— Ты прямо как на случай войны…
— На всякий случай. Думала, грешным делом, китайцы до нас дойдут. А они, глянь, в другую сторону всей своей армадой попёрли. Ещё читала в журнале, помню, что сейчас должны всё решать небольшие мобильные части, а тут на тебе, выкуси — мобильные части по пять миллионов, да ещё и при ракетах, танках и самолётах. В наше-то время про китайскую армию анекдоты рассказывали…
— Баб, а почему они на нас не пошли?
— А зачем? У тебя глаза-то вроде не китайские, разуй ещё шире, коли не видишь. Их тут уже столько, что без войны победили. Хорошо, что ещё по нашим законам жили. Да крестились многие. Очень многие крестились. Они там победят, а здесь просто свою территорию объявят, и не пикнет никто.
— Вроде звонить перестали, — прислушалась Даша.
— Надо быстрее туда идти.
— Может, такси вызовем? Далеко ведь.
— А телефоны работают?
— Блин…
— Поди, в холодильнике всё разморозилось! — всполошилась Галина Петровна и хотела было пойти на кухню, но, поднявшись с кровати, пересеклась взглядом с глазами Спасителя.
— Лампадка погасла, — заметила она, — давай-ка помолимся…
— Давай, — обречённо вздохнула Даша.
Потом они наскоро попили чай со смородиновым листом. Причём обе веселились, осваивая керосинку, на которую поставили маленькую кастрюльку. Запасливая бабушка достала с антресолей несколько больших толстых свечей, зажгла пару в ванной, чтобы умыться не в полном мраке. Даша время от времени бегала к окну и докладывала:
— А людей-то нет. Я уже сколько смотрю: двух-трёх человек видела. К центру шли. Пешком. Машин вообще не слышно. Фигня какая-то…
— Только не ругайся, — морщилась бабушка, — чего бесов-то зазывать.
— А, бабуля, — отмахивалась внучка, — делать им больше нечего, как только за каждым моим словом бегать.
— А то и нечего! — строго пресекала Галина Петровна. — И бегать им не надо. Ты ляпнула, а они уже тут как тут, со своей книжкой…
— Ага, и стоят — записывают: чего там Даша Болотина сказала. Ну я им таких неологизмов напридумываю!..
— Не храбрись, дурочка, не понимаешь, с кем дело имеешь…
— Во, а сама ругаешься…
— Я же любя…
— На всё у тебя отговорки. Я-то чё сказала, «фигня» — не ругательное слово.
— Это как посмотреть. Фига-то, ты не знаешь будто, чего означает.
— Бабуля, ты мне своими нотациями весь мозг вынесешь…
— Было бы чего выносить…
— Ага, щас ты меня снова так хитро дурой назвала?
— Да ничего я тебя не называла. За речью следить надо…
— За светофорами следить надо…
— Они не горят, смотри-ка…
Так, препираясь, и шли по пустынной улице. Обе старались не обсуждать растущее с каждым шагом тревожное состояние.
— Ба-аб, — Даша потянула «а», чтобы придать значимость вопросу, — а папа действительно в Бога верил?
— Верил — даже не то слово. Он точно знал. У него научные доказательства были. И он говорил о них.
— И что, он все заповеди соблюдал?
— Ну… — приостановилась Галина Петровна, — праведником он не был, но за Истину готов был на всё.
— Потому его преследовали?
— Потому.
— Он не боялся?
— Боялся. Кто ж не боится? Но знание Истины даёт такую силу!
— А мама?
— А мама верила ему.
— Почему они меня к тебе отправили?
— Я уж сто раз тебе говорила — боялись за тебя. Для себя-то они всё решили, а ты должна была решить для себя.
— Я помню, когда маленькая была, папа пришёл домой и выпил целую бутылку водки…
— Ну, — вздохнула бабушка, — это по-русски… Он иной раз и две мог.
— Я спросила у мамы, зачем он так сделал, а она ответила: потому что он устал разговаривать со слепыми и глухими. Я тогда ничего не поняла… А папа… Он порой взрывался… Но потом успокаивался, обнимал меня, пытался мне что-то втолковать.
— Отходчивый…
— Ага… Я на него похожа?
— Похожа. Но лучше бы ты была похожа на свою терпеливую мать. Это для женщины важнее.
— Да ну! Не буду я всю жизнь поддакивать!
— Смотря чему.
— Да хоть чему!
— Опять начинаешь?
— Да не начинаю я ничего.
Обе замолчали. Даша демонстративно перешла на другую сторону улицы и вдруг сообразила, что в обычный день сделать это было бы непросто из-за потока машин. Бабушка шла впереди и что-то шептала себе под нос: то ли ругала внучку, то ли молилась. Возможность не разговаривать с Галиной Петровной Даша использовала для того, чтобы осматриваться. Она пыталась найти присутствие жизни за оконными занавесками домов, во дворах, в офисах… Совершенно внезапно услышала из проулка музыку. В известном ночном клубе бархатно ухал сабвуфер. Поверх «бум-бума» тараторил что-то через синтезатор певец.
— Ба-аб! Слышишь?!
