В связи с этим не случайно то, что идея существования форм собственности поддерживается и рядом авторитетных российских ученых. Например, Ю. К. Толстой выделяет формы собственности и соответственно формы права собственности, которые, в свою очередь, разделяются на виды.58 В. П. Камышанский справедливо полагает, что «если говорить о границах права собственности либо его пределах, то можно сказать, что они с учетом содержания ст. 209 ГК РФ могут быть установлены отрицательно, а не положительно. Это означает, что право собственности не может быть установлено указанной в законе совокупностью правомочий собственника. Его контуры могут быть обозначены положениями закона и иных правовых актов о том, что собственник не может делать, то есть что собственнику запрещается делать в соответствии с законом… Единого права собственности нет и быть не может».59
Таким образом, в научной литературе высказываются по крайней мере две противоположные точки зрения, выражающиеся в: а) отнесении категории «форма собственности» к экономическим дефинициям; невозможности существования иных форм собственности, кроме частной и публичной; и б) зависимости формы собственности конкретного субъекта (физического, юридического лица) от социального характера общественных отношений с участием собственников; выделения понятия «коллективная собственность» как разновидности «иных» форм собственности. Первая точка зрения получила название «теория единого права собственности», вторая – «плюралистическая модель» форм собственности.60 В дальнейшем мы также будем придерживаться предложенной классификации.
Сторонники теории единого права собственности полагают, что «достаточно сложно обнаружить правовую специфику субъектов новых, «иных» форм собственности (казачьих общин, религиозных организаций). В существующем правовом поле современной России они не обладают какими-то иными правомочиями, кроме традиционного владения, распоряжения и пользования».61По мнению А. В. Колпаковой, эти формы собственности «являются не более чем слепками одной из двух основных и общепризнанных форм (частной или публичной)».62 «Казачьи общины» или «церковные общества» «должны подчиниться общему режиму владения, пользования и распоряжения имуществом, который присущ любому частному лицу».63 По мнению исследователя, критерием разграничения форм собственности является «разграничение по предназначению»: публичных интересов и интересов частных лиц.64 «Если собственник, обладающий собственностью, руководствуется государственными или муниципальными интересами, то здесь присутствует публичная собственность. Если же защищается частный интерес, то речь идет о честной собственности».65 В соответствии с этим, по мнению А. В. Колпаковой, перечисленные в ГК РФ многочисленные лица можно условно разделить на две группы: защищающие личные и публичные интересы. К первой группе собственников, по ее мнению, относятся «перечисленные в ст. 213 ГК РФ частные лица (физические и юридические); а ко второй – все существующие публичные образования в лице Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований (ст. 214, 215 ГК РФ)».66 Данная позиция разделяется и другими учеными. Ю. Н. Андреев считает, что право частной собственности следует дифференцировать на право частной собственности физических лиц и право частной собственности юридических лиц (коммерческих и некоммерческих организаций).67
Сторонники второй теории – «плюралистической модели» форм собственности – выдвигают в защиту своей точки зрения следующие аргументы.68
В силу конституционного признания «иных форм собственности» следует признать их объективной реальностью, без ссылок наих «юридическую незначимость». При иной постановке вопроса включение данной формулировки в Конституцию РФ и Гражданский кодекс РФ было бы лишено смысла. Соглашаясь с высказываемым ранее в научной литературе сомнением, что «закрепление какой-либо теоретической конструкции в тексте нормативного акта, пусть даже столь высокого уровня, как Основной Закон, само по себе не может служить неопровержимым доказательством глубокой теоретической обоснованности закрепленного понятия или свидетельством окончательного разрешения спора»,69 тем не менее они полагают необоснованным отрицать значения легальных дефиниций «как важнейших и главнейших средств аргументации в юридической науке».70
Согласно Закону СССР от 6 марта 1990 г. «О собственности в СССР» (ст. 4) собственность арендных предприятий, кооперативов, акционерных обществ и товариществ, хозяйственных ассоциаций, общественных организаций и других объединений, являющихся юридическими лицами (ст. 10) относилась к коллективной собственности,71что в недалеком прошлом признавалось современными оппонентами коллективной формы собственности целесообразным: «экономическое понятие коллективной собственности определятся достаточно просто – как принадлежность материальных благ (имущества) коллективу, организованной группе людей, то есть коллективная, а не индивидуальная форма их присвоения».72
Закон «О собственности в СССР» утратил силу лишь с 1 января 1995 г. с введением в действие Гражданский кодекс РФ (Часть 1). Следовательно, в 1993 г., когда принималась Конституция Российской Федерации, законодатель, принимая формулировку «и иные формы собственности», имел в виду и коллективную в том числе, так как в это время она легально существовала.
