— Давайте подойдем с другой стороны. Видели ли вы когда-либо миссис Хьютон до того, как вас вызвали в универмаг?
— Нет, — отрезал Бирвитц.
— Ни на улице, ни в другом месте?
— Нигде.
— Очень странно, — вмешалась Мэг, явно желая разрядить обстановку, — но я видела ее довольно часто, когда ходила за покупками. Я узнала ее по фотографии сегодня в местной газете.
— Возможно, но я ее ни разу не видел! — настаивал Бирвитц.
— Витц…
— Если ваш муж собирается надуваться каждый раз, когда ему будет задан вопрос, который пришелся ему не по вкусу, — серьезно заметил Роджер, — то он не поможет ни себе, ни нам.
Он подождал несколько минут, пока до них обоих дошел смысл сказанного им, потом продолжал:
— Бирвитц, вы видели прежде адвоката Картрайта?
— Да.
— Где?
— В суде. Он защищал двух людей в связи с дорожными авариями.
— Были вынесены приговоры?
— В одном случае.
— Вне суда вы его никогда не встречали?
— Видел вчера, когда он вылезал из машины перед зданием суда.
— Где-нибудь еще?
— Нет.
— Сколько он заплатил вам за то, чтобы вы смазали показания против миссис Хьютон?
Мэг воскликнула:
— НЕТ!
В ее глазах вспыхнула злоба. Поразительно, но Бирвитца вопрос Роджера только поразил. Возможно, только что высказанный старшим офицером упрек заставил его взять себя в руки. Он не повысил голоса, не замер, не побледнел, а ответил совершенно спокойно:
— Я в своей жизни не брал никаких взяток.
— А вам их когда-либо предлагали?
— Да.
— Кто?
— Уличный букмекер и скупщик краденого. Оба в тот момент, когда я их арестовывал.
— Когда это было?
— В прошлом году.
— Предлагали ли вам взятку в связи с делом Хьютон?
— Нет.
— Видели ли вы, как эта женщина брала товары?
— Я же говорил в суде…
— Отвечайте мне.
— Видел.
— Почему же вы так неуверенно давали показания?
— Честное слово, я не могу стерпеть… — закричала Мэг.
— Прошу вас тише, миссис Бирвитц.
— Все олл-райт, Мэг. — Бирвитц повернулся к жене, потом ровным голосом ответил Роджеру: — Я безумно переживал, мистер Вест.
— Из-за чего?
— Но, честное слово…
— Мэг, прошу тебя!.. Из-за анонимного письма.
— Когда вы его получили?
— Его принесли с утренней почтой.
— Вы сказали про него жене?
— Нет.
— Почему?
— Потому что… Потому что я не мог заставить себя это сделать.
— Упоминали ли вы ей про другие письма?
— Нет… до вчерашнего вечера.
— Вы ей так мало доверяете?
— Мистер Вест, я не позволю…
— ПОЖАЛУЙСТА ТИШЕ, МИССИС БИРВИТЦ. Бирвитц, неужели вы так мало верите своей жене, что не могли показать ей эти письма, в которых ее называют «продажной женщиной и шлюхой»?
— НЕ СМЕЙТЕ ТАК ГОВОРИТЬ О МОЕЙ ЖЕНЕ.
Роджер холодно посмотрел сначала на Бирвитца, потом на жену и продолжал ледяным тоном:
— Разрешите мне изложить это по-другому. Вы настолько уверены в преданности и любви вашей жены, что скрыли от нее все прежние письма, но последнее вас до того расстроило, что вы совершенно не справились со своей задачей, не сумели четко изложить понятные даже ребенку обстоятельства дела, запутались в трех соснах и позволили адвокату добиться оправдания магазинной воровки. Так или не так?
У Бирвитца сердито блеснули глаза:
— Да, если вам угодно так это сформулировать.
— Так оно и было. Вы не поверили своей жене.
— ИНТЕРЕСНО ЗНАТЬ, ЧТО ВЫ ПЫТАЕТЕСЬ СДЕЛАТЬ? — закричала Мэг, сжимая кулаки, а в ее голубых глазах зажглись сердитые огоньки.
Роджер повернулся к ней.
— Он вам верил?
— Что вы хотите…
— ОН ВАМ ВЕРИЛ?
— Он…
Бирвитц сказал:
— Да, я не верил жене в такой мере, чтобы бросить эти письма в огонь и полностью о них забыть. А вы бы?..
Роджер внимательно смотрел на нее, формулируя следующий вопрос:
— Кто подкупил вас, чтобы вы так играли на нервах мужа, что он…
— НЕ СМЕЙТЕ ТАК СО МНОЙ ГОВОРИТЬ!
— Кто вас подкупил?
— Никто! Я бы не взяла ни единого пенни из чьих-то грязных денег!
