Через плечо Дизеля Трой увидел приближающегося Пола Галлахера и обрадовался, что исповедь прервется. Этика преступного мира не допускает болтовни о собственных нераскрытых преступлениях, особенно об убийствах, так как они не имеют срока давности. Когда ничего не знаешь, никто не опасается, что ты можешь стукнуть. Трой предпочитал ничего не знать о том, что не касалось его самого, а контракт Дизеля на устранение Джимми Фазенеллы его совершенно не касался. Он показал глазами, что приближается посторонний. При появлении улыбающегося Галлахера Дизель заткнулся.
— В тюрьме-то, небось, так не кормят, — заметил хозяин ресторана. — Как дела, Ти?
— Отлично, дружище. У тебя классное заведение, Пол.
— Что верно, то верно. Только теперь на настоящее мясо стало меньше охотников, не то что раньше.
— А так не скажешь, что у тебя проблемы. Смотри, все столы заняты.
— Первый случай за месяц. Вчера вечером у нас было всего двадцать посетителей.
— Я тебе говорил, — вмешался Дизель, — если дела пойдут совсем паршиво, мы начнем перекрашивать стены.
— А при чем тут стены? — удивился Трой, а Дизель и Пол ухмыльнулись. — Ладно, выкладывайте.
— Скажи ему, — разрешил Галлахер Дизелю.
— Покупаешь краску и растворитель, принимаешься за работу, что-нибудь опрокидываешь — вот и пожар. Распахиваешь двери, чтобы выпустить дым, на горячую плиту сдувает сквозняком кусок брезента, ну и опрокинутая канистра с растворителем для довершения картины… Глазом не успеешь моргнуть, как с огнем уже не совладать. И невозможно обвинить тебя в преднамеренном поджоге. Ну как?
Трой кивнул.
— Сам придумал?
— Какое там! Гангстеры с Восточного побережья давно в этом поднаторели. Почему бы нам здесь не перенять их опыт?
— Здорово придумано! — искренне похвалил Трой. Версию о несчастном случае могло бы в таком случае подорвать только чистосердечное признание виновных. Это было гораздо лучше ночных поджогов — их полиция научилась раскрывать в считанные минуты.
Галлахер настоял на десерте и кофе. Трой оценил кофе — такого он еще не пробовал.
— Я помню, как ты глушил растворимый, — сказал ему Дизель. — Что ты тогда предпочитал — «Нестле» или «Максвелл Хаус»?
— «Максвелл Хаус». Но после этого я, наверное, вряд ли смогу снова к нему прикоснуться.
— Ну, теперь продают такой кофе, какого прежде не бывало.
— Знаю. У этого вкус потрясающий.
— Называется «Гавайский лесной орех».
Дизель взглянул на часы и присвистнул.
— В чем дело, брат? — спросил его Трой.
— Я должен был позвонить своей благоверной еще два часа назад.
— Иди звони. Свали все на меня.
— Это лишнее, она сама обвинит во всем тебя. Ты уверен, что не хочешь побывать у меня? Взглянул бы на моего пацана. Знаешь, какой он уже здоровенный, крепкий, не дает ребятам спуску… — Дизель гордился сыном: это были, с его точки зрения, неоспоримые достоинства. Вся его жизнь служила тому подтверждением.
— Взгляну, только в другой раз. Сейчас хочется просто прошвырнуться по городу. Знаешь Жиголо Перри?
— Слыхал про такого. Репутация солидная, но он вышел на волю задолго до того, как я загремел. Теперь у него вроде свой клуб на той стороне Маркет-стрит.
— Не бывал, но у меня есть адрес.
— Подбросить тебя туда?
— Не надо. Я, пожалуй, приземлюсь в «Холидей Инн» в Китайском квартале. Оттуда рукой подать до Норт-бич.
— Учти, брат, на Норт-бич теперь все не так, как было раньше.
— Да, все изменилось. Когда сможешь заехать за мной завтра?
— Когда скажешь.
— Надо будет смотаться в Сакраменто, повидаться с Бешеным Псом.
— Считаешь, надо?
Трой уловил в голосе Дизеля настороженные нотки и, глядя на него в упор, принялся расспрашивать. Но им помешал Галлахер. Он сообщил, что угощение было за его счет, надо только дать на чай официанту. Проводив гостей до дверей, он крепко обнял Троя на прощанье.
