Сюда привозить можно с величайшею выгодою все без изъятия мануфактурные произведения и воск; в сих двух статьях, в особенности в последней, великий здесь недостаток; даже у вице-роя в комнатах горят сальные свечи.
Гишпанские дамы одеты совершенно по европейски, порядочно, но по нашему понятию очень просто: все в круглых пуховых шляпах, точно таких, какие носят мужчины; я не мог понять отчего бы ввелось сие обыкновение, шляпы сии гораздо неудобнее обыкновенных дамских, ибо меньше их и, сверх того, нисколько не защищают от солнца; остановился на заключении, что это - щегольство, ибо хорошие пуховые шляпы здесь весьма редки и дороги. У мужчин, даже значащих особ, обыкновенная одежда - истертая китайчатая куртка, такая же исподница и холстинные или плисовые башмаки ибо кожаные здесь дороги.
Экипажи, в которых тут передвигаются, есть совершеннейшая пасквиль на все экипажи: высокий ящик на двух колесах со множеством щелей, при веревочной упряжи. Даже ямщицкий возок гораздо покойнее сих карет; когда имел я нещастие ездить в ней, в продолжении пути каждую минуту ожидал, что негодная клетка моя развалится.
Имея в разумении искусных мастеровых обитающих в Российских поселениях, нетрудно было бы наладить сапожные мастерские на манер гишпанский, также шорные и каретные. Что касается шляпной мануфактуры, то лучший фетр для оной происходит из боброваго пуха, коего в Американских владениях имеется изрядное количество. Торговать же все сие возможно в Чили, ныне законам королевским не охваченным. Ежели же соображения высокой политики не дозволяют российским подданным торговать с бунтарями против законного монарха, то через дружественную Калифорнию возможно было бы торговать воск и русские подошвенные кожи, на кои в Перу большой спрос имеется…
Вина перуанские плохие, а хлеб дорог. Единственное произведение, кое Лима может доставлять в Российские колонии- селитряные соли (образцы оных приложены) и некоторое количество козьего пуху, а также очень хорошего пуху альпаков. Сих куриозных животных, а именно альпаков и лам по пол дюжины, вице-рой по моей просьбе направил Вашему превосходительству и ежели они приживутся немалую прибыль Компании принести могут.
Из произведений же пригодных для торговли в Кантоне и Макао следует заметить перувианский бальзам, хинную корку и возможно сушеный лист некоего растения именуемого кокою, кое перуанские индейцы жуют беспрестанно. Лично попробовав его почувствовал я приятное возбуждение и бодрость духа, не оставлявшее меня на протяжении всей ночи.(Так в тексте- А.Б.) Учитывая пристрастие китайцев к опиуму, а так же нездоровый тамошний климат, средства сии найдут у них немалый спрос. Его превосходительство вице-рой маркиз де ла Конкордиа не имея по закону возможности продать необходимейшие лечебные средства, подарил мне по 3 пипы*(4) черного и белого бальзаму и по 6 квинталов хинной корки и листьев коки".
Подавая правителю этот доклад доктор Щеффер не мог знать, что уже второй год под Монтереем вовсю работал кожевенный завод, официально принадлежащий на паях дону Педро де Калма и его родственнику дону Хосе Дарио Аргуэлло*(4), а на деле- Компании, которая получала свою долю прибыли кожами и серебром. Мастерами на заводе служили индейцы: Пепе и Луис, в течение года обучавшиеся в Новороссийске. А с первой же кругосветкой 1812г из России на "Суворове", по запросу Баранова прислали 30 пуд неочищенного воску, каковой дон Педро тут же "задешево наменял у индейцев", очистил согласно подробной инструкции и наладил отливку свечей. Восковые свечи мигом разошлись и Александру Андреевичу оставалось лишь сожалеть, что с текущей кругосветкой завезут опять же 30 пуд. Зато в будущем году дон Педро сможет "наменять" воску в 10 раз больше, вот тогда и предложение доктора придётся ко двору.*(6) Однако, разумеется, не по хозяйски было из-за каких-то иголок и склянок терять столь ценного работника. Поэтому, оставив доктора Ханемана прививать всех подряд, правитель отправил Шеффера в Манилу, благо тот ещё в Лиме взял у дона Абадия кучу рекомендательных писем к самым влиятельным чиновникам на Филиппинах.
