Марк посмотрел на Азарь. Хотя она ничего не сказала и ничего не сделала, он почувствовал, что такой разговор ей не понравился.
— Скорее всего, он просто грабитель, и только, — сказал он, желая переменить тему беседы.
— И все же, Марк, у тебя есть возможность сделать это. Ты мог бы разыскать его, если бы только захотел.
— Именно, если бы захотел, — подчеркнул он.
Юлия помолчала, видя, что ее беспокойство нисколько его не трогает.
— Я не хотела с тобой спорить или ссориться, Марк. Я только не хочу, чтобы ты снова попал в беду.
Он посмотрел на нее сверху вниз, скривив губы в ироничной улыбке. Той беды, которую она на него навлекла, он уже никогда в своей жизни не испытает.
Поняв его взгляд, Юлия почувствовала внутри легкий холодок. Она опустила голову.
Азарь положила свою руку на руку Юлии и подняла голову. Марк видел, что она смотрит на него. Он не видел ее лица, но чувствовал, что она явно недовольна. Он стиснул зубы, и желваки заиграли на его скулах.
— Мне пора заняться делами, — нетерпеливо сказал он. Кивнув Азари, он направился к двери.
— Ты еще придешь ко мне, Марк? — грустно спросила Юлия.
Марк быстрыми шагами вышел из комнаты.
46
Юлия в конце концов уснула, и Азарь оставила Лавинию присмотреть за ней, а сама отправилась вниз, чтобы в алькове перистиля посидеть в уединении и помолиться. В первую очередь она думала о Рашиде, но при этом она прекрасно понимала, какая ей самой будет грозить опасность, если Марк выследит этого араба. Необдуманный поступок Рашида поставит под удар и Александра.
Хадасса думала о том, стоит ли ей открыться Юлии, и теперь она просила у Господа мудрости и водительства. Она была твердо убеждена, что если скажет Юлии, кто она такая и насколько она знакома с этим арабом, Юлия начнет думать, что кто-то строит козни против членов ее семьи. В прошлом даже самых пустых подозрений со стороны Юлии было достаточно, чтобы она начинала наносить жестокие ответные удары. И если сейчас ее подозрения будут расти, беда постигнет всех. И что тогда станет с Юлией?
«Остановись и познай, что Я Бог», — сказал ей живущий в ней Дух. И она послушно стала ждать Его воли, не питая при этом никаких надежд.
Хадасса услышала, как кто-то из слуг открыл входную дверь и поприветствовал Марка. Она забеспокоилась. Навестив Юлию, Марк ушел из дома, и его не было весь вечер. Проходя через переднюю, он повернул голову в ее сторону, увидел ее и остановился. Она прислонилась спиной к стене небольшого алькова, ее сердце снова сильно забилось.
Отстегнув золотую брошь, Марк передал рабу свой плащ. Когда он входил в перистиль, она встала.
— Пожалуйста, сиди, — сказал ей Марк и сел на другой конец мраморной скамьи. Откинувшись назад, он глубоко вздохнул и прижал ладонь к раненому боку.
Хадасса всмотрелась в его бледное и уставшее лицо.
— Твоя рана…
— Пустяки, — отрывисто произнес Марк. — Перед тем как я ушел, Юлий дал мне другую одежду.
— Ты бы сначала залечил ее как следует.
— Я не привык долго сидеть на одном месте.
— Это видно.
Он услышал, как доброжелательно она говорит с ним, и улыбнулся. Оглядев небольшой альков, он вспомнил, как часто он сидел здесь с Хадассой. Она нередко приходила сюда поздним вечером или ранним утром, чтобы помолиться.
— Спасибо тебе за то, что ты навестил Юлию, — сказала Хадасса.
Вернувшись в настоящее, Марк посмотрел на Азарь.
— Не очень-то приятным был этот визит, — сухо сказал он. Ему казалось странным то, что он чувствовал себя очень уютно и спокойно, общаясь с этой женщиной, которую едва знал. И с каждой встречей она интриговала его все больше.
— Это только начало.
— Хочешь сказать, что я должен продолжать эти встречи? — Его губы скривились в сардонической улыбке. — Не думаю, что мне стоит это делать. — Его эмоции в этот вечер еще не улеглись. Перед глазами стояло лицо Юлии, бледное, вытянутое, глаза, умоляющие его о том, что он вряд ли мог ей дать. — Может быть, будет лучше, если я оставлю ее в покое.
— Лучше для кого?
— Ты прямолинейна, — сухо сказал он. — Не такое уж плохое качество. Есть воспоминания, которые лучше похоронить навсегда.
Хадасса очень хорошо его понимала. Ей самой пришлось выбросить из памяти многое из того, что Юлия сделала с ней и с другими людьми. Это было нелегко. Даже когда она во всем полагалась на Господа, в ее жизни оставались моменты, когда приходилось вести тяжелую внутреннюю борьбу. И все же, когда она меньше всего этого ожидала, Юлия удивляла ее тем, что производила на нее самое приятное впечатление. Марку нужно было это увидеть, ему необходимо было об этом напоминать.
— Какой была твоя сестра в детстве?
Марк улыбнулся горькой улыбкой.
— Восхитительной.
— Расскажи мне о ней.
И Марк стал рассказывать, начав с самых ранних лет, когда они еще жили в Риме, о ее непосредственности, ее жажде жизни, о том, как она легко смеялась и радовалась всему. По мере того как он рассказывал, его печаль усиливалась, потому что он тогда любил свою сестру, гордился ею, боготворил ее.
— А потом она познакомилась с Калабой, — сказал он. — Ее с ней познакомила Олимпия. О Калабе я слышал задолго до этого. В Риме она была хорошо известна. Ходили слухи, что она убила собственного мужа, но никто не смог этого доказать. У нее были друзья в самых высших кругах. И Юлия была не первой и, думаю, не последней, кого она развратила своим влиянием.
— Ты хочешь сказать, что развращенность Юлии была результатом влияния Калабы? — тихо спросила Хадасса.
Марк посмотрел на нее и увидел в ее взгляде своего рода вызов. Кивнув головой, он глубоко вздохнул и откинул голову назад.
— Отчасти виноват и я, — признался он.
— Насколько, мой господин?
— Я познакомил Юлию со зрелищами, с тем, что мой отец ненавидел больше всего. Я думаю, что он вообще был бы счастлив изолировать Юлию от этого мира. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что в известной степени он был прав. Есть люди, которые понимают развратность того, что они видят, и тут же отворачиваются. А другие становятся равнодушны к страданиям других. Они хотят все больше удовольствий и ни в чем не находят удовлетворения. Юлия как раз из числа таких.
— Ты больше не посещаешь зрелища?
— Уже давно. Однажды я внезапно утратил к ним всякий интерес. — Точно так же, как он утратил интерес ко многому из того, что раньше его привлекало и тянуло к себе.
Какой была та жизнь, которой жила Хадасса? Теперь он разделял ее веру…
