— Не знаю, где сейчас душа Инны, но ее тело прямо перед тобой! — словно разъяренная кошка прошипела я, злобно прищурив глаза. — Причинив мне вред, ты навредишь в первую очередь ей! Хочешь, чтобы она вернулась в искалеченное тело?! Как ты ей после этого в глаза посмотришь? Или, может, ты вообще не желаешь ее возвращения?
— Да как ты смеешь!.. — воскликнул он, но все же отпустил меня.
И пока он не успел опомниться, я продолжила:
— К твоему сведению, не я виновата в произошедшем! Поверь, мне тоже не понравилось ни с того, ни с сего вдруг очутиться в чужом теле, да еще и терпеть после этого… побочные эффекты. Лично я твоей Инне ничего не делала. До недавнего времени я даже не знала о ее существовании! Как, собственно, и о твоем.
— С чего я должен тебе верить?! Ты столько времени всех обманывала! Втерлась в доверие к моей семье. И явно неспроста! Чего ты хотела этим добиться? Вызнать наши тайны? Выйти на связь с наместником? Устроить государственный переворот?
Я рассмеялась.
— Ты себя вообще слышал? Государственный переворот! И как я по-твоему должна была его провернуть?
На Глеба мои выпады не произвели никакого впечатления. Он продолжал стоять на своем:
— Для начала втереться в доверие к наместнику за ужином. Затем, может, и королю. Кто тебя знает вообще, на что ты еще способна…
— Ну да, конечно! К тому самому наместнику, что смотрел на меня, как на шавку подзаборную, которую проще утопить, чем вышвырнуть вон! Как он, должно быть, счастлив, что еще одна безродная запятнает его чистую голубую кровь!..
Не знаю, что на меня нашло, но я не сразу осознала, что именно сказала. И уж точно не поняла, почему это сделала. Знала только, что хотела посильнее задеть Глеба, ответить чем-то обидным на его нелепые обвинения, а в результате невольно оскорбила двух в высшей степени достойных женщин.
Но мое намерение удалось на славу — Глеб настолько вышел из себя, что, наплевав на все, сомкнул вдруг руки на моей шее и принялся душить.
Мысленно раскаявшись в содеянном, я пыталась его оттолкнуть, но никак не выходило. Паника стремительно подступала, а вместе с ней крепло то неясное чувство в груди.
Странное тепло все нарастало, ширилось, плавилось во мне, буквально выжигая все мысли и чувства без остатка. Краем уха я уловила грохот оконной рамы, распахнувшейся от сильного ветра и ударившейся со всей силы о стену. На пол посыпалось разбитое стекло.
Вихрь холодного ветра окружил нас, всколыхнув мои волосы, которые, казалось, стали еще длиннее и рыжее. Запахло чем-то необычным, но отдаленно знакомым. Чем-то непохожим ни на что, но в то же время таким родным и близким…
Кончики пальцев начало покалывать. На ум тут же пришли услышанные когда-то на уроке слова лорда Ясеня: — «Во время применения магии обычно ощущается легкое покалывание в пальцах рук. Это абсолютно нормально, хотя поначалу может быть довольно неприятно».
Так вот, значит, что это! Магия! Во мне проснулась осенняя магия!
Ликование накрыло меня с той же силой, с какой легкий прелый аромат осени затопил комнату. Я даже не заметила, что Глеб уже давно выпустил меня из рук, отошел на пару шагов назад и потрясенно взирал на меня и произошедшие со мной изменения.
А я увлеченно рассматривала свои руки и улыбалась во весь рот от небывалого счастья. Наконец-то! Долгожданная магия! Она теперь со мной!
Вот только…
Радость вдруг сменилась неподдельным ужасом. Ведь прямо на моих глазах кожа на руках вдруг начала меняться. Приятное покалывание сменилось жжением, да таким сильным, что слезы брызнули из глаз. Кисти рук вдруг посерели и покрылись жуткими морщинами. Кожа ни с того, ни с сего стала очень сухой и тонкой, как бумага.
Я поднесла ладони к лицу и застонала от ужаса. «Это невозможно! Просто невозможно! Мое тело, хоть и чужое, молодо и прекрасно, я не могу иметь такие кошмарные скрюченные, как у старухи, руки!» — пронеслось в голове отчаянные мысли.