Гражданский кодекс РФ, кроме краткого воспроизведения в п. 1 ст. 212 процитированного уже пункта Конституции, не содержит слов «частная собственность», употребляя слово «собственность» без прилагательных. В Конституции объединения граждан упоминаются только в связи с частной собственностью на землю. Поэтому утверждение, что частная собственность делится на собственность граждан и юридических лиц, является субъективным мнением, не подтверждаемым пока законом. Юридические лица могут быть частнособственническими, однако немало юридических лиц, основанных на государственной и муниципальной собственности, а также на собственности общественных и религиозных организаций.73
В подтверждение данной позиции А. С. Еганян отмечает, что юридические лица могут создаваться для удовлетворения как частных, так и публичных интересов. Далее А. С. Еганян задает логичный вопрос: «Разве фонд, как некоммерческая организация, создается для удовлетворения частных интересов, если даже законом предусмотрено, что фонд предоставляет различные блага не его учредителям, как, например, дивиденды по акциям – акционерам), а третьим лицам, в силу закона признанным, нуждающимися в этом. Может ли быть здесь частная собственность?»74 По мнению исследователя – не может.75
Думается, что обе точки зрения, несмотря на серьезную аргументацию, небезупречны. По мнению В. А. Рыбакова, собственность объективно выступает в следующих формах: а) государственная (собственность Российской Федерации, собственность субъектов Российской Федерации); б) муниципальная (собственность различных муниципальных образований); в) коллективная (собственность кооперативов, хозяйственных обществ и товариществ, общественных организаций, религиозных организаций).76
На наш взгляд, с точки зрения правового регулирования способы присвоения и распределения собственности в хозяйственных обществах и товариществах по правовой природе ближе к частной собственности, чем к коллективной, что не позволяет полностью разделить теорию коллективной формы собственности В. А. Рыбакова. Трудно также согласиться с позицией А. В. Колпаковой, согласно которой все имущественное обособление всех юридических лиц осуществляется в форме частной собственности, особенно некоммерческих организаций.
В то же время, принимая во внимание позицию А. С. Еганяна, отрицающего частную форму собственности фонда как организационно-правовой формы некоммерческой организации, уместно привести его точку зрения, обосновывающую признание у некоммерческого партнерства коллективной формы собственности. Аргументация ученого заключается в следующем: «Если субъект считает, что единоличное удовлетворение в потребности указанных благ для него выгоднее, он не будет объединяться с другими лицами. Удовлетворяя свой интерес единолично, мы получаем при благоприятных условиях именно то, на что была направлена наша деятельность. Удовлетворяя свой интерес коллективно, мы презюмируем, что наш интерес и результат деятельности в целом могут не совпадать, поскольку коллективный интерес и результат коллективной деятельности образуются через сочетание интересов общества и индивида».77 По мнению А. С. Еганяна, «право на имущество может быть признано частным только в том случае, если осуществление его служит интересу отдельного лица и лиц. Простая совокупность лиц, например акционеров, не порождает коллективного образования, поскольку им может называться только та социальная общность, которая объединяет лиц в решении конкретной коллективной задачи в сочетании интересов индивида и коллектива».78 В связи с этим, по мнению исследователя, частный интерес членов некоммерческого партнерства поглощается коллективным интересом, что позволяет сделать вывод о том, что право собственности некоммерческого партнерства не может быть признано правом частной собственности.79 Соглашаясь с данной позицией, полагаем, что у фонда – публичная форма собственности (но не государственная, а общественная). Однако думается, что и не коллективная форма собственности, так как субстратом фонда как унитарной некоммерческой организации, не основанной на членстве, не может быть коллектив лиц.
