— Освободили Пакоша, — сказал он, — Прокурор настоял.
— С самого начала было ясно, что это не он, — отозвался Клос.
— И с самого начала, — пробурчал майор, — вы не можете выйти на настоящий след. Фальконова по-прежнему утверждает, что двадцать третьего в воскресенье к Зомбеку никто не приходил?
— Да, утверждает. Согласилась даже на очную ставку с Марианной Вятрык. Они чуть глаза друг другу не выцарапали. Бабка кричит, что к Зомбеку в дверь звонил мужчина в болонье, и клянется в этом всеми святыми, а Фальконова все твердит, что у любопытной старухи уже «глаз помутился и бельмом зарос» от вечного подглядывания.
Майор заказал себе «чинзано». Глядя на этот сладкий и липкий напиток, я был не в силах понять, как майор милиции сможет проглотить такой сахарный сироп.
— Имея подобных подчиненных, — словно отгадав мои мысли, сказал он, — приходится искусственно подслащивать себе жизнь. Вуйчик, плохи наши дела. Прокурор велел прикрыть следствие.
— И ты на это согласишься?
— А что я ему скажу, что покажу, кого пришлю на допрос? Тебя с сержантом?
— Думаешь, Зомбека убили из личных побуждений?
Майор опустил голову и, играя рюмкой, сказал тихо, словно самому себе:
— Кто-то, кого знал только Эмиль Зомбек, убил его по неизвестной нам причине. В чем там было дело — знали только двое: убийца и жертва. Но тогда Зомбек должен быть как-то связан с убийцей, если сам открыл ему дверь. Ты прекрасно знаешь, что мы проверили все, даже самые дохлые улики. Допросили несколько десятков работников «Протона». Все напрасно. Тебе, Вуйчик, и в самом деле не везет. В этом году у тебя будет уже третье закрытое дело.
— У меня? — возмутился я. — А не у всего отдела? Я не частный детектив.
— Не лезь в амбицию, ты сам хорошо знаешь что у тебя.
— Интересно, что прикажешь делать, если сам поручаешь мне такие дела. Безнадежные с самого начала. И все же, несмотря ни на что, я собираюсь и дальше копаться во всей этой истории. Не сдамся, пока ее не распутаю. Панове, — я поднял рюмку, — за успех этого прикрытого дела!
Сержант тоже приподнял свою пузатую рюмку с коньяком. Майор сделал вид, что не слышал тоста, и даже не пригубил своего сладкого тягучего пойла. Зато сказал.
— У меня есть для тебя кое-что другое. Сегодня рано утром из Вислы выловлен труп молодой женщины. Пока еще не удалось ни установить ее личности, ни найти преступника. Этим нужно заняться как можно скорее. Я уже распорядился, чтобы тебе доставили все материалы.
— Это, наверное, так же сложно, как дело Зомбека, — процедил я. — Ну, хорошо, и на том спасибо. Но у меня есть просьба: разреши мне в свободное время и дальше заниматься Зомбеком.
Майор отставил рюмку и положил сплетенные кисти рук на край стола.
— Я бы хотел, чтоб ты оставил это дело в покое.
— Да найду я тебе того убийцу, честное слово, найду. Только разреши…
— Я должен согласовать с шефом.
— Согласуй.
— Пойми, все у нас заняты, просто завалены работой. И у тебя есть срочное дело, которым нельзя пренебречь ради того, не имеющего ни одного шанса на успех. Я, пожалуй, буду против.
— Что показало вскрытие той женщины?
— Что смерть наступила вчера около полудня.
И вдруг — неожиданная идея перекинула мостик между двумя событиями. Случается, что приходят иногда неожиданные озарения, подкрепленные какой-то непонятной интуицией, и сразу же направляют на верный путь.
— Вчера вечером в одном из пригородов в стогу сена нашли туфли, платье, чулки и комплект женского белья. Все самого лучшего качества. Я просматривал сводки из районов и сразу же подумал о чем-то таком…
— Это интересно, — сказал майор, подозрительно посматривая на меня. — Что думаешь делать?
— Привести к стогу собаку. И пойти туда, куда она поведет.
Майор поднял рюмку со своим сиропом.
— Ты неожиданно оказался в форме. Я пью за удачу в этом деле.
— А в том? — спросил я.
— И в том, с Эмилем Зомбеком тоже, — согласился он. — Но только ни на какую помощь не рассчитывай.
Он встал и вернулся в соседний зал.
Сержант Клос положил руку мне на плечо.
— Павел, если ты хочешь продолжить дело Зомбека, я тебе помогу. У меня не хватает времени даже на отдых, но то, что есть, — твое.
— Спасибо, Франек.
Меня взволновала его верность, я больше ничего не смог сказать.
