— Через меня?
— Чего тут непонятного-то? — рявкнула она. — Конечно же, через тебя. Ты ведь был близок с Нимуэ, разве нет?
— Да, — признал я, поневоле краснея.
— Она подарила тебе что-нибудь в знак этой близости? — не отступалась Моргана. — Может, амулет дала? Или кусочек кости? Какую-нибудь языческую дрянь — на шею повесить?
— Вот он, знак. — И я показал ей шрам на левой ладони. Моргана пригляделась к шраму — и вздрогнула всем телом. Но ничего не сказала.
— Сними проклятие, Моргана, — уговаривал ее Артур. Моргана молчала.
— Ведовством заниматься запрещено, — проговорила она спустя какое-то время. — Священное Писание говорит: ворожеи не оставляй в живых.[9]
— Тогда расскажи мне, как это сделать, — взмолился Талиесин.
— Тебе? — завопила Моргана. — Тебе? Ты правда думаешь, что тебе под силу одолеть Мерлинову магию? Если уж делать, то делать как должно.
— Помоги нам, — промолвил Артур. Моргана всхлипнула. Перекрестилась единственной здоровой рукой, помотала головой и словно бы дара речи лишилась. Артур нахмурился. — Что же нужно твоему Богу? — спросил он.
— Ваши души! — закричала Моргана.
— Ты хочешь, чтобы я стал христианином? — выговорил я.
Золотая маска с выгравированным на ней крестом придвинулась к самому моему лицу.
— Да, — просто сказала Моргана.
— Я это сделаю, — так же просто ответил я. Моргана простерла ко мне указующую длань.
— Ты примешь крещение, Дерфель?
— Да, госпожа.
— И ты поклянешься повиноваться моему мужу — всегда и во всем.
Я отшатнулся. Уставился на нее во все глаза.
— Сэнсаму? — эхом откликнулся я.
— Он — епископ, — настаивала Моргана. — Власть его — от Господа! Ты согласишься повиноваться ему во всем и всегда, ты согласишься принять крещение: только тогда сниму я проклятие.
Артур неотрывно глядел на меня. Проглотить унижение было непросто, но я подумал о Кайнвин — и кивнул.
— Я все сделаю, — сказал я Моргане.
И Моргана бросила вызов Божьему гневу и сняла проклятие.
Все произошло тем же вечером. Моргана пришла во дворцовый двор в черном одеянии и без маски, открыв на всеобщее обозрение жуткое, изуродованное огнем лицо — багровое, изборожденное шрамами, перекошенное. Она уже злилась на свою мягкотелость, но, верная слову, спешно принялась за работу. Разожгли жаровню, подбросили в пламя угля, а пока огонь разгорался, рабы притащили корзины с гончарной глиной, и Моргана принялась лепить женскую фигуру. Она замешала в глину кровь ребенка, умершего утром в городе, и росу, — раб загодя обмел мокрую траву во дворе. Грома не было, но Моргана сказала, что для снятия чар оно и не нужно. При виде творения рук своих она в ужасе сплюнула. Истукан получился и впрямь жутким: женщина с громадными грудями, разведенными ногами и зияющим родовым каналом, а в животе фигуры зияло углубление — здесь, в утробе, предстояло упокоиться злу. Артур, Талиесин и Гвиневера завороженно наблюдали за тем, как Моргана месит глину. Затем она трижды обошла вокруг непристойной статуи. После третьего обхода посолонь она остановилась, запрокинула голову к облакам и завыла. Я подумал было, ей так больно, что продолжать она не в силах и Господь велит ей прекратить обряд, однако затем Моргана обратила изувеченное лицо ко мне.
— Теперь мне нужно само зло, — промолвила она.
— Что же это? — спросил я.
Щель, заменяющая ей рот, словно бы раздвинулась в улыбке.
— Твоя рука, Дерфель.
— Моя рука?
Вот теперь я видел ясно: безгубая прорезь — это и впрямь не что иное, как улыбка.
— Рука связывает тебя с Нимуэ, — проговорила Моргана. — Это и есть канал, по которому течет злая сила. Ты должен отрезать себе руку, Дерфель, и отдать ее мне.
— Право же… — запротестовал было Артур.
— Ты принудил меня к греху! — Моргана с визгом обернулась к брату. — А теперь оспариваешь мою мудрость?
— Нет-нет. — Артур тут же пошел на попятный.
— Мне-то все равно, — небрежно отозвалась она, — если Дерфель предпочитает сохранить руку, что ж, его дело. А Кайнвин пусть себе страдает.
— Нет, — возразил я, — нет.
Мы послали за Галахадом и Кулухом, и Артур повел нас троих в свою кузню, где горн горел днем и ночью. Я снял с пальца левой руки кольцо моей возлюбленной, дал его Морридигу, Артурову кузнецу, и попросил его впечатать талисман в рукоять Хьюэлбейна. Простое, железное кольцо воина, а на нем — крест из золота, что я отщипнул украдкой с накладки на Котле Клиддно Эйдина. Второе такое носила Кайнвин.
Мы положили на наковальню толстое бревно. Галахад крепко обхватил меня за плечи, я обнажил руку и положил левую кисть на деревянную опору. Кулух сжал мой локоть: не для того, чтобы рука не ерзала, — для того, что произойдет потом.
Артур занес Экскалибур.
— Дерфель, ты уверен? — спросил он.
— Делай, господин, — сказал я.
Глаза Морридига потрясенно расширились. Яркое лезвие взлетело к стропилам над наковальней. На краткую долю мгновения Артур задержал руку — и рубанул со всей силы. В первый миг я никакой боли не почувствовал, потом Кулух сунул мое пульсирующее кровью запястье в пылающие угли горна — и боль пронзила меня, словно удар копья. Я пронзительно закричал — и больше ничего не помню.
Впоследствии мне рассказали, как Моргана взяла отрубленную кисть с роковым шрамом и похоронила ее в глиняной утробе. А затем, под языческое заклинание, древнее, как само время, она вытащила окровавленную руку сквозь родовой канал и швырнула ее на жаровню.
Так я стал христианином.
Часть четвертая ПОСЛЕДНЕЕ ВОЛШЕБСТВО
ГЛАВА 13
В Динневрак пришла весна. В монастыре потеплело, и в молитвенную тишину то и дело вторгается блеяние ягнят да песня жаворонков. Там, где так долго лежал снег, расцвели бледные фиалки и звездчатка, но всего отраднее — вести о том, что Игрейна благополучно разрешилась от бремени. Родился мальчик; дитя и мать выжили. Благодарение Господу и за это, и за погожее тепло; а более вроде бы и не за что. Весна — счастливая пора, так исстари повелось, а у нас тут ходят мрачные слухи: враг-де близок. Саксы вернулись, хотя их ли копейщики развели костры, полыхавшие на восточном горизонте прошлой ночью, — никто не ведает. Но пламя горело ярко, пылало в ночном небе точно предвестие ада. С зарей пришел селянин, принес нам несколько расколотых липовых бревен для новой маслобойки и рассказал, что костры-де запалили грабители-ирландцы, да только мы не верим: за последние недели слишком много было разговоров про саксонские военные отряды. Артур обезопасил от саксов целое поколение и научил наших королей доблести, но до чего же слабы сделались правители с тех пор! А теперь саксы возвратились — словно моровое поветрие.
