— В лесу, в овражке. А пахнут как!
Река серебряно сверкала, голубела даль. За кустами можжевельника, саженях в ста, виднелась серая отмель. Наташа разбирала цветы, откусывая белыми зубами длинные стебли.
Колька возился возле костра, взглядывал на Наташу, видел ее шею в завитках волос, и стало ему теперь очень хорошо и просто.
Тех дурных мыслей о Наташе, которые долго мучили его, сейчас не было. Ему захотелось все рассказать ей откровенно, без утайки. И как он мучился, ругая себя за тот поступок, и как хотел подойти к ней на улице, но не решался, как он злился, когда видел ее в таком окружении, как противен ему этот Игорь Кошменский. И даже то, что он думал о ней, как о пустой кокетке, которая может растоптать все хорошее ради развлечений с богатеньким бакалейщиком Кошменским, — все, все хотел рассказать Колька. Но Наташа отбросила связанные букеты, встала, отряхнув платье:
— Мне хочется туда, к реке, — показала она в сторону отмели и медленно пошла по берегу. У кустов оглянулась и скрылась за ними.
Колька бросился за девушкой. Влетел в можжевельник, поцарапал руки, лицо. Вырвался из колючего кустарника и увидел ее на песчаной косе. Она осторожно ступала босыми ногами, ветер трепал подол ее платья.
Колька снял ботинки и одним махом очутился подле девушки.
— Мне подумалось, ты рассердился на меня.
— Нет-нет, что ты, — ответил Колька и вмиг забыл все, что хотел ей сказать.
— Какой горячий песок! Сверкающая река! И это солнце! — Наташа зажмурилась и вдруг предложила: — Давай покупаемся?
— Давай, — ответил Колька.
Наташа побежала к ракитовому кустику, качавшемуся среди серебристых лопухов мать-мачехи, а Колька остался на месте и стал раздеваться.
Смуглый, в черных трусах, он помчался на носочках к реке и бросил себя в обжигающую прохладу. Наташа, одетая в розовый купальник, стояла на песке и засовывала волосы под косынку.
— Как вода?
— Теплая! — откликнулся Колька. — Иди сюда, здесь по пояс.
Вскоре они, громко смеясь, плескались; потом, держась за руки, дошли почти до середины реки. Кольке захотелось отличиться перед девушкой. Широко загребая воду, отталкиваясь ногами, он поплыл к противоположному берегу. На стрежи его быстро подхватило течением.
— Не надо! — крикнула Наташа. — Еще утонешь!
Колька отказался от своей затеи, повернул обратно.
Они шли по краешку косы. Стаи гревшихся на солнце мальков разбегались в стороны.
— У тебя очень красивый загар, ровный, с лиловым оттенком, — сказала Наташа.
Она смотрела немигающими глазами на Кольку, смотрела загадочно, с дрожащей улыбкой в уголках губ. Внезапно толкнула его и побежала.
— Лови! — бросила на бегу.
Колька легко догнал ее, схватил за руку, но не удержал.
— Лови же, лови! — дразнила Наташа, убегая все дальше. Он припустил за ней. За ближайшим кустом она спряталась, дождалась его, увернулась и помчалась в другую сторону. Колька налетел на девушку и нечаянно сшиб с ног.
— Попалась!
Он хотел повернуть Наташу лицом к себе, но она, закусив губы, вцепилась в корни какого-то деревца. Тогда, озлясь, он стиснул Наташино плечо и опрокинул ее навзничь:
— Сдавайся!
Наташа отвернулась. Он чувствовал торопливый стук ее сердца, а, может быть, это стучало его, Колькино? Как легко можно было бы сейчас коснуться сухим ртом ее загорелой, такой близкой щеки! Оба молчали, глубоко дыша. Наконец, Наташа, как бы очнувшись, подняла ресницы и устало прошептала:
— Пусти, медведь…
Колька сразу пришел в себя, отскочил от девушки и пошел, как побитый, к месту, где разделся. Обескураженный, думал, что «совершил страшный поступок, за который бьют по морде».
Через несколько минут и Наташа в своем сарафанчике уже стояла около него.
— Полюбуйся, что натворил своими железными лапами, — она приспустила лямочку с плеча, показала синяки на руке. — Но я не сержусь. Сама виновата. С тобой, медведем, шутить нельзя. Идем быстрее, нас, наверное, потеряли.
У костра сидели Женя и Катя, пекли картошку. Обе напустились на Кольку и Наташу:
— Бессовестные! Где пропадали?
Наташа спокойно ответила:
— Купались. Вон там ниже — отличный пляж.
— Купались?
— А тебе какое дело? — взъелся Колька.
— Ну, ладно. Вытаскивайте пока из золы картошку, сейчас будем обедать.
Показался Федос, за ним остальные.
— А-а? — воскликнул он. — Наши Ромео и Джульетта уже возвратились? Катенька, Женечка, где скатерть-самобранка? — засуетился он. — Накормите проголодавшихся Монтекки и Капулетти!
