нацелены в потолок. Повсюду мёртвые тела. Орочьих, конечно, больше, но и погибших ополченцев много, очень много. А ведь кто-то из раненых даже не дотянет до госпиталя.
Раненые… госпиталь… Цепь размышлений привела к Сере, и тут Вилхелма проняло так, что руки затряслись.
Он вновь обманул смерть, но повезёт ли в следующий раз? Вилхелм никогда не хотел умирать, — да и кто хочет? — но теперь, когда у него появился близкий человек, умирать не хотелось ещё сильнее.
— На, затянись. — Нере оказался рядом как нельзя кстати.
Он подпалил сигары о полыхающий труп зеленокожего, одну передал товарищу, другую закурил сам.
Через некоторое время Нере спросил:
— Ну как? Отпустило?
Руки ещё дрожали, но Вилхелм ответил:
— Вроде бы.
— Круто ты зарубился. Я не так далеко убежал, всё видел.
Вилхелм прищурился и поглядел на Нере, на что тот воскликнул:
— Ну а что ты от меня хотел?! По всему выходило, что нам крышка. Это дерьмовое ружьё ещё отказало в самый важный момент! Если бы оркам взад не ударили… сам понимаешь.
Вилхелм махнул рукой. Он обратился к десантнику, который как раз возвращался:
— Котар Ва-кенн, верно?
Десантник окинул Вилхелма сиянием алого визора — пришлось прищуриться — и ответил:
— Да.
— Как обстановка?
— Орки уничтожены. Их было немного.
Для Вилхелма орков было ещё как много, но вставлять важное замечание он не стал, а задал другой вопрос:
— А что со сражением в целом?
— Корабли противника уничтожены, скала обездвижена. Свежее новостей я сам не знаю.
— Спасибо, Котар. Спасибо и за то, что спасли, конечно.
Котар кивнул и произнёс:
— Мы все сегодня сделали, что должно, господин ван Дейк. Не стоит благодарностей.
3
Сера пленных не брала.
После случившегося никакие отговорки она уже не слушала. Приказала Вилхелму вести её под венец, так как умирать незамужней девушкой не хотела.
Так, слегка не дотянув до третьей годовщины их близких отношений, Вилхелм и Сера сыграли свадьбу в Храме Сошествия Ангелов на Литуане.
Снаружи храм не представлял собой чего-то удивительного, поражающего воображение — типичное строение возрожденного из пепла Кейстата. Однонефное здание с трансептом, из которого вырастали две небольшие колокольни, золочёный купол над хором, да выпуклая апсида. Подобных сооружений в одной только столице несколько, не говоря уже вообще обо всей Литуане.
Но суть в мелочах. В данном случае — во внутреннем убранстве. Я давно хотел посетить это место без всяких там торжеств, но раз уж так вышло, то здорово. Совместил приятное с полезным.
Гости — всего около сотни — разместились на скамьях. Я сел у выхода. Рядом у колонны мрачной тенью застыл Котар Ва-кенн. Скамью он бы просто раздавил, а поэтому пришлось стоять, перекрестив руки на груди. Он, как и я, изучал внутреннее убранство, пока не началось священнодействие.
Основное помещение со скамьями для богомольцев было окружено колоннами, которые поддерживали арки. Здесь царил полумрак, разгоняемый лишь пламенем свечей. Но стоит только обойти колонны и подобраться к стенам, как можно увидеть, что сквозь высокие витражные окна пробивается естественный свет. Хрупкая чарующая красота, даже пальцем прикоснуться страшно. И представить не могу, что чувствуют местные церковные служащие, когда вокруг бушует ураган.
Никаких сложных сюжетов, — цветное стекло складывалось в изображения избранных защитников Империума: кустодианцев, Сестёр Битвы, инквизиторов, офицеров имперской армии и имперского же флота.
Отсутствие космических десантников на витражах было возмещено тем, что огромные статуи этих непревзойдённых воителей перемежались с колоннами. Две статуи в притворе, две ограничивали собой трансепт и две стояли перед алтарём по обе стороны от монумента, посвящённого Богу-Императору.
Я даже знал десантника, который стал прообразом для создания многометровой статуи слева. Именно со слов Торгнюра Шумного, космического десантника из капитула Космических Волков, я и написал львиную долю рассказов цикла "Последние дни".
Ниже прочих десантников, Торгнюр был поперёк себя шире. Рот полуоткрыт из-за длинных клыков. Высокий лоб, мощные надбровные дуги, пронзительный взгляд… всё остальное покрыто зарослями нечёсаных волос, спутанной бороды и усов. Можно было выбрать кого-нибудь и попривлекательнее, конечно, но, полагаю, что именно за впечатляющую фактуру, запоминающуюся внешность скульпторы поставили статую Торгнюра не где-нибудь, а там, куда молящиеся будут смотреть чаще.
Я обернулся к Котару и прошептал, кивнув в сторону статуй:
— Я знаю этих героев. Кого-то даже лично. А в вашу честь создавали произведения искусства?
Котар отозвался, попытавшись потише, насколько это возможно для великана:
— С меня не раз писали портрет. Есть пара гравюр, и ещё изображением воинства Саламандр расписаны потолки в одном соборе на Армагеддоне. При желании среди воинства можно найти и меня.
Да, кстати, я совсем забыл о потолках храма Сошествия Ангелов. Они тоже были расписаны разнообразными сюжетами из жизнеописания Бога-Императора, вот только из-за скудного освещения мало кто мог оценить их по достоинству.
Я считаю, что это было сделано намеренно. Художник хотел, чтобы верующие приложили все усилия, лишь бы понять суть, только бы прикоснуться к чему-то недоступному.
Из того, что всё-таки можно разобрать невооружённым взглядом — только небо. В центре изображён Бог-Император в виде контуров человеческого тела, наполненного светом, а в девяти расходящихся от центра секторах — Его верные сыновья-примархи, начиная со златогривого Льва и заканчивая мрачным Кораксом.
В этот миг началась церемония. Я прекратил любование мёртвыми камнями храма и обратил внимание на очень даже живых людей.
Под аккомпанемент церковного органа появилась Сера.
В прямом свадебном платье с закрытой спиной и руками, она казалась тонким прутиком, который вот-вот переломится или отправится в полёт, подхваченный игривым ветерком. Белая кожа, белая атласная ткань с орнаментом из валов и втулок, шестерней и передач, только волосы — чёрные вьющиеся — уложены в некое подобие каре.
Сера на себя была непохожа. Сжалась, как пружина, и я всерьёз опасался, что девочка споткнётся и упадёт в самый неподходящий момент.
Одна надежда на магоса Децимоса.
Сера — сирота, воспитывалась культом, а поэтому он играл роль отца невесты, хотя статус позволял и церемонию провести.
Багровая сутана, фиолетовая шёлковая фашья, стола и манипул, украшенные золотой нитью, — Децимоса можно было принять за высокопоставленного техножреца, а, может быть, даже за генерала-фабрикатора какого-нибудь небольшого мира-кузни. В некотором роде так, конечно, и было.
Вслед за этой парой двигалась вереница сервиторов, которые
