Грин шагал, низко наклонив голову. Детектив Симпсон чувствовал себя бывалым следопытом, но не представлял, что бы еще он мог сделать, кроме как следовать за своей дичью. Он не был уверен, заметил ли Грин, что за ним установлена слежка, и старался как можно лучше делать свое дело, надеясь на лучшее. Пока ему не представлялось возможности позвонить в Ричмонд, но это его не слишком волновало.
Грин завернул в табачную лавочку.
Симпсон заметил это с противоположного тротуара и сразу же зашел в «Агентство новостей», мимо которого он проходил, чтобы купить газету. Когда он снова вышел на улицу, то смог читать ее и наблюдать за лавкой.
Грин оставался там всего лишь несколько минут, но когда он вышел, сразу бросилось в глаза, что у него в руках больше не было черного чемодана с товаром. Он по-прежнему шагал, опустив голову, однако уже гораздо быстрее, так что длинноногому Симпсону было довольно трудно не отставать.
Симпсон вовремя заметил, что его добыча завернула на Бордо-стрит и заподозрил, что за углом Грин еще прибавит шагу. Заметил ли он слежку за собой?
Симпсон поднажал, но стоило ему выйти на мостовую, как на него с ревом помчался мотороллер. Ему пришлось метнуться на тротуар. Мотоциклист обозвал его «ненормальным» и помчался мимо.
Симпсон совсем было собрался перебежать на другую сторону, не дожидаясь зеленого сигнала, но при этом наткнулся на громоздкую рыхлую особу с безобразно размалеванной физиономией. Это было равносильно удару танка. Потеряв равновесие, Симпсон отлетел в сторону, а женщина пронзительно закричала:
— Почему вы не смотрите, куда прете? Чуть не сбил меня с ног, неуклюжий!
Потом, видимо, она осознала всю оригинальность своего обвинения и смотрела, усмехаясь, как Симпсон поднимается с тротуара. Моментально остановилось двое или трое прохожих, но, поняв, что скандала не предвидится, поспешили дальше. Симпсон потер ушибленную коленку, не помня себя от злости из-за позорного падения и из-за упущенного Грина, которого, естественно, давно и след простыл. Симпсон не был уверен, что толстуха не проделала всего этого специально, но что касается мотоциклиста, то намерения последнего были совершенно очевидны. Вообще-то он бы без труда узнал этого человека, но не знал, посчитает ли суперинтендант целесообразным объявлять его розыск. Да и какое обвинение он ему предъявит, если и найдут его?
Симпсон страшно переживал свою неудачу, особенно потому, что осрамил дивизион в глазах Ярда.
Подойдя к ближайшей будке телефона-автомата, он позвонил Нанну.
— Оставайтесь в том районе, — распорядился Нанн без колебаний. — Я договорюсь, чтобы с вами связался кто-нибудь из ярдовских работников, которому вы подробно опишете мотоциклиста и женщину. Не зевайте, авось снова их увидите.
Симпсон был удивлен миролюбием начальника, он почувствовал огромное облегчение, как если бы ему представили новую возможность отличиться. Но больше всего ему хотелось увидеть Грина. В следующий раз он бы не позволил этому паршивцу так себя провести!
Орас Грин заметил слежку в тот момент, когда приехал в Ватерлоо, и тотчас же поступил в точном соответствии с имеющимися на этот счет инструкциями: доехал на автобусе до площади Пиккадилли, потом пешком до Дин-стрит, а оттуда свернул в Вордер-стрит. Вместо того, чтобы заходить в контору, он позвонил управляющему по телефону, не сомневаясь, что с его преследователем быстренько расправятся.
Только в одном он отступил от инструкции: оставил свой чемодан с образцами в табачной лавке. Он был настолько озабочен после телефонного разговора, что осознал свой промах лишь тогда, когда почти подошел к собственному дому.
Он уговаривал себя, что это не имеет значения, он сможет зайти за чемоданом на следующий день с утра. Грин не знал, как поступить, потому что не представлял, в чем дело, и его мучило неприятное чувство, что это имеет какое-то отношение к выстрелу в полицейского.
Он давно уже работал наводчиком для нескольких парней. Он навещал дом за домом в богатых пригородах Лондона, присматриваясь к обстановке, а потом сообщал парням, куда стоит «наносить визит». За долгие годы работы он приобрел такой опыт в этом деле, что почти никогда не советовал невыгодного ограбления.
