— Хватит. Мусор загрузим, прокатимся к карьеру, вывалим мусор, назад вернемся, и еще заряд останется.
Потрясающе, поразился я. Если на трех из шести батарей можно так покататься, то на полном наборе я уеду далеко…
Хотя нет. Рассекать по тайге на мусоровозе — глупость. Нужно стырить тачку полегче и пошустрее, с запасом заряженных батарей. Проеду столько, на сколько хватит заряда аккумуляторов, потом пойду пешком.
Я выехал из гаража и притормозил. Витька выскочил из кабины, захлопнул двери гаража и вернулся. Мы поехали на асфальтированную улицу — на ту ее часть, где я еще не был. Дальше, как выяснилось, дорога пересекала небольшую речушку, чьи берега сплошь заросли кустарником и камышом (или рогозом — я их не различаю), и на другом берегу асфальт кончался. Недалеко от ближайшего берега, на отдалении от основных построек главной улицы, находилась квадратная яма метра два на два и глубиной в человеческий рост, с бетонными стенами. Яму наполняли груды драных тряпок, золы, гнилых палок и досок, битого шифера и кирпича. Пищевых отходов не было, к счастью, а то запах стоял бы нешуточный. В Посаде много свинарников, коровников и прочих загонов для прожорливой скотины, поэтому очистки и огрызки востребованы и долго не залеживаются.
В яму вела узкая бетонная лестница под наклоном в 45 градусов. Я встал у верхней ступени и упер кулаки в бока. Теперь стало ясно, отчего веселился Витька, когда я заговорил о манипуляторе — его тупо не использовали за неимением контейнеров. Надо, оказывается, рученьками работать.
Я вздохнул, достал из кузова лопату, мотыгу и два здоровенных грязных ведра, неспешно вернулся к яме, поглядывая по сторонам и запоминая местность. Судя по солнцу, асфальтированная улица тянется с севера на юг. Северный конец пересекает реку по мосту и упирается в густой лес. Южный переходит в грунтовку, которая вьется между холмами (один из них венчала беседка), а по обеим сторонам от дороги раскиданы бараки, гаражи, поля и загоны для скота. Еще южнее — Поганое поле, где человеческих поселений нет. За северным лесом, вероятно, есть еще бараки, только неясно, принадлежат ли они нашему Посаду или нет.
По всему выходит, что мне следует направится на юг.
— Слушай, Витька, а в каком направлении Князьград?
Витька, взявший в руку мотыгу и одно из ведер, сразу показал пальцем на север. Что ж, понятно.
Мы принялись за работу — нагружали ведра мусором, потом тащили эти ведра к машине и высыпали в кузов. Какой идиот придумал вырыть эти ямы вместо обычных мусорных площадок? Нам приходилось бегать вверх-вниз по узкой лесенке, я начал потеть. Витька же работал старательно, мотыгой управлялся виртуозно, ухитряясь загребать ею больше, чем я лопатой, и аккуратно ссыпать в ведро.
Когда яма почти опустела, я зачерпнул лопатой кусок кафеля с барельефом из двух лун. Собирался швырнуть в ведро, но Витька увидел, схватил плитку и протер рукавом.
— Это священное! — пояснил он. — Его нельзя на мусорку.
Я фыркнул:
— Кто-то же выбросил!
— Пьяный был, наверное. Не заметил.
— Что означает этот знак? — спросил я, наблюдая, как Витька кладет плитку на ступеньку.
— Это символы дня и ночи во взаимосвязи, солнца и луны, времени, когда светло и когда темно, — заученно ответил тот. — Вечная Сиберия действительно вечна — в любое время и всегда.
— И правда глубокий смысл, — хмыкнул я.
Витька покосился на меня.
— Над этим смеяться нельзя. Как над матерью и отцом. Или как нельзя хлеб топтать.
— Ясно. А что такое Детинец?
— Крепость в Князьграде. В Детинце высокое собрание заседает во главе с председателем.
— Председатель — он самый главный в Вечной Сиберии?
— Ага.
— И этот Детинец гарантирует нам квесты?
Витька отрапортовал как по бумажке:
— Каждый гражданин Вечной Сиберии имеет право на прохождение квестов. Двенадцать часов в неделю независимо от рейтинга.
— О как? — удивился я. — Откуда такая доброта?