У шалаша, в тени, на домотканной скатерке мигом, как по щучьему веленью, появились: пирожки и ватрушки Марины Сергеевны, колбаса, сыр, золотая вобла, перья зеленого лука, печеная картошка, каравай ржаного хлеба, кулек тянучек и стаканы.
— Прошу к столу! Гера, тащи чайник! — распоряжался Федос. Когда все расселись, он в полупоклоне раскинул руки: — Милые синьорины, перед вашими лучезарными очами и, высокочтимые мужественные синьоры, перед вашими носами:
Шекснинска стерлядь золотая,Каймак и борщ уже стоят;В графинах вина, пунш, блистаяТо льдом, то искрами манят;С курильниц благовонья льются,Плоды среди корзин смеются…
— Смеются… Гм. Дальше забыл. Кстати, кто это написал? Ну‑ка?
— Пушкин! — высунулся Герка, уплетая ватрушку.
— Эх, ты, Пушкин! Написал это, запомни, Гавриил Романович Державин. «Приглашение к обеду» называется.
Смеркалось. Невдалеке, за кустами, тоже запылал костер. Оттуда донеслись веселые голоса, смех, потом звуки граммофона. Пластинки были редкостные. Женя прислушалась.
— Ого! Полька, — сказала, приподнимаясь, Наташа: — Но не танцуют? Кто бы там мог быть? А у них весело.
— У нас не хуже, дружнее, и по-своему, — ответил Колька и стал разливать чай.
Федос шутил, разыгрывая Герку.
Но Женя, Катя и Наташа не поддерживали шуток Федоса; они сидели, обнявшись, и слушали музыку.
Граммофон замолк. Через несколько минут из-за кустов вышли двое в белых фуражках. Колька узнал Игоря Кошменского, с ним был Бибер, чиновник канцелярии губернатора.
— Добрый вечер, соседи, — приподнял фуражку Игорь: — Не желаете ли к нам на чашку чая? Мы только двое и, право, будет веселее, если вы к нам присоединитесь. Ба, да здесь же знакомые все лица: Ендольцев, Пахтусов, Наташа, — он весело здоровался с каждым: — Ганцырев, кажется? Добрый вечер, Ганцырев, — протянул он Кольке руку, и, когда Колька отвернулся, Игорь чуть заметно пожал плечами.
— Вот хорошо, вот чудесно! — закричали Наташа и Женя: — Только давайте сделаем так: не мы к вам, а вы сюда переселяйтесь.
— Что же. И прекрасно. Только нужны помощники, чтобы переселение прошло побыстрее.
Охотников помочь нашлось немало. У костра остались только Федос и Колька.
Колька посмотрел вслед радостно оживленной Наташе и сказал:
— Пойду-ка еще раз искупаюсь. Вечером вода, как парное молоко.
Колька долго шел вдоль пляжа. Издали слышал он веселые голоса, смех, потом Наташа и Катя закричали:
— Коля! Коля! Хватит купаться, иди скорей, у нас весело!
Федос и Герка тоже кричали.
Но Колька уходил все дальше и дальше по песчаной косе.
Темнело густо-синее небо, дрожали зеленоватые звезды, и от этого казалось, что небо колышется, как тугая вода. И в темной воде плеса тоже дрожали и вспыхивали звезды.
Колька разделся, вошел в парную воду по грудь, оттолкнулся от дна и поплыл на середину плеса, разбивая ладонями отражения звезд. Он долго плавал, ложился на спину, на бок. Со средины реки хорошо был виден костер и черные силуэты танцующих. Костер стал пригасать, умолкли звуки граммофона, и Колька вышел на берег. Поднялся по крутой тропинке в сосновый лес. Все ближе костер, но голосов уже не слышно. При выходе на полянку он раздвинул кусты и увидел Игоря. Тот стоял рядом с Наташей, склонив голову, заглядывая ей в лицо.
— Вот смешной, — говорила Наташа. — А я пойду подремлю, — она помахала рукой и ушла к костру.
Кошменский раскурил папиросу и направился по тропинке вдоль берега — навстречу Кольке. Колька вышел из кустов, и Кошменский приостановился:
— Ну, как вода, Ганцырев? Я тоже хочу искупаться.
Оттого, что Игорь Кошменский не испугался неожиданной встречи и заговорил с ним таким небрежно-будничным тоном, Кольку обожгла ненависть к этому типу.
Он вырвал у Игоря изо рта папиросу и бросил в воду.
— Вот я помогу тебе искупаться, бакалейщик! Где твои кулаки? Ну!
Игорь выставил вперед ногу, поднял сжатые кулаки и, весь подавшись вперед, сказал со смешком:
— Ха-ха! А это забавно! Да знаешь ты, глупый мальчишка, сопливый Отелло, что я с тобой сейчас сделаю…
Чувствуя сухость в глотке и весь дрожа, желая, чтобы Игорь Кошменский скорее сгинул, Колька смаху левой ударил бакалейщика по скуле.