— Чего?
— Музыку!
— Какую ещё музыку?
— Да вон — из клуба! Получается, у них и электричество есть.
— Да какую музыку, ничего не слышу! Вроде не глухая ещё.
— Да щас, узнаем, — Даша смело двинулась к дверям клуба.
— Даша! Стой! — спохватилась Галина Петровна.
— Чего — стой? — не оглядываясь, отмахнулась Даша. — Люди там.
— Ещё надо посмотреть, какие там люди.
— Вот и посмотрим.
— Стой, Даша.
Но Даша смело шагнула за двери клуба, не обратив внимания на то, что на входе не дежурят, как водится, плечистые охранники. Музыка в зале оглушала. У барной стойки толпился народ. В центре зала лениво «выламывалась» молодёжь.
— Как будто ничего не случилось… — сказала себе Даша.
— А что должно было случиться? — к ней тут же подошёл обаятельный молодой человек, чуть старше её.
— В городе пустота. Никого нет.
— Ну и что?
— А у вас что — праздник?
— Типа того… Что выпьешь?
— Меня бабушка ждёт.
— Бабушка не танцует?
— Не смешно.
— Не смешно, — согласился парень, — но пара глотков коктейля никому ещё не помешала. — Он аккуратно взял Дашу под локоток и легко повлёк к бару.
— Н-но… Мне правда некогда…
— Такая красивая девушка торопится?
— А что — торопятся только некрасивые? — успевала иронизировать Даша.
— «Маргариту», — попросил молодой человек у бармена, и тот тут же выставил на стойку коктейль, точно он был специально приготовлен заранее. Хитро подмигнул и переключился на других клиентов.
Даша не обратила на это никакого внимания. Механически приняла бокал из рук нового незнакомого и так же механически пригубила. После первого же глотка картина вокруг приобрела совсем иной вид. Танцующие, льнущие друг к другу пары перестали казаться «пиром во время чумы». Напротив, все окружающие вызывали чувство дружеской сопричастности. Софиты, цветомузыка, пляшущие лучи лазера и вспышки стробоскопов отражались в сознании уже не слепящим сумбуром, а подвижной мозаикой, в которую нужно было вставить своё тело. Как-то сразу поверилось в искренность и доброту этого мира. Никуда не нужно идти… Всё, что нужно, есть здесь.
— Меня зовут Фрутимер, — сказал юноша, увлекая Дашу в круг танцующих.
— Иностранец?
— Типа того…
— А как покороче? Фрутик?
— Зови, как тебе нравится, Даша…
— Я тебе не говорила своего имени.
— А я угадываю…
— Угадал.
Фрутимер приблизился, приобнял за талию, взгляд его нежно и ненавязчиво проникал в самую глубину. Он был необычайно красив. Кудрявые локоны до плеч, тонкий греческий нос, волнистые чувственные губы и огромные карие глаза. Юноша с полотен эпохи Ренессанса. Во всяком случае, сейчас этот стройный юноша казался Даше самым красивым, самым гармонично сложенным, и с ним хотелось остаться надолго, почти что навсегда. И праздник этот, казалось, будет продолжаться вечно.
— Тебе хорошо? — спросил Фрутимер, прижимая Дашу к себе ближе и ближе.
— Хорошо, — честно призналась Даша, — только имя у тебя странное.
— Если б меня звали Федя или Петя, я бы и выглядел соответственно. Так меня назвал отец.
— Кто он у тебя? Большой выдумщик? Оригинал?
— Самый большой.
— Это твоя вечеринка?
— Моя. Все вечеринки мои.
— Ты хочешь сказать, что и студенческая тусовка на прошлой неделе в кинотеатре «Космос» тоже твоя? Когда всё закончилось массовой дракой и поножовщиной…
— Вечеринка моя, драка — нет. Драку они сами захотели. Обязательно кто-нибудь напьётся и устроит дебош. Не умеют люди пребывать в лёгком и приятном состоянии праздника.
— Не умеют, — согласилась Даша. — А это так хорошо.
— Правда хорошо?
— Правда. Я бы всю жизнь лежала где-нибудь у моря на пляже… с любимым человеком…
Произнеся последнюю фразу, Даша попыталась найти в себе какой-то далёкий отзвук. Словосочетание «любимый человек» что-то для неё значило. Крутилось вокруг последней нерасслабленной мозговой извилины, но так и не могло проясниться, наполниться смыслом и образом.
— А со мной бы поехала?
— Поехала, — не задумываясь ответила Даша.
— Можно прямо сейчас.
— Можно…
Фрутимер взял её за руку, потянул вслед за собой к выходу, и Даша покорно и зачарованно пошла за ним. Вокруг одобрительно зашептались, девушки провожали её с завистью, и её охватило чувство гордости и лёгкого полёта — обманчивое чувство, когда беспомощно предаёшься на волю обстоятельств. Смотришь на всё сверху. Как бы. Сверху и пришлось упасть… Даша зацепилась на пороге и со всего маху шлёпнулась у самых дверей, после чего стала недоуменно смотреть вокруг, часто моргая слезящимися глазами.