29 ноября "Открытие" вошёл в Манильский залив. Генерал-губернатор Филиппин, дон Хосе де Гардоки, послал приветствовать первое российское судно своего адъютанта, дона Хуана де ла Куэста. Дон Хуан был весьма предупредителен, а когда прочитал письмо дона Абадиа, в котором сообщалось, что "дон Шеффер, истинный русский идальго, оказавший услуги его католическому величеству и заслуживший тем высочайшее покровительство", немедленно отправился в губернаторский дворец. Вернулся он через два часа с приглашением на ужин для доктора и разрешением "Открытию" стать на якорь в Кавите, военной гавани и арсенале. Команду разместили на пустом галеоне, а офицерам выделили приличный дом при порте.
За неделю Иван Егорович добился почти невозможного, купил 1100 арроб превосходного чёрного табаку с уплатой векселем. А закончив дела занялся своим окружением. Для начала подружился с комендантом гавани доном Сан Яго де Эчапарре, французским дворянином, перебравшимся после революции в Испанию. Дон Сан Яго тут же заявил, что порт не место для проживания дворянина и пригласил доктора в свой загородный дом в деревне Тьера-Альта. Лейтенант Подушкин вынужден был остаться при судне хотя и выказывал недовольство, переросшее в ненависть после следующего случая. Он пожелал, чтобы у его дверей стояли часовые, как это было в Чили. Но в Маниле лучше разбирались в том, что согласуется с европейскими обычаями, а что нет. Вместо желаемого часового в распоряжение русского лейтенанта прислан был вестовой, которого лейтенант негодуя отослал. Негодование его позже переросло в озлобление после того, как "эта клистирная трубка" получил то, в чём отказано было дворянину ….
Когда доктор выказал желание попутешествовать по острову дон Сан Яго предложил ему эскорт из 30 всадников, а когда тот отказался, буквально навязал 6 тагалов из конной полиции под командованием сержанта дона Пепе. Интересна инструкция им полученная, Иван Егорович привёл её в своих записках. "Ваша милость будет служить охраной и проводником этому благородному господину во время его поездки. Прежде всего Ваша милость должна заботиться о том, чтобы ехать только днём, потому что этот благородный человек хочет всё видеть. Ваша милость будет часто останавливаться по желанию этого господина, который будет осматривать каждую травинку и каждый камень на дороге и каждого червячка, короче говоря, каждое свинство, о котором я ничего не знаю и о котором Вашей милости тоже не обязательно знать".
Итогом путешествия стали: подробный отчёт о состоянии дел колонии и хорошая библиотека из трудов тагаловедов и историков Филиппин. Эту подборку книг доктор Шеффер подарил новороссийской библиотеке после возвращения летом 1814г.
Прибыл он как раз вовремя, что бы поучаствовать всё же в оспопрививании когда его коллега упёрся в непробиваемую стену индейского упрямства. До того всё шло без особых проблем. Промышленные, алеуты, коняги и чугачи с неохотой но без сопротивления подставили свои плечи под скальпель (попробовали бы они опротестовать приказ Баранова)
Жестоковыйные евреи поартачились было, но затем раввины Альперн и Коэн разумно приняли постановление, что спасение жизни (а также благосклонность правителя) важнее закона о кашруте.
Медновцы спорить не стали, а устроили патлач, на котором было зачитано письмо Таколиих Та. В нём граф требовал от тестя привить дочери оспу "…а ежели сам себе сделать не хочеш так Б-г и Ворон тебе судья, а чтоб Анку мою к тому лекарю отправил а она потом подробнейшим образом все мне описала".
Вожди поели, попили, покурили, подумали и порешили, что уж если такой большой вождь, как Таколиих Та, считает это дело столь важным, последуем его совету. Так что зимой 1815г. доктор Ханеман с большой помпой путешествовал по Медной реке. От привитой деревни к новой его сопровождал целый караван упряжек. Хозяева пышно отмечали приезд гостей, затем дружно вакцинировались, а через неделю доктор отправлялся дальше, уже с новой свитой. К апрелю Ханеман закончил свой объезд, вернулся в Константиновский редут и оттуда, на "Финляндии", отправился в Новороссийск к заждавшейся семье.
Следующим этапом должны были быть племена Орегона, но тут дело и застопорилось. Хорошо знакомые с оспой, за 30 лет до того почти полностью выморившей племена молала*(7) и ма, они и слышать не хотели об этой страшной ведьме. Все уговоры Ханемана, утверждавшего, что очень легко переболеют, а потом всю жизнь им не будет страшна никакая оспа лишь прибавляла индейцам страхов. Но тут появился Егор Николаевич и всё вдруг заработало.
Доктор Шеффер, не выдавая своих планов, упросил Суханова, правителя св.Георгиевской крепости, пригласить самых влиятельных персон ближайших чинукских поселений. Тот дал себя уговорить и через неделю прибыло две дюжины гостей из кланов, постоянно обитающих вокруг устья Орегона: чинук, клатсоп, вакиакум и катламет.