А потом я уже ничего не видела — в глазах резко потемнело, ноги подкосились, и я начала падать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
6
Я очнулась в смутно знакомой комнате. Тусклый свет проникал сквозь неплотно задернутые шторы, возвещая о наступлении утра.
Ощущая сильную слабость, тяжело вздохнула и подняла руку, чтобы откинуть волосы с лица — и замерла. Жуткие костлявые пальцы с потемневшими ногтями и морщинистой кожей промелькнули у меня перед глазами, словно отголосок жуткого кошмара. Но это был не сон. И теперь события прошлого вечера воскресли в моей памяти.
Я обрела магию! Но, правда, ненадолго… Что-то явно пошло не так, и, глядя на обезображенные руки, я даже начала догадываться, что именно.
Вот она — магия осени во всем своем великолепии! Магия увядания и разложения, созревания и иссушения. Говорят, при правильном использовании она способна творить настоящие чудеса: приносить мгновенный урожай, делать почву плодородной, засеивать ее семенами, покрывая все большим количеством растительности — иными словами, приносить богатство. Неудивительно, что в прежние времена Осенний Двор занимался пропитанием всего королевства.
Но я, по всей видимости, использовала ее неправильно. Вот и поплатилась. Видимо, в тот момент именно страх за свою жизнь и сильная злость заставили магию, дремавшую где-то в глубинах моей души, пробудиться. Сконцентрировавшись в кончиках пальцев, она почему-то застряла на месте, не пошла дальше, не смогла найти выход наружу. В результате, Глеб остался цел и невредим, а вот по мне моя же сила ударила вдвойне…
Необходимо во всем разобраться, понять, как это можно исправить. Если конечно тут вообще можно исправить хоть что-то… Что если процесс необратим? А самое страшное ― что если то же самое будет с другими конечностями?
И ладно бы руки принадлежали мне, так ведь это по-прежнему тело Инны! Глеб меня точно убьет за это…
Кстати, а где Глеб?
Я перевернулась на другой бок, и обнаружила его там же, где и в первую нашу встречу — за спиной на кровати в той же самой спальне городского дома молодоженов. И он снова спал! Неужели после всего, что вчера произошло, он позволил мне мирно отдыхать в святая святых его дома, да еще и без круглосуточного надзора?
Я честно старалась не шуметь и осторожно вставать с постели, чтобы не разбудить мужчину, но натужное пыхтение вырывалось само собой. Зато обошлось без старушечьего кряхтения и скрипа суставов — хотя я и чувствовала, что была близка к этому.
Нет, постарели, к счастью, только мои руки, остальные части тела были в норме, что было даже немного странно. Но тем не менее, тело ломило нещадно, да и в целом самочувствие было крайне паршивым. Ощущение было таким, словно меня закидали булыжниками или перемололи в мельнице…
Видимо, шуму я наделала много, а может, Глеб вовсе не спал, потому что вдруг услышала:
— Далеко собралась?
Жесткий, без малейших намеков на мягкость и благосклонность голос Глеба мгновенно напомнил о нашей недавней ссоре. Как же глупо мы оба себя вели! Может, еще не поздно все исправить?
Я обернулась.
— Слушай, Глеб. Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее. Я много гадостей наговорила про… — было так стыдно, что я даже не смогла заставить себя произнести имена Катерины и Инны. Но мужчина и так меня понял, поэтому продолжила: — На самом деле я так не считаю. Я давно хотела во всем сознаться, но не решалась. Боялась.
— Чего? — он рывком сел на кровати, не сводя с меня глаз. — Того, что я схвачу тебя за руку, приведу к королю и скажу: «Забирайте вашу дочь?»
— Приемную дочь… — по привычке исправила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но мое замечание осталось без внимания.
— Признаться, я так и собирался вначале поступить, — продолжал Глеб, поднимаясь с кровати и приближаясь ко мне. — Прямо там, в театре. На глазах у всего высшего света Эльтереса. Представь, как публика была бы довольна! Такой скандал! Поводов для сплетен на десять лет вперед хватило бы! Но кроме них там была еще и моя семья. Я не мог с ними так поступить. Да и король вряд ли похвалил бы меня за это представление.
