— Позже узнаешь. А пока нам надо торопиться. Мы должны покинуть город до наступления темноты.
Он помог мне подняться, а потом открыл платяной шкаф и принялся выбирать вещи для меня и себя.
— Почему сейчас? Еще ведь даже солнце не село! Не лучше ли будет незаметно исчезнуть под покровом ночи? Чтобы не заметили соседи?
— Не лучше, — отрезал мужчина. — Ты забыла, кто должен явиться по твою душу?
В ответ я скорчила гримасу — и правда забыла. Филин ведь ночная птица. И хотя мы мало о нем знаем, можно предположить, что днем он действует как человек, уважаемый летний лорд, а ночью оборачивается в филина, свою вторую ипостась, в честь которого ему дали имя при рождении, и… отправляется на охоту. Как правило, успешную охоту…
— Вот. Надень, — Глеб протянул мне длинный черный плащ с капюшоном и теплые кожаные перчатки.
Когда я полностью оделась и собралась, мы спустились на первый этаж. В небольшой прихожей у самой двери уже стояли сумки, забитые всевозможными вещами.
— Когда ты успел все это собрать? — удивилась я.
Глеб не ответил. Да и не надо было — и так ясно, что весь сегодняшний день он провел не только в поисках успокаивающего зелья и железных браслетов, но и готовился к отъезду.
Снаружи у ворот нас уже поджидал наемный экипаж. Лакей помог разобраться с багажом, а мы тем временем сели в карету.
Уже внутри, устроившись на сидении напротив Глеба, я выглянула в окно и посмотрела на опустевший дом. С темными окнами он теперь казался безжизненным и неприметным. Ничего особенного, просто один из многих точно таких же домов на этой летней улице…
— А зачем ты уволил всех слуг? — вдруг поинтересовалась я.
Не знаю, почему именно этот вопрос пришел мне в голову. Почему не поинтересоваться о том, куда мы едем, что собираемся делать?
Может, просто вдруг захотелось почувствовать себя нормальной супружеской парой, отправляющейся в приятную поездку. Парой, не обремененной сомнениями, неопределенностью по поводу будущего, не отягощенной странными отношениями на грани ненависти… или даже за гранью. Парой, не сбегающей сейчас от преследования опасного человека, не пытающейся найти то, что до сих пор никому найти не удалось…
— Я их не увольнял, — вполне спокойно ответил Глеб, словно тоже ощущал потребность в передышке, в нормальном разговоре. — Мы же должны были отправиться в круиз по Летнему морю. На это время я отпустил слуг в отпуск. Пусть повидают свои семьи.
— Но ведь… медовый месяц уже давно закончился, — заметила с некоторой нерешительностью. Не уверена, что имею право вообще об этом напоминать.
Но Глеб невозмутимо пожал плечами:
— Пусть отдыхают. Мы все равно уезжаем.
— Верно, — выдохнула я, а сама подумала, что его подозрения обо мне действительно зародились довольно давно. И он возможно даже предполагал, что все обернется именно так.
На этом наш «нормальный разговор» иссяк. Карета тронулась с места.
Ехали мы долго, но я этого даже не заметила. За пару часов успели выехать из города, а потом меня сморил сон — очевидно, успокаивающее зелье вышло слишком действенным.
Сон оказался из разряда тех странных видений, приносящих странное чувство дежа вю, что появились с тех пор, как я рассталась со своим телом. Только на этот раз не только на уровне эмоций и смутных воспоминаний, а более детальный.
…густой осенний лес, и я бегу со всех ног без оглядки, петляя между деревьями, перепрыгивая через кочки, с головой ныряя в высокие заросли и прислушиваясь к звукам вокруг. Это выходит так легко и уверенно, словно росла я не в королевском дворце в окружении комфорта и роскоши, а в этом самом лесу или где-то поблизости. Все здесь до боли знакомо: каждый листик, каждая травинка, каждый камушек. И звуки, издаваемые лесом, созвучны моим шагам, моему дыханию, биению моего сердца.
