Следует отметить, что термины «конституция» и «конституционализм» не имеют однозначной трактовки в отечественной и зарубежной юридической литературе. Так, при всем многообразии подходов к функционально-предметному пониманию юридической конституции наиболее распространенными, как представляется, являются два из них. Согласно первому конституция – это система правовых принципов и норм, находящихся в основе существования и развития конкретного общества и государства и обеспечивающих их функционирование как единой целостной системы посредством организации управления обществом95, «цементирующих» их, создающих программу (генеральный план) их развития, воплощающих доминирующие в обществе этические ценности, социальные ожидания и представления о «хорошей жизни»96. Второй подход признает конституцией такую систему правовых принципов и норм, которая соответствует ценностям либерализма, в первую очередь – утверждению свободы личности, незыблемости прав человека как главной из них, и с этой целью регламентирует и ограничивает государственную власть. Коротко сторонники данного подхода характеризуют конституцию как систему ограничений государственной власти97. Как видно, конституция, согласно данному подходу, имеет двойственную природу, гарантируя государственную власть и ограничивая ее одновременно98.
Причем следует отметить, что если на ранних этапах истории развития мирового конституционного развития в конституционно-правовой науке, как и в конституционном законодательстве, безусловно доминировал второй из названных подходов, то в настоящее время признание завоевал первый (пустивший корни даже на родине конституционализма – в английской правовой доктрине). Действительно, как верно отмечает российская исследовательница Л. А. Шарнина, предмет регулирования конституции давно вышел за рамки исторически первых, исходных задач конституционализма99.
Интересно, что в нашей стране два названных подхода к пониманию конституции получили косвенное отражение в многолетней дискуссии о предмете советского государственного права100. Ряд конституционалистов при определении конституции, конституционного права и его предмета делает некоторый акцент на том, что суть предмета составляют отношения, связанные с осуществлением государственной власти101. Другие же определения конституционного права и конституции традиционно акцентируют внимание на том, что это нормы, регулирующие важнейшие отношения во всех сферах жизнедеятельности общества: политической, экономической, социальной, духовной и т. д., и обеспечивающие единство общества и государства102.
Представляется, что первый из указанных подходов к пониманию конституции – как к системе правовых норм, обеспечивающих единство общества и государства, уместно охарактеризовать как широкий или реальный, а второй – как узкий, являющийся исторически первым, изначальным (классическим, либеральным, западным)103.
Широкий подход предполагает существование в его рамках значительного многообразия моделей конституций, включая, в частности, наиболее заметные из существующих сегодня или в недавней истории: западную, которая имеет главной целью ограничение власти; социалистическую, которая устанавливает правовую основу для обобществления экономики; мусульманскую, провозглашающую в качестве основной цели обеспечение торжества идей ислама. Как видно, каждая из всех крупных существующих моделей конституций так или иначе преследует цель налаживания взаимоотношений между людьми, т. е. усиления солидарности между ними, но на различной идеологической основе, т. е. вокруг разных ценностей. При этом широкий подход допускает существование различных идеологий, мотивов, способов обеспечения солидарности в масштабах конкретной страны.
Узкий же подход к пониманию конституции, конституционного права и их предмета исходит из того, что подлинное единение людей возможно лишь в том случае, если обеспечить им гарантии их свободы, т. е. свести к минимуму угрозы ее подавления, исходящие от власти. Только те правовые акты, которые стремятся юридическими средствами минимизировать такие угрозы, могут считаться конституциями. Такой подход отрицает признание за документами, официально именуемыми конституциями, но не обеспечивающими механизмов ограничения власти, сущности таковых, считая их лишь имитацией конституций.
Представляется, что в понимании конституции следует руководствоваться узким подходом как в наибольшей степени оправдавшим себя с точки зрения гуманистического потенциала. Только он способен дать представление о специфике конституции как правового и культурного феномена, делает ставку на органическую солидарность и предлагает наиболее эффективные пути решения самой сложной и важной проблемы солидарности – солидарности сильных со слабыми. Неприемлемость широкого подхода к пониманию конституции заключается в том, что он включает ее концепции, предлагающие значительно менее эффективные пути к обеспечению социальной солидарности: делающие ставку на механическую (классовую, религиозную) солидарность со всеми ее недостатками и к тому же не дающие гарантий против злоупотреблений самой мощной и организованной силы, т. е. государства, что не решает главной проблемы обеспечения социальной солидарности (солидарности сильных со слабыми) и тем самым подрывает ее основы.