На минуту можно было подумать, что Мэг сейчас ударит Роджера, а Бирвитц охотно ей поможет. Они стояли треугольником, Роджер, повернувшись спиной к окну, но все видя в зеркале, женщина от него справа, Бирвитц — слева, обозленный, негодующий, еле сдерживающийся.
И тут Роджер сказал совсем другим тоном:
— Да, миссис Бирвитц, мне не верится, что вы могли бы это сделать. Бирвитц, давайте попробуем все выяснить до конца. Вы хотите заставить меня поверить, что причиной вашей неуверенности и растерянности вчера в суде на свидетельском месте, причиной, благодаря которой бесспорное дело проскользнуло у вас между пальцами, явилось то, что ваши мысли были заняты этими письмами? Иными словами, беспричинная ревность, вызванная опасением того, что анонимки могут иметь почву под ногами? И это единственная причина?
— Да, — тихо сказал Бирвитц, наклоняя голову.
— Почему вы набросились на Диббла?
Бирвитц открыл было рот, но ничего не сказал. Его жена, до этого довольно спокойная, затаила дыхание. Роджер изменил свою позицию, чтобы ему было яснее видно отражение сада в зеркале. Он сразу же заметил того же самого маленького продавца щеток в дальнем углу, полускрытом кустарником. Он и виду не подал, что обращает внимание на то, что творится снаружи.
Он спросил:
— Был ли у Диббла такой вид, будто он собирается применить против вас огнестрельное оружие?
Он не отвечал. Мэг сказала без особой настойчивости:
— Именно так оно и было?
— Бирвитц?
— Нет, — покачал он головой, — нет, он не пытался достать что-либо, да у него и не было такой возможности. Он сбил с ног полицейского, мне же хотел размозжить голову веслом… Вот тут я на него и налетел…
— Знал, что он безоружен?
— Витц, — дрожащим голосом сказала Мэг, — он же подстроил тебе ловушку, заставляет тебя признать это…
— Олл-райт, Мэг.
— Так вот как действует полиция!
Роджер повернулся к ней и заговорил медленно и веско:
— Миссис Бирвитц, я старший офицер в Ярде. Вместе с моими коллегами мне приходится принимать на себя главные удары всех отвратительных нападок на полицию, вроде тех, которыми полны сегодняшние газеты. Я вынужден действовать против значительно превосходящих сил, борьба эта трудная и изматывающая, потому что то там, то здесь какой-нибудь нечестный полицейский берет взятки или же допускает какие-то другие послабления при исполнении служебных обязанностей. Если вы считаете, что борьба с преступностью — пустяшное дело, у вас никогда не будет правильного взгляда на вещи. Если ваш муж останется в полиции, если он пойдет далеко, что не кажется вполне закономерным, если он получит повышение еще до того, как его переведут в Ярд или в один из крупных дивизионов в качестве старшего офицера, вас ждут трудные времена. Вы узнаете, что значит оставаться одной на все ночи, никогда не быть уверенной, когда он сможет вернуться и не угрожает ли в данный момент его жизни опасность. Вам придется жить с мужчиной, который одновременно живет своей работой и не имеет права полностью от нее отключиться. Полиции нужны особые люди для работы и особые женщины, которые способны принять на себя часть ноши своих мужей. Мне даже думается, что доля женщины тяжелее. Во всяком случае, так обстоит дело с моей женой. За первые 10–15 лет нашей совместной жизни мы частенько даже заговаривали о разводе, потому что она не выдерживала напряжения. Иной раз, оглядываясь назад, поражаюсь, как она выдержала! Поверьте, я не хочу чувствовать себя дома счастливее, чем сейчас.
Он замолчал. Женщина смотрела на него, приоткрыв рот. От недавнего гнева не осталось и следа.
Бирвитц подошел к ней.
— Олл-райт, Мэг, — сказал он.
Она ничего не говорила, продолжая внимательно смотреть на Роджера.
— А теперь продолжим и наведем ясность в одном вопросе, — сказал Вест. — Я считаю возможным, что анонимные письма каким-то образом связаны с делом миссис Хьютон.
Разумеется, я в этом далеко не уверен, но допускаю, что они имели целью ослабить ваш «полицейский дух», если можно так выразиться. Ослабить в такой степени, Бирвитц, чтобы потом вы превратились во взяточника, а они были бы уверены в оправдательном приговоре каждый раз, когда интересующее их дело будет слушаться в Ричмондском суде, а вы выступать в качестве главного свидетеля. Повторяю, в данный момент я лишь высказываю догадки, и поэтому спрашиваю вас обоих: не можете ли вы назвать какую-нибудь другую причину, по которой кому-то хотелось разрушить ваш брак?
— Нет, сэр, не могу, — сказал Бирвитц.
— Прекрасно… А теперь избиение Диббла. Какова была действительная причина этого поступка?
