они звали девочек к себе. Налицо было явное нарушение дисциплины.
— Поведите нас куда-нибудь еще, где тоже интересно. Мальчишки увидят, что мы уходим, спустятся и побегут нас догонять, — обратилась благонамеренная Галя-начальница к Георгию Николаевичу.
— Нет, поведите нас туда, где мы от них спрячемся, пускай поищут! — расхохоталась толстушка Алла.
Георгий Николаевич вспомнил рассказ Ильи Михайловича, что невдалеке за церковью где-то находятся остатки старого моста через Нуругду. Там когда-то очень давно — может, сто, может, двести лет назад — шла дорога в город. Но путь заносило песком, и пришлось его забросить. С тех пор ездят в город кружным путем, зато дорога торная и ровная.
Георгий Николаевич давно хотел разыскать тот мост, но все откладывал; теперь он решил повести туда девочек.
В двух словах он объяснил им, что за мост, и показал за церковью под песчаным склоном густой ольшаник, где текла невидимая Нуругда.
Они спустились с горы и увидели в кустах как будто заброшенную тропинку и углубились в кусты. Издали им было видно, как мальчишки слезли с колокольни, забегали вокруг церкви, начали кричать, звать девочек, искали их по всему кладбищу.
— Пускай побегают! — покатываясь от хохота, говорила Алла.
— Пускай побеспокоятся о нас, — также покатываясь от хохота, говорила Галя-кудрявая.
Черные ольховые стволы стояли тесно и были не толще человеческой руки; светлые стебли хмеля перевивали их. Сквозь густую листву сюда почти не попадало солнце. Иные деревья высохли, иные упали. На черной сырой земле не росло ничего, пахло гнилой древесиной, прелыми листьями.
И тут с жалобным стоном набросились на путешественников тучи голодных комаров. Девочки срывали ветки, отмахивались. Комары не испугали их. Они начали пробираться в глубь чащи. Первым пошел Георгий Николаевич, за ним двинулась Галя-кудрявая, потом Алла, потом цепочкой одна за другой остальные девочки. Каждая шла на почтительном расстоянии от предыдущей, иначе отгибаемые ветки грозили хлестнуть по лицу.
Комары заунывно пели. Цепочка двигалась медленно. Скоро под ногами зачавкала вода, кеды сразу промокли. Невидимая Нуругда текла впереди, где-то совсем близко, но девочки никак не могли до нее добраться.
Они обвязали косынками лица, только глаза их остались видны. Комары набросились на их голые руки. С остервенением все хлопали себя ладонями и ветками по затылку, по лбу.
Наконец сквозь стволы деревьев показалась Нуругда. Вода под нависшими ольхами выглядела темно-коричневой, как крепко настоенный чай. По ее поверхности сновали паучки, течения почти не было заметно. Цепочка остановилась.
И тут Георгий Николаевич впервые увидел эти остатки моста.
Из воды торчали черные сваи, забитые когда-то человеком вручную. Теперь такие необычно толстые сваи забивать разучились. Два ряда их выстроились вдоль русла, по пять штук в каждом ряду. По всем признакам сваи были забиты давно, их макушки сгнили, покрылись зеленым мхом…
«Дерево долго сохраняется, когда постоянно очень сыро или когда постоянно очень сухо», — вспомнил Георгий Николаевич утверждение ученого автора одной книги по археологии.
Как всякий писатель, он был человек любознательный. А тут еще запахло стариной.
Его живо интересовало все, что касалось истории Радуля, и потому он сказал:
— Жаль, что с нами нет мальчиков, я бы их попросил исследовать сваи.
Галя-кудрявая пробралась к нему вплотную по черной чавкающей грязи. Глядя на него в упор, она заговорила со страстью, с азартом:
— Совсем не жаль, что нет мальчиков! Вы только скажите, что нам сейчас делать. Девчонки вовсе не трусихи. Мы храбрее мальчишек! И терпеливее мальчишек! Те давно бы от комаров удрали. Вы скажите, надо в воду лезть? Надо в воду? Да? Мы залезем! Ни змей, ни жаб, ни пиявок не боимся!
— Да, надо в воду, — сказал Георгий Николаевич. — Осторожно ощупайте каждую сваю — не подгнили ли они? Исследуйте возле них дно — не лежат ли там бревна; а если лежат, то какой они толщины.
Галя быстро обернулась, подмигнула, стряхнула со лба упавший кудрявый локон.
— Алка, полезли!
И тут же, прямо в синих спортивных костюмах, в кедах, обе девочки — светлокудрявая и черненькая, худышка и толстушка — плюхнулись в воду и пошли. Вскоре глубина достигла им до пояса. Разгребая руками воду, они медленно брели. Двигаться по топкому дну с каждым шагом им было все труднее… Наконец отважные изыскательницы добрались до крайней сваи. Галя легко отломила от верхнего конца совсем трухлявую чурку.
Георгий Николаевич тотчас же ее остановил:
— Нет-нет, не трогай! Нельзя разрушать! Эти сваи тоже памятники старины.
Эти сваи тоже памятники старины.
