Кажется, все-таки я превращаюсь в мародера, обобрал убитых. А тела их отнес в сторону и сбросил в неглубокий овраг. Досталось мне два автомата, магазины, три гранаты, карта и катушка провода. Вот он-то, как раз, мне и не нужен. Связывать мне некого, пленных брать я не собирался. И, поэтому, прямо на катушке я покромсал его финкой и закинул в овраг, потом присыпал место схватки пожухлой листвой, скрыв следы того, что здесь произошло. Внимательно осмотрел еще раз — все неплохо. Да, чуть не забыл! У немцев оказалось еще два фонарика, но взял я только один, а из второго вытащил батареи. Я и так уже порядочно загружен. А идти надо, как можно быстрее. К тому же, я достаточно далеко отошел от своих шалашей.
Я упаковался и тронулся в путь. Еще по светлому добрался до дороги, по которой шел к селу. Там сверился с картой и снова углубился в лес. Быстро стемнело, я включил фонарик и так шел некоторое время. Но в темноте по лесу идти очень трудно. Даже с фонариком. Тем более что его свет все искажает и, то и дело, натыкаешься на препятствия. К тому же, у меня не было компаса, и сбиться с курса очень легко, так можно и к немцам в лапы забрести. Поэтому я решил заночевать. Оторвался я уже на приличное расстояние, да и в темноте немцы меня искать не будут. Но костер, конечно, разжигать не стал. Мало ли что!
25
Все обошлось, но спал я плохо, какая-то тревога во мне все, же была. Но в последнее время это стало обычным моим состоянием, и я уже не обращал на это особого внимания, а это плохой признак. Я просто начал привыкать к опасности и стал терять бдительность. Что ни говори, а во вражеском тылу именно бдительность имеет первейшее значение. И с этим надо считаться, иначе окажешься в полном дерьме. Вот такие дела!
Окончательно проснувшись, я снова сделал что-то вроде зарядки. Это стало входить в число моих привычек, и это радовало потому, что в теле какая-то гибкость образовывалась, и бодрости прибавлялось. Потом снова навьючился и потопал к лагерю. А вот при подходе надо соблюдать осторожность, мало ли, там какой-нибудь посетитель, и очень нежелательный. Я понаблюдал немного и, убедившись, что все в порядке, вышел на полянку. Зашел сначала в один шалаш, потом в другой. И вот тут меня что-то насторожило. Что-то было неправильно, и я внимательно осмотрел внутренность шалаша с уже включенным фонариком. И это «что-то» было замаскировано в углу еловыми лапками, но сделано было не очень умело. Я подошел и осторожно дотронулся — это оказалась крынка с молоком и ржаная лепешка, которая была еще теплой и удивительно пахла неповторимым хлебным духом.
Что это означает? А значит это только одно — Ольга меня расшифровала! Хотя, может быть, и не так. Скорее всего, она только догадалась о моем здесь присутствии и решила взять меня на живца, то есть на хлеб с молоком. Надо же, тактика не хуже, чем у матерого полководца!
И вот я стою и не знаю, что делать, но здравый смысл все-таки увел меня от соблазна. Я подошел к тайнику и сложил туда вчерашнюю добычу. Но противоречивые чувства продолжали бороться во мне, как говорится, и хочется, и колется! И я решился. Подбежал к шалашу, схватил снедь и вернулся к тайнику. Это было выше моих сил, и я поддался искушению. Пищу я, буквально, проглотил одним махом, даже вкуса не почувствовал. Потом, поглаживая себя по животу, откинулся спиной на ствол дерева и стал наблюдать за шалашами. Тем более что до вечера я был совершенно свободен. И вот я дождался, на полянку вышла Ольга. Она осмотрелась, проверила шалаши, радостно выскочила на полянку и негромко окликнула меня, но я молчал, стиснув зубы. Сделать мне это было, ох как, непросто, но я себя пересилил. Ольга обошла поляну по кругу, постоянно зовя меня. Потом она подошла к шалашам, немного посидела и ушла, как-то горестно опустив голову. Я выдержал и это потому, что предо мной сейчас была совсем другая цель, и я старался думать только о предстоящей операции. О, это не так-то и просто и, чтобы отвлечься от всех этих «неправильных» мыслей, я решил сходить на станцию. Нужно каким-то образом узнать, сколько людей находится в амбаре. Придя на место, я снова стал наблюдать за обстановкой. Вроде бы ничего не изменилось, только убрали трупы с виселиц, и возле вокзала стояла какая-то бронемашина. Изредка проходили составы на восток. Гражданских тоже видно не было, наверное, хоронились по домам, и без особой нужды на улицу не выходили.