— Может, встретимся в воскресенье? — спросил сержант, — Сыграем в шахматы, поболтаем…
Нет, только не это. Если мы встретимся, то снова будем до тошноты обговаривать детали смерти Эмиля Зомбека. С меня уже было достаточно Эмиля Зомбека. Несколько недель подряд я только и думал о нем. Просыпался ночью и видел скорченное в сейфе тело Эмиля Зомбека. Засыпал под утро и думал об Эвелине, Марианне и Галине, о Макухе и Колаже, о Калете и Броняке. Нет, не мог я встречаться с сержантом Клосом в воскресенье…
— Знаешь, пойду-ка я лучше на рыбалку, — сказал я.
— Прикончил тебя этот кассир.
Да, подумал я, мертвый Эмиль Зомбек вымотал меня больше, чем любой из всех живущих.
Часть вторая
Человек в болонье
24
Идя берегом озера, я увидел Броняка, который сидел с удочкой на ободранной коряге. Тут же стоял прислоненный к пню велосипед. Я поздоровался и спросил, можно ли пристроиться рядом. Бронях согласился, хотя и без энтузиазма.
Я собрал удочку; вынутую из чехла, насадил наживку и забросил в озеро. Поплавок покачивался на воде, как маятник.
— Клюет? — спросил я.
— Не очень.
У Броняка было прекрасное импортное удилище. Мне уже приходилось видеть где-то такое же, но где и когда, я так и не вспомнил.
— Вы любите ловить рыбу? — снова обратился я к Броняку.
— Только это и люблю. Может, конечно, еще что-нибудь, но рыбалку больше всего. А вы?
— Тоже люблю. Только мне не везет: всегда, как соберусь поудить, появляется какая-нибудь срочная работа.
— Сегодня вам удалось.
Удалось-то удалось, но только потому, что я очень Удачно провел порученное мне дело женщины, выловленной из Вислы. Все было именно так, как я и предполагал: Цезарь, великолепный образец немецкой овчарки, несколько минут обнюхивал землю возле стога, в котором была обнаружена одежда. Потом привел нас на берег Вислы, где мы нашли следы крови. Здесь он еще раз сунул нос в белье, которое мы взяли с собой, и вернулся к стогу. Оттуда прямо через поле рванулся в сторону старых домов пригородного поселка и остановился перед дверью одноэтажной халупы.
В грязной комнате на засыпанной пеплом постели валялся вдребезги пьяный мужчина. Пес толкнул его мордой, сел перед топчаном и посмотрел на нас. Я разбудил пьяницу и бросил на одеяло белье и платье…
Из задумчивости меня вывел голос Броняка:
— А как с паном Эмилем?
— Так себе, — ответил я. — Нормально.
— Понимаю, — сказал охранник. — Вам нельзя говорить. Служебная тайна.
— Можно, только сегодня я бы хотел отдохнуть от всего этого.
Охранник вытащил из воды крохотную рыбешку. Аккуратно снял ее с крючка и бросил обратно в озеро. Снова наживил удочку.
— А вы ничего нового не заметили на заводе? Такого, что бы касалось смерти Зомбека?
— Нет, — ответил Броняк.
— А вы сами что об этом думаете?
— Жаль, когда умирает хороший человек.
— Мы слишком мало о нем знаем, — сказал я. — Возможно, что у него на совести был какой-то грех.
— У каждого на совести что-нибудь да есть. Однако это не повод для убийства. Я пытался разведать кое-что своими силами. Расспрашивал разных людей, приглядывался. Но в этом деле просто не за что ухватиться. У меня с детства была тяга к раскрытию преступлений, я даже хотел стать детективом. А теперь, когда сам столкнулся с преступлением, понял, как это трудно. Труднее, чем в романах.
— У вас, кажется, есть какое-то образование, правда?
— Я даже ходил в гимназию. Но был очень ленивым, не хотел учиться и не получил аттестата. Я не жалуюсь, мне живется хорошо. У меня небольшие запросы.
Поначалу Броняк был недоверчивым, подозрительным, однако наконец разговорился. Рассказал мне, как несколько ночей подряд не мог спокойно спать, так сильно поразила его смерть Зомбека.
— Я тут узнал, что у пана Эмиля была какая-то баба. Кто знает, может, он из-за нее пропал? Возможно, она хотела, чтобы он украл деньги и убежал вместе с ней, а он не согласился? Вы знаете, все несчастья случаются из-за женщин. Или из-за водки. Я, например, не пью даже пива. Молоко, сыр, много движения, воскресенье на воздухе у воды. И тогда человек чувствует себя хорошо.
— А женщины?
— Я о них не думаю.
— Вы пережили какое-нибудь разочарование?
— Я не люблю об этом рассказывать.
— Вас, должно быть, сильно обидела какая-то женщина…
— Давайте не будем об этом говорить.