Но есть и еще один звук, выбивающийся из всеобщей гармонии. Шорох тяжелых крыльев позади, шепот, зовущий меня по имени. Услышав его, я ускоряюсь, пытаясь увеличить расстояние между мной и преследователем. Но не выходит. Я уже вижу чью-то тень, накрывающую меня, ощущаю затылком чье-то теплое дыхание, чувствую чье-то касание на своем плече…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Где-то на краю сознания появляется мысль, что за мной гонится вовсе не птица. Но и сама я не человек, а мое имя не совсем мое… Но самое странное даже не это. Я не чувствую страха — напротив, мне весело, я смеюсь в голос, но вместо смеха слышу лишь шелест листьев и журчание реки.
Азарт и предвкушение встречи борются внутри. Часть меня хочет остановиться, сдаться на волю преследователя. Другая заставляет отбросить все сомнения и двигаться только вперед.
И вот я собираю все силы, делаю рывок… моя нога цепляется за торчащий из земли корень… Последнее, что чувствую — искреннее изумление собственной неловкости и ощущение падения…
Проснулась, как ни странно, не от удара, а от странного грохота. Весь сон тут же как рукой сняло. Даже обдумать увиденное хорошенько не успела.
Как оказалось, это были звуки оркестра. Выглянув в окно, заметила, что мы стоим на месте посреди дороги, и нас неспешно огибает шумная людская толпа.
— Что происходит? — обратилась к Глебу.
— Сегодня ночь Первоцвета, — хмуро ответил он.
— И что? — не поняла я. Спросонья до меня медленно доходило.
— Мы въехали на территорию Весеннего Двора, а здесь это важнейший праздник.
Что ж, это верно. Ночь Первоцвета — традиционный праздник весны, любви и плодородия. В других Дворах его почти не празднуют, — разве что семейные пары, желающие завести ребенка, на это время часто берут отпуск с работы, чтобы провести время наедине. А здесь он считается одним из первостепенных и основополагающих. И сейчас, вновь выглядывая в окно, я замечала множество обнимающихся и целующихся парочек, безоглядно отдающихся своим чувствам и совершенно не стесняющихся чужого внимания. Благо хоть до откровенного распутства дело не доходило… Хотя еще не вечер…
— Судя по всему, нам придется пойти пешком. Карета здесь не проедет, — заключил Глеб, беспокойно оглядываясь по сторонам.
— А если в объезд?
— Поздно. Мы застряли. Все дороги забиты. К тому же, чем дальше будем продвигаться вглубь Весеннего Двора, тем большее столпотворение нам будет встречаться. Придется переждать хотя бы пару дней. Надеюсь, гостиницы еще не все заняты…
— Может, это и к лучшему, — вздохнула я. — Думаю, в толпе Филину будет сложнее нас найти.
Судя по выражению лица Глеба, он явно в этом сомневался. Но иных вариантов в данной ситуации не было. Поэтому, покинув карету и отдав последние распоряжения кучеру, мы не без некоторой опаски влились в толпу и невольно стали частью праздничного шествия.
Я многое слышала об этом празднике. Холодные и чопорные аристократы Зимнего Двора отзывались о нем как об официально разрешенном торжестве похоти и разврата. Летний Двор относился к нему довольно философски, мол, каждый развлекается, как может, не стоит судить их слишком строго. Сами же представители Весеннего Двора умудрялись приписывать данным гуляниям определенную долю романтики, как собственно и всему, что они делают:
«Ах, я изменил своей жене с ее родной сестрой! И хоть они близнецы, но на самом деле совершенно разные! Такой чувственной и нежной женщины я в жизни не встречал. Ее соблазнительный образ навсегда в моем сердце, ведь любовь — это так прекрасно! И неважно, что уже завтра я вполне неплохо развлекусь с их общей кузиной. Она ведь столь восхитительна…»
Или:
«Ох, в пылу страсти я разболтала иностранному шпиону все государственные тайны! Но это было какое-то наваждение! Чувствам, вспыхнувшим между нами, было невозможно противиться! Они разжигают кровь, перехватывают дыхание, развязывают язык… Они выше нашей воли…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Все это, конечно, утрированно, но во дворце и не о таких историях шептались. К счастью, не все дети Весны настолько беспечны, что готовы идти на поводу у своих желаний и сиюминутных порывов страсти, пренебрегая своими обязанностями и семейными ценностями. Иначе от нашего великого королевства уже бы давно ничего не осталось.