Его всегда поражало, как легко и свободно домашние хозяйки и прислуга пускаются в откровенные разговоры с совершенно незнакомыми людьми. У Грина были обходительные манеры и умение возбуждать к себе жалость у женщин… С виду ему было 30 с небольшим, хотя в действительности было 45.
Работа в «Зиппе» давала приличные доходы, но основной заработок он имел как наводчик. Деньги же давали ему не только беззаботное существование, но и то, на что он долгое время не рассчитывал: жену.
Совершая свои объезды, которые он называл «кругами», со вполне законными торговыми задачами, он всегда мечтал о своей Бетти, отлично понимая, что именно его деньги и все то, что на них можно было приобрести, завоевали ее для него. Разумеется, не его наружность: он чем-то был похож на кролика.
На самом деле большую роль сыграла его особенная физиономия. Бетти, как и любая женщина, его чуточку жалела и испытывала потребность его приголубить.
Ей было всего 18. Она была довольно хорошенькая, но ни в коем случае не красавица. Грин всегда носил с собой ее фото, потому что самым потрясающим в Бетти был цвет ее лица. Кожа у нее была удивительно гладкая, розовая, шелковистая. Глаза тоже были хороши, черты лица мелкие, одним словом она была премиленькая, как фарфоровая куколка. Она танцевала в одном из клубов Виддермана, но не обладала особо развитыми женскими формами, скорее напоминала едва начавшего оформляться подростка. Временами, когда он любовался ею в ванной или смотрел на нее, когда она ждала его в постели, ему приходило в голову, что она еще слишком молода, чтобы ею обладать.
Но это было неверно, в ней легко было зажечь страсть, сама же она это проделывала изумительно.
Вот и получилось, что после стольких лет одиночества Орас Грин познал такое счастье, о котором мужчина может только мечтать.
Он работал на парней так давно, что практически позабыл, что его деятельность сопряжена с какой-то опасностью. Насколько он знал, Бетти не подозревала о его «совместительстве». Она никогда у него не спрашивала, где он берет деньги, а он давал ей понять, что все это зарабатывает торговлей щетками.
Сегодня он был обеспокоен.
Ему не хотелось возвращаться в район Ричмонда. Опыт, да и неудачи других наводок, научили его, что слишком часто возвращаться в одно и то же место рискованно. Но получаемые им деньги были слишком велики, чтобы от них отказываться, и после робких протестов он нарушил золотое правило, которое сам для себя установил. Он снова явился на Холбрик-авеню, чтобы наблюдать за домом Бирвитца и доложить о всех возможных посетителях, ну и также, чтобы «оценить» дом. То, что это оказалось жилище Бирвитца, несколько успокоило Грина, потому что ему было твердо известно, что этот человек не имел никакого отношения к стрельбе. С другой стороны, все знали, что может произойти, если Бирвитц «сорвется» с цепи. Поэтому Грин принял все меры предосторожности, чтобы тот не открыл его маневров.
И однако же на обратном пути он заметил, что у него на «хвосте» повис высокий костлявый человек.
Теперь, избавившись от своего преследователя, Грин спешил к себе домой, впервые за весь день почувствовав умиротворение. Парни сказали, что у него нет причин для волнений, а они умеют держать слово.
Добравшись до Кей-корта и Вайтчапела, Грин был уже в превосходном настроении. Этот район когда-то был разрушен снарядами, теперь здесь поднялись огромные многоэтажные здания между маленькими домишками.
Грин приобрел себе один из этих старых домиков, и поселил в нем Бетти. То, что она мало занималась хозяйством, совершенно его не трогало. Она провожала его по утрам, если успевала подняться с постели, а вечером они либо ходили обедать в ресторан, либо он приносил с собой какую-нибудь готовую еду. На худой конец в холодильнике всегда был запас всякой еды. Ему нравилось самому мыть посуду, она же ее вытирала. Нет, он не хотел, чтобы она надрывалась из-за него, он был с ней так счастлив!
Когда он подошел к дому номер 11 по Дейни-корту было уже почти 5 часов. Снаружи все выглядело нормально, и вплоть до того момента, когда он вошел в холл, запер за собой дверь и крикнул, как всегда: «Я вернулся, Бетти!», ему и в голову не приходило, что что-то могло случиться.
На его призыв никто не ответил.
Это его скорее удивило, чем встревожило. Он знал, что днем Бетти любила понежиться в постели и что она ненавидела ветер. В ненастную погоду он лишь с большим трудом мог вытащить ее из дому.
Он не стал кричать вторично, просто снял пальто и шляпу и повесил их на крючок возле входной двери, достал из кармана сигареты, подошел к кухне и громко спросил:
