на утопающую в море звезду.
Агнете вздохнула и проговорила:
— Сколько уже можно говорить им… Но нет, всё также плавают в потёмках.
— Да брось, — произнёс муж. — Амали уже взрослая.
— Ей одиннадцать!
— Тебе рассказать, что я в одиннадцать делал?
Агнете бы отмахнулась, но муж держал крепко. Вместо этого она обратилась к Эббе:
— Будь добра, посиди на пляже, посмотри за сёстрами. Если что — беги к нам, поняла?
Эбба кивнула и помчалась к воде. Наблюдая за тем, как она бежит, забавно расставляя ноги, муж сказал:
— Хочу ещё ребёнка.
— Ой, что-то я сомневаюсь. Уже четыре.
Он усмехнулся и снова начал ласкать так, что она даже выгнулась. Муж взял Агнете на руки и отнёс в заросли высокой травы, где осторожно положил на землю и начал раздевать.
В памяти Агнете это воспоминание сохранилось чётко. Почти образцовая картинка того времени, когда они с супругом были полны жизни.
Теперь рыжие волосы Агнете потускнели. Взгляд замученный, под глазами тёмные мешки, кожа болезненно бледная. В руках малыш Фритьоф, их последний с мужем ребёнок.
Фритьоф чувствовал то же, что и люди вокруг. Ревел без остановки. Но никто не пытался заставить его умолкнуть. Только мать качала в руках, да иногда целовала в лоб.
Но то Агнете и Фритьоф. Они хотя бы ещё живы, в отличие от отца семейства. Лукас Йордаль сложил голову в сражении с орками. Он уже точно не "полон жизни".
— Агнете Йордаль! — Из помещения, где сжигали покойников, появился мужчина с урной в руках. — Получите, распишитесь.
Триста-четыреста грамм праха — вот и всё, что осталось от некогда могучего абордажника, разбойника и пирата. Даже тела нет, и Агнете думать не хотела, какие страдания перенёс муж, раз его останки пришлось сжечь.
— Амалие, передай мне Фритьофа, а сама возьми урну, — проговорила Агнете.
С первым заданием старшая дочь справилась, а вот с урной не задалось. Как стояла на столе, так и продолжала стоять. Амалие побледнела и не сводила с неё взгляд.
— Амалие?
Старшая дочь, которая отнеслась к гибели отца вроде бы хладнокровнее всех остальных, вдруг разрыдалась. Обхватила лицо руками и, не глядя, ринулась прочь.
— Амали! — крикнула вслед Агнете.
Но нет, Амалие не слышала. Хорошо хоть двери со встроенным датчиком движения, — створки разошлись, стоило к ним только приблизиться, иначе дочка протаранила бы их с известным результатом.
— Амали! — ещё раз попробовала Агнете, но старшей дочери уже и след простыл.
— Вы не одни, — предупредил работник крематория.
Агнете оскалилась, но ругаться не стала, а обратилась к средней дочери:
— Бирна, возьми урну.
Бирна всхлипывала, время от времени смахивая слёзы рукавом рубашки. Лицо покраснело, глаза словно бы воспалены. Ей досталось куда больше от отца, чем от матери. Телосложение крупное, плечи не по-девичьи широкие, ладони большие. Она утёрла сопли платком, а потом схватила урну и направилась к выходу.
Агнете попыталась изобразить благодушие, повернулась к тем, кто здесь работал, кто ожидал урну с прахом уже своего близкого человека, и сказала:
— Извините, что заставила ждать.
В ответ кивки или молчание.
"Иди уже, — говорили взгляды. — Без тебя тошно".
5
Раздался стук.
— Амалие, открой дверь! — прикрикнула Агнете.
Агнете не могла отвлечься, — кормила грудью Фритьофа. Кушал мальчик плохо, и если уж тянулся, то отказывать было нельзя.
С порога раздался прокуренный женский голос:
— Здравствуй, дорогая. Где мама?
— Она в спальне. С маленьким, — отозвалась Амалие.
— Я сейчас! — воскликнула Агнете.
Фритьоф или наелся, или все эти крики его перепугали. Он снова разревелся. Настоящая напасть в семье Йордаль — что ни ребёнок, то сирена.
Лукас тоже был громким. Как-никак — командир.
Агнете вышла в гостиную.
Кстати, семья Йордаль не ютилась в офицерской каюте. Некогда шесть человек, и офицерская каюта для них — тесная конура. Лукас снял самодельный домик, возведённый в пустом отсеке "Амбиции", в трюмах. Гораздо больше каюты, двухэтажный, прекрасно обставленный и даже с проведённым электричеством. Одна беда — удобств нет. В отсеке общие душевые, мойки и биотуалеты, до которых ещё дойти нужно. Если приспичит дома, то спасёт только ночная ваза.
Строили такое жильё на скорую руку, чтобы так же скоро разобрать, если капитан всё-таки решит этот отсек для чего-нибудь приспособить.
В гостиной появления Агнете ждали две женщины.
Одна куда старше Агнете, но выглядела лучше, несмотря на то, что пахло от неё как из пепельницы. Представить Теклу без сигареты сложно, но всё-таки при детях она не злоупотребляла. Острые черты лица, подведённые глаза, белила, дорогие украшения и ногти.
Вторая — ровесница Агнете, но выглядела так же измотано. Симона куталась в уродливую хламиду, хотя некогда ей и Агнете завидовала. Почти совершенная фигура "песочное хроно", где ещё такую увидишь? И зачем её скрывать?
— Привет, — произнесла Агнете. — Спасибо, что заглянули.
Текла обе руки положила на стол. Видно было, как тяжело ей приходится без сигареты, но пока она держалась.
— Нам очень жаль, Агни, — произнесла Симона.
Примерно те же самые слова сказала Агнете, когда погиб муж Симоны.
Агнете проглотила ком в горле, вдохнула поглубже, а потом сказала:
— Вам налить чего-нибудь?
— Амасека, если есть, — ответила Текла.
Уж этого добра в доме полно. Лукас не был алкоголиком, но прикладывался к бутылке часто — профессиональная деформация пустотного абордажника.
Агнете разлила напиток по рюмкам. Передала Текле, Симоне и ещё две поставила для гостей, которые никогда не придут. Женщины выпили, не чокаясь.
— Как Алексей? — спросила Агнете.
Текла не стала кого-либо дожидаться, залила в себя ещё одну рюмку, а потом ответила:
— Хоть раз в жизни этому дураку повезло!
— А с тобой? — спросила Симона. — Разве не повезло?
Текла ничего не ответила на слова подруги и продолжила:
— Короче, аугментация. Дай Бог-Император, через полгода муженёк сам придёт на своих новых ножках и всё расскажет.
— Я слышала, он один уцелел, — проговорила Агнете.
Симона смяла скатерть и прошептала, едва сдерживаясь, чтобы не закричать:
— Проклятый… проклятый корабль!
Агнете не стала поправлять подругу. Скорее всего, они бы все были мертвы, оставшись на "Русалке".
— Ага. — Текла кивнула. — Оркам, видать, Алекс не понравился. А ведь могли и голову забрать, и тогда…
Агнете поплохело. Текла