Слабая методологическая пригодность широкого подхода к пониманию конституции для ее исследования и обеспечения ее эффективности как правового средства продвижения общественного прогресса отмечалась в юридической литературе: трактовка конституции в качестве системы правовых норм, регулирующих основы устройства государства и общества как единого целостного организма, неприемлема, поскольку она «не позволяет выработать никакого учения о конституционализме, ибо с ним отождествляется любая по форме и содержанию политическая организация»104, – справедливо полагает известная российская исследовательница, теоретик права Н. В. Варламова. Потенциал понимаемой таким образом конституции для обеспечения социальной солидарности весьма ограничен, поскольку адаптированная к конституционному праву идея солидарности означает не только такую сплоченность на какой бы то ни было идейной основе, но и прежде всего ограничение неоправданного применения силы105, переход от правления к управлению106. Классический же конституционализм – это, по точному выражению В. Пастухова, тот метод, «при помощи которого человек Нового времени, т. е. человек, уже обладающий самосознанием и достоинством, решает переустроить окружающий его политический мир… Через конституционализм человек рационально воссоздает то единство с обществом, которое раньше было дано ему иррационально и безусловно»107, это тот путь, по которому человек на основе индивидуализма осознанно приходит к социальной солидарности.
Очевидно, однако, что в настоящее время и западная концепция конституции претерпела ощутимые изменения, развившие и обогатившие данную концепцию, а также предназначение и содержание феномена конституции, что позволило ряду теоретиков-конституционалистов ввести понятие неоконституционализма108. Если в момент своего возникновения западный подход к пониманию конституции ограничивался только созданием механизмов против злоупотреблений со стороны лишь государственной власти109 как власти самой мощной, а потому опасной, то в настоящее время он усовершенствовался и обогатился. Под конституцией в его рамках стала пониматься совокупность ограничений власти, причем не только государственной, но и всякой власти и силы вообще, т. е. средств защиты «маленького человека» от всяких злоупотреблений, в том числе со стороны институтов гражданского общества, а также система позитивных действий государства и институтов гражданского общества по оказанию помощи слабозащищенным членам общества, если это не противоречит первому из аспектов предназначения конституции, до сих пор признаваемому приоритетным.
Действительно, поскольку всякая власть имеет «склонность к подавлению и беспощадности» с целью своего укрепления и получения наслаждения от обладания ею110, она должна быть ограничена. Причем сферы и виды власти, подпадающие под такие ограничения, с развитием конституционализма разрастаются: речь идет не только о государственной власти (ограничение которой было единственной задачей первых конституций и сейчас остается важнейшей из ее задач), но и о власти собственников, работодателей, религиозных организаций и их иерархов, любых доминирующих лиц и общностей111. Иными словами, современный конституционализм предполагает возложение определенных ограничений не только на государство, но и на частных лиц, в том числе в сферах охраны окружающей среды, производства и продажи вооружений, а также гражданского оборота вообще, распространения массовой информации, трудовых и семейных отношений и т. п. При этом вполне логично, что, сделав первые шаги к обеспечению солидарности силы с более слабыми сегментами общества в виде запрета злоупотреблять ресурсами (властными, финансовыми и т. п.), конституции на этом не остановились и в качестве второго шага обязали государство и обладающие ресурсами институты гражданского общества к позитивным действиям по оказанию помощи представителям уязвимых слоев населения. В связи с этим с учетом современных реалий конституцию следует понимать как систему правовых гарантий слабозащищенных слоев населения против угнетения их более сильными, а также позитивных обязательств государства и иных обладателей ресурсов по отношению к членам общества, такими ресурсами не обладающим. Такую социальную сущность конституция в рамках ее западной интерпретации приобрела с учетом действия в обществе и в конституционном праве тенденций социализации и интернационализации. Социализация создала гарантии против злоупотреблений, а также механизмы взаимопомощи во взаимоотношениях между трудом и капиталом, между религиозными, этническими и иными общностями. В рамках же интернационализации конституционные ценности проросли на межгосударственный уровень, создавая гарантии против угнетения и гарантии позитивных действий одних народов в пользу других.