В городе стояли долгие летние сумерки. Часы в витрине ювелирного магазина показывали 7.30. В Сан-Квентине к этому времени уже кончался ужин. Заключенных ярусами выпускали в душ, в камерах на экранах маленьких телевизоров, которые тюремное начальство считало усмиряющим средством, смотрели матч «Гиганты» — «Доджеры». Некоторые оставляли свои телевизоры включенными на всю ночь, не обращая внимания на шум от ночной технической таблицы и на дурацкие предрассветные передачи. Трой однажды расколотил телевизор своего сокамерника: тот кретин вообще никогда его не выключал, помешавшись на телевикторинах вроде «Колеса фортуны» или «Риска», причем завел привычку вслух отвечать на вопросы, чаще всего неверно. Это действовало Трою на нервы, но сокамерник не внимал уговорам. Однажды Трой, дождавшись, когда отопрут камеру, выволок его телевизор и сбросил с яруса вниз. «Если не перейдешь завтра утром в другую камеру, то отправишься следом за своей балаболкой», — пригрозил Трой сокамернику. «Ты чего, брат, не знал, что это тебя напрягает», — ответил тот и переселился. Еще несколько дней после этого Трой на всякий случай не расставался с финкой и ходил обложившись журналами, чтобы его не поставили на перо. Он уже жалел, что психанул. Сам он смотрел фильмы, спортивные репортажи — бокс, футбол и баскетбол, программы новостей. Однажды он сосчитал часы, проведенные перед экраном, и решил, что это — пустая трата времени, жвачка для мозгов. Сколько книг он мог бы вместо этого прочесть! Впрочем, и печатное слово не служило панацеей: большинство популярных романов он считал макулатурой. За десять лет в тюрьме его вкус претерпел огромные изменения.
Глядя из окна машины на Сан-Франциско, наверное самый красивый город во всей Америке, Трой удивлялся количеству бездомных. Это было ему в новинку. В его детстве немногочисленные неопрятные существа, протягивавшие за подаянием грязную руку, были исключительно белыми стариками с вечно затуманенными алкоголем или безумием мозгами. Теперь на каждом углу торчали люди с плакатиками или с аэрозолями для протирки ветровых стекол — чаще всего молодые негры.
Увидев рекламу с изображением собаки, стаскивающей со спящего хозяина одеяло, Трой спохватился:
— Завтра или послезавтра нам обязательно надо повидать Бешеного Пса.
— Я должен кое-что тебе рассказать, — отозвался Дизель. — Никому еще об этом не говорил. Мне это просто крышу снесло!
— Выкладывай.
— Два месяца назад Бешеный Пес стал вдруг мне названивать. Звонил два-три раза, попадал на Глорию. Дело было в пятницу, я как раз уехал, проворачивал одно дельце по просьбе Джимми Морды. Когда я смог наконец с ним поговорить, оказалось, что его замели в Портленде по какому-то плевому делу, что-то с кредитной картой. Он плел, что если не выйдет под залог к утру понедельника, то офицер по надзору увидит его фамилию в списке задержанных и отправит его досиживать срок. Вот и просил, чтобы я приехал и внес за него залог…
Продолжая свой рассказ, Дизель поведал и о споре после ограбления корабельной кассы. Кошмарные сцены вновь вставали перед глазами. Кончалась история открыванием морозильника:
— У меня волосы встали дыбом! Я дунул оттуда как ошпаренный. Потом следил по новостям, не нашлись ли трупы, но, кажется, все осталось шито-крыто. Если попотеть, то тело легко спрятать в таком месте, где его никто не найдет — разве что какой-нибудь чокнутый археолог, и то лет через пятьсот.
— Он не знает, что ты их видел? — спросил Трой.
— Ты что! Я так сиганул, что…
— Правильно сделал.
— С тех пор я с ним не говорил.
Трой отчетливо представил трупы матери и дочери, превращенные лютым холодом в камень. Сам он никогда не убивал — отчасти потому, что понимал: отнять жизнь — это слишком серьезно, отчасти потому, что так складывались обстоятельства. Однако он знал, что убийство со времен Каина и Авеля превратилось в обычнейшее дело, и был знаком со многими убийцами. Убийцы были и среди его друзей: одни убивали в ссоре, другие из мести, у некоторых были на счету полицейские или владельцы магазинов, попавшие под пули в перестрелке, некоторые совершали заказные убийства. Но опыта общения с убийцами-маньяками Трой приобрести не успел. Для него не было тайной, что Бешеный Пес совсем съехал с катушек. Не слишком ли опасно связываться с ним? Не слишком ли рискованно спускать его с цепи? Не будет ли это последней каплей, переполнившей чашу терпения?
С другой стороны, Трой знал, что так, как Бешеный Пес, его не уважает никто на свете. Он не забыл кровавый эпизод в колонии.
— Думаю, я сумею с ним сладить, — проговорил Трой.
— А у меня от него очко поигрывает. Никогда не знаешь, что у него на уме. Помнишь, что он и Таракан сделали с тем парнем в Восточном блоке, Карриганом кажется? Все трое были, между прочим, друзья не разлей вода. Вспомнил? Двадцать ножевых ударов!