Я перевел взгляд на амбар и, спустя некоторое время, увидел, что туда направляются два полицая в сопровождении фашистского унтера. Они волокли с собой тележку, на которой стоял небольшой бидон, и лежала маленькая торбочка. Унтер подошел к амбару, отомкнул висячий замок, и полицаи внесли вовнутрь еду. А то, что это была еда, я не сомневался. В створе ворот встали часовые, направив автоматы куда-то в темноту. Спустя несколько минут полицаи вышли, заграбастали свою тележку и убрались восвояси. Итак, что же мы имеем? Определить, сколько там содержится военнопленных, судя по количеству еды, невозможно. Х там может быть и десять, и тридцать человек. Нужно выяснять как-то по-другому. Ладно, с этим пока все.
Теперь еще одно. Оказывается, у часовых нет ключей от ворот. Скорее всего, они находятся у разводящего и у «кормильца». А это значит, что выпускать людей из амбара придется с шумом. Сначала я хотел сделать это по-тихому, но так не выйдет. Поэтому, не надо будет шарить в карманах караульных и тратить время.
Я еще раз осмотрел станцию — все по старому, лишь изредка проходили патрули. Спустился с дерева и снова обошел станцию, подбираясь к избам. Нужно быть очень осторожным, здесь, наверняка, есть полицаи из местных. Сейчас встречаться с ними никак не входило в мои планы. Но мне повезло, я наткнулся на полянку, трава на которой была скошена, и какой-то пацаненок сушил ее. Я осторожно высунулся из кустов и тихонько окликнул его. Пацан повертел головой, потом увидел меня и медленно подошел, не выпуская грабли из рук. Я, улыбнувшись, сказал:
— Привет, Васька!
Пацан сначала опешил, а потом обиженно сказал:
— Почему это Васька? Колькой меня зовут.
— А знаешь почему? А потому, что как ни повстречаю пацана в вашей местности, так он обязательно Васькой оказывается. Вот я и подумал, что ты тоже Васька. Ладно, извини.
— Дяденька, а ты кто?
— А ты разве не видишь, солдат я.
— Прячься быстрей, тут же немцы кругом!
Вот тут и мне стало обидно:
— Послушай, Колька. Я здесь совсем по другому вопросу.
— А по какому?
— Больно ты любопытный, но это даже хорошо. А не знаешь ли ты, сколько пленных в амбаре?
— Нет, я точно не знаю. Они, как наберут человек пятьдесят, тогда отправляют на запад. А сейчас, наверное, там человек десять, может быть больше чуть-чуть.
— Понятно, ну все, бывай! Пошел я, а про меня молчок, никому не болтай! Понял?
— Конечно!
Я развернулся было уходить, но тут пацан остановил меня:
— Дядь, постой!
— Ну, чего тебе?
— А у тебя какое звание? Просто солдат?
— Да нет, лейтенант я.
Пацан приложил руку к своему картузу с лопнувшим козырьком и произнес:
— Будет исполнено, товарищ лейтенант!
Я тоже отдал ему честь и скрылся в лесу. Замечательный пацан этот Колька! С такими не пропадешь, и немцам тут, похоже, ничего не светит. А если и светит, то очень ненадолго. Вскоре я пришел «домой», до вечера нужно отдохнуть. Я немного полежал, потом принялся осматривать свой арсенал. Итак — винтовка, два автомата и гранаты. Это не считая моего личного вооружения. Что же, неплохо! Еще у часовых конфискую пару автоматов. Можно будет содрать лоск с оккупантов, а то обнаглели, совсем страх потеряли. И хари наели, шире плеч! Ничего, устрою я вам праздник, будете быстро бегать и часто приседать!
Я снова сложил все это богатство обратно в тайник. Прилег, и тут мысли мои снова вернулись к Ольге. Надо же! С этим делом придется завязывать, ни к чему это! Вот так я и боролся сам с собой, и еще было не ясно, какая позиция победит. Приближался вечер, и я стал собираться. Стоял над тайником и думал, думал. У меня уже голова распухла от этих дум! Вот тут-то я плюнул на все и пошел… к Ольге!
Я пробирался в деревню и клял себя последними словами. Но ничего не помогало, ноги сами несли меня к Ольге. Вернее, даже не ноги, а что-то другое. Уже стемнело, когда я подобрался к Ольгиному огороду, подождал немного и вошел во двор. Меня негромко окликнули, и от стены сарая отделилась фигура человека. Это была Ольга! И она ждала меня!
Мы стояли и, молча, смотрели друг на друга. Ноги у меня сделались какими-то ватными, и я не мог двинуться с места, а Ольга сама кинулась в мои объятия. Мы исступленно целовались, ничего не замечая вокруг. Хорошо, что было уже темно, а то мы совсем головы потеряли. Я подхватил Ольгу на руки и занес в сарай, а она все шептала:
— Подожди! Подожди!
Но ждать я не мог и, тем более не хотел, а хотел я совсем другого. И добился своего, и не один раз! Потом Ольга высвободилась из моих объятий:
