Вопросы посыпались один за другим, и площадь заполнилась гулким ропотом, который становился угрожающим, словно Никонов был виноват во всём, что произошло.
— Тихо, граждане! — крикнул Никонов, и люди послушно замолчали.
Человек с оружием был похож если не на руководителя, то хотя бы на вожака.
— Нам нужно запустить системы жизнеобеспечения, какие возможно. Нам нужно обеспечить порядок. И главное: нам нужно понять, что мы должны делать. Главное: что бы ни случилось дальше, мы должны жить и, если придётся, то и умереть людьми. — Никонов сжал цевьё автомата, будто это был самый важный аргумент, но никто не возражал. — Надо понять, что происходит. Может, это эхо той войны, которая, казалось, была в стороне от нас, может… Может, найдётся среди нас кто-то, у кого хотя бы есть какие-то предположения. Наверное, все, не сговариваясь, подумали сегодня про Конец Света…
— Это не Конец Света, — перебил его стоявший чуть поодаль крупный мужчина в камуфляже и бёрцах. Вместо оружия на плече у него была совковая лопата. Да и длинные волосы до плеч, небритое испитое лицо говорили о том, что он не имеет отношения к военным, хотя сначала факту камуфляжа Никонов обрадовался. Да и силушки у этого алкаша, похоже, не занимать.
Рядом с ним топтался с ноги на ногу встревоженный круглолицый и краснолицый бородач. Он буквально отшатнулся от своего товарища и возмущённо спросил:
— Как так? Макар? Ты же мне всю дорогу доказывал, что это Конец Света!
— Это не совсем Конец Света. Я бы употребил здесь слово «почти»…
— Вы что, специалист по этому вопросу? — подозрительно прищурился Никонов.
— Не похож? — с вызовом ответил Макар.
— Слышь, мужик, кончай пургу гнать, вояка порядок хочет навести, а ты нам тут опиум для народа толкаешь! — это крикнул парень, сидевший на капоте своего джипа. — Надо всё поделить. И баб тоже. Надо посчитать их. И мужиков посчитать, которые ещё чего-то могут. Которые не могут, пусть улицы подметают. Будет порядок, — он едко хохотнул, слегка задрав голову, обнажив испещрённое татуировками горло.
Заметив, что никто его не поддержал, более того, многие смотрели на него с осуждением, он сменил улыбку на оскал:
— Чё вылупились, олени долбаные? Говорят же вам, жить и умирать надо по-человечески. А господь вам что завещал? Плодитесь и размножайтесь. Самое время восполнять потери. А? Не так?! — Он смотрел на всех едко и презрительно, словно перед ним были жалкие рабы, и никто ему не отвечал. — Кошечка, эй, на крылечке, — позвал он Анну, — тебе в тапочках не холодно? Пойдём ко мне, я тебе каждый пальчик отдельно прогрею. А?! Пойдём?! Или ты будешь у этого солдафона на ать-два всё делать? Будешь по команде — лежать, ать-два! Ноги раздвинь — ать-два!..
— Заткнись, — наконец не выдержал Никонов.
— Сам увянь, — парень спокойно достал из-под мышки пистолет, — ты не думай, что ты один тут крутой… — но договорить он не успел, выстрел из «винтореза» прошил ему руку, пистолет упал на мраморные плиты.
— Сука! Ты чё, гоблин! Я ж тебя!.. — потянулся за оружием левой рукой, но второй выстрел отбросил его под колёса машины и заставил замолчать.
— Всякий, кто будет представлять опасность для общества, будет уничтожен, — с металлом в голосе сказал Олег.
— А я думал, мне работы уже не будет, — хрипло прокомментировал Макар.
— Это вы будете решать, кто представляет опасность для общества? — тихо, но уверенно спросил всё тот же интеллигент.
— Сейчас, если вы заметили, решать было некогда. Но я готов ответить за каждый свой поступок. Могу отдать один ствол вам, — Никонов в подтверждение сказанного скинул с плеча «Калашников» и протянул его мужчине.
— Не надо, — отстранился тот, — просто начинать со стрельбы — не самое лучшее, чтобы, как вы сказали, — по-человечески…
— Да успокойтесь вы, я его не убил, прострелил руки. Щас придёт в себя. Если кому-то хочется оказать первую помощь — пожалуйста. Но мне бы хотелось дослушать вас, — Олег кивнул на Макара. — Выйдите сюда.
— Иди-иди, — подтолкнул товарища Михаил Давыдович, — будешь помощником… — и шёпотом добавил, — Пиночета или генерала Франко.
— Давыдыч, ты сегодня добрый, но по-прежнему дурак, — покачал растрёпанной головой Макар.
— Я думаю, здесь ещё не все, — обвёл взглядом толпу Макар, поднявшись на крыльцо. — Надо собрать всех.
— Зачем?
— Что это даст?
— Перепись, что ли?
— Мы же от чипов отказались, так теперь нас так пересчитать хотят?
Макар терпеливо дождался, когда предположения утихнут.
— Нам надо найти праведников, — уверенно сказал он.
— Что?
— Кого?
— Праведников?!
— Откуда?
— В монастырях-то уже не сыскать…
— Раз мы живы, значит, они есть, — Макар ещё раз внимательно прошёл взглядом по лицам. И почти все опускали глаза: — Есть, но не здесь…
Все, кроме Галины Петровны, которая выдержала его взгляд и спросила сама:
— А ты-то кто будешь?
— Я? — Макар заметно растерялся, но быстро нашёлся: — Я наблюдатель. Не праведник, это точно. Я — могильщик. Кладбищенский смотритель.
— А теперь индивидуально мне и остальным желающим тоже объясни: почему это не совсем Конец Света? — запоздало возмутился Михаил Давыдович.
— Потому что мёртвые — не встали.
Макар произнёс эту фразу так, что на какое-то время над площадью повисла тишина.
— Думаю, сегодня многие уже столкнулись с тем, что сами себе объяснить не могут. У каждого, как у гоголевского Вакулы, свой чёрт за спиной. Или я не прав? — Макар выдержал победную паузу. — Всю жизнь я собирал признаки и предсказания о Конце Света. Я прочитал несколько толкований Апокалипсиса Иоанна Богослова. Скажу честно, я не знаю, что произошло сегодня ночью, но уверен в другом — что-то очень важное зависит от каждого из нас. Может, сейчас где-то на Земле, в таком же полувымершем городе также стоят друг перед другом последние люди и пытаются понять Замысел…
— Да это опять религиозная пропаганда! У нас свободная страна! Мы, скорее всего, столкнулись с психотропным оружием!.. — Макара перебил высокий мужчина в дорогом костюме. — Надоело это мракобесие…
И снова загудели то тут, то там:
— Да точно — оружие…
— Инопланетяне…
— Китаёзы всё-таки напали…
— Мы ж пол-Европы остановили…
— Коллайдер опять запустили…
Олег в это время сходил к джипу, подобрал пистолет и перевязал раненного им парня с помощью аптечки, которую нашёл в машине. Макар терпеливо ждал, когда все выговорятся. Но люди замолчали, когда на крыльцо снова поднялся Никонов.
— Ваша жена умирала от рака, — обратился Макар к своему оппоненту, — а вы, оставив её одну в больнице, уже предавались любовным утехам с молодой подругой. Священник, который исповедовал вашу супругу перед смертью, упрекнул вас в этом, может, поэтому вам теперь везде мерещится религиозная пропаганда?
— Не твоё собачье дело! — сорвался мужчина.
— Дела у меня не собачьи…
— Тебе-то откуда известно?
— Я хоронил твою жену…
— И что, она сама тебе об этом рассказала? Из гроба прошептала?
— Прошептала. Я знаю язык усопших. Но я тебя не упрекать сюда вышел. Не мне тебя судить. Просто — хотя бы задумайся о том, что ты здесь стоишь только потому, что она там молится за тебя…
— Вот только не надо, — мужчину буквально кривило и ломало, — не надо мне тут на совесть давить… Ты, наверное, вообще некрофил!
— В другое время я бы тебя уже зарыл, — сказал сквозь зубы Макар.
— Может, мы всё-таки выслушаем его до конца?! — предложил Никонов. — Во всяком случае, у него есть хоть какое-то объяснение…
— Дайте сказать Макару, он, между прочим, любого академика за пояс заткнёт, — поддержал Михаил Давыдович. — Он добрый человек, просто вы его не знаете!
— Так, может, он мне дочь вернёт? — с издёвкой спросила слегка поддатая женщина.
— Это… не по моей части, — вздохнул Макар. — Я только хранитель. Но выпить с вами не откажусь. Вы же этим заливаете боль?
В этот момент к воротам храма подкатил ещё один джип. Из него выпрыгнул молодой человек в белом халате, озадаченно посмотрел на всех и крикнул:
— Что вы тут стоите?! Там в больнице беспомощные люди! За ними надо ухаживать, их надо кормить! А я один! Не могу же я каждый раз просить архиепископа Луку помогать!
— Ну вот, — улыбнулся без всякой иронии Макар, — кажется, первый праведник уже нашёлся.
2
«Эник, проснись. Эник, тебе надо идти. Иди к храму, Эник», — голос Натальи был где-то совсем рядом. Ласково шептал на ухо. И Эньлаю хотелось дотянуться до него. Провести подушечками пальцев по любимой чуть вздёрнутой верхней Наташиной губе, по носику-курносику… А ещё должны прибежать дети. Они всегда прибегают утром, чтобы забраться к родителям под одеяло. Ваня и Вася залезают каждый со своего края, а Люлюська просто прыгает сверху и начинает тискать то мать, то отца. Эньлай потянулся к Наталье, рука сорвалась с кухонного стола, и он всем телом соскользнул на пол. Пробуждение было настолько неожиданным и пугающим, что Эньлай тут же попытался вскочить, но со всего маху ударился головой о столешницу и снова опустился на пол, обнимая руками голову.