Вопрос был риторический. Витька пожал плечами и снова взялся за мотыгу.
Я подумал, что, кажется, имею представление, где искать рептилоидов или их прямых подручных. В сущности, и Модераторы их подручные, но больно мелкие, вряд ли они что-то знают важное об этой гигантской лаборатории.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что производят на заводе?
— Разную технику. Комбайны, машины, виртуальные камеры.
Я почесал подбородок. Как можно так загадить обычную жизнь, но при этом на заводе производить высокие технологии? Что за извращенный опыт Рептилоидов? Почему бы не построить нормальные дома для людей?
Закончив с первой ямой, мы объехали еще несколько. Мусора в них было меньше, но некоторые частично заполняла грязная вода, оставшаяся после дождей. Вот зачем мне берцы!
Если бы не работящий и умелый Витька, я бы корячился в этих ямах несколько часов. Особенно ловко он орудовал своей мотыгой, которая, к моему изумлению, трансформировалась в лопату при желании.
Когда я похвалил мальчишку, тот с умным видом воздел палец:
— Умение рыть ямы — один из самых полезных навыков! Так мой деда покойный говорил. Удобным инструментом легко и мусор убрать, и подвал сделать, и печь, и землянку.
Пока мы вкалывали, мимо проходили люди. Кто-то гнал коров на пастбища, кто-то самолично тянул телегу с разным грузом, кто-то шел налегке. Я автоматически со всеми здоровался, мне вежливо отвечали.
Один раз проехала легковая машина, латаная-перелатаная, с приваренными крыльями от другой тачки, мудреным самодельным бампером, которым впору таранить зомби.
Второй раз проехала машина вроде джипа на шести колесах. Это чудо со всей определенностью сварганили из чего попало местные умельцы. В авто сидели два Модератора, судя по красным робам и блестящим буквам “М”. На нас, горбатящихся в помойной яме мусорщиков, не обратили внимания. И ладно. Я проводил взглядом необычную машину, мне она понравилась — на такой ехать по тайге в самый раз.
По пашням катался комбайн — я таких тоже никогда не видывал. Гибрид трактора и собственно комбайна. Возможно, управляла им Аня, с такого расстояния не разглядишь.
Мы подъехали к яме возле полуразрушенного каменного здания с символом двух лун… точнее, солнца и луны на потрепанном фасаде.
— Это последняя, — обрадовал Витька. — Кузов полный, больше не влезет. Потом едем в карьер, опростаемся. В другой Посад завтра поедем.
— В смысле, мы весь этот хлам выбросим в карьер?
— Ага, — Витька подмигнул, и я не понял, к чему это. Он что, подозревает, что я намерен рвать когти?
Я намеревался уточнить, но нас окликнули знакомым голосом. Обернулся — к нам шла пышнотелая и улыбающаяся повариха Даша. В простом платье, платке, с тряпичной сумкой в руке.
Мы поздоровались.
— Ну что, Олесь, не вспомнил свою жизнь? — осведомилась она. — Нет? Ладно. Я про вчерашнее хотела сказать…
Она глянула на Витьку, но тот пошел укладывать инвентарь в кузов.
— Во-первых, — понизила голос Даша, — этот дурачок поверил, что хлопнулся в обморок, представь? А во-вторых, он стыдится, что потерял сознание при свидетелях. Настоящий Модератор должен быть сильным и здоровым, у них, Модераторов, это строго. Если слабак, то тебе не место среди Модераторов. А бывших Модераторов не бывает — сам посуди, как ему обычным трактористом или пастухом работать, после всего, что наконтролировал? Поэтому он готов забыть, что вчера ты ему наговорил. Но предупреждаю тебя, Олесь, это дело ненадолго. Рано или поздно он тебе отомстит. Да и не только тебе, всем нам. Скорее рано, чем поздно.
Когда он возьмется за месть, подумалось мне, меня и след простынет. Расхлебывать останутся Даша с Аней, но что поделаешь? Я не всесилен, всем помочь не в силах.
— Спасибо, Даша, — с чувством произнес я.
Даша кивнула, повернулась к фасаду полуразрушенного здания, протянула ладонь к Знаку, приложила ладонь ко лбу. И пошла дальше, виляя массивными бедрами.
Пока я смотрел ей вслед, переваривал сказанное, позади подошел Витька.
