Надеялся, что сегодня сражу его наповал этим напитком из сброженного сока мексиканской агавы. Он, наверное, и знать не знает об этом изобретении испанцев, пришедших на американский континент. Именно эти любители острых ощущений познакомили индейцев с процессом перегонки».
На столе у Жана-Мишеля стояла бутылка «Маргариты», самого изысканного коктейля из текилы. Он поставил его на стол в высоком стакане с нанесенным по верхнему ободку слоем соли и надрезанным ломтиком лимона.
Жан-Мишель Блюмарин не был мексиканцем. Однако, зажмуривая глаза от удовольствия, он сделал очередной глоток. В рот к нему сперва попала соль, затем текила и, наконец, ломтик лимона. всё это произошло так быстро, что он почувствовал всю гамму разнообразнейших вкусовых ощущений как единое целое.
Жан-Мишель не очень-то прислушивался к радиоприемнику, из которого меж тем доносилось:
«И увидел я другого зверя, выходящего из земли: он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.
12 Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела;
13 И творит великие знамения, так-что и огонь низводит с неба на землю пред людьми.
14 И чудесами, которые дано было ему творить пред зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив.
15 И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя.
16 И он сделает то, что всем — малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам — положено будет начертание на правую руку их или на чело их.
17 И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.
18 Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть.»[2]
Жан-Мишель Блюмарин иронически скривил губы и повернул ручку радиоприемника.
«…сегодня пятница, тринадцатое…» — послышалось на другой волне.
Жан-Мишель снова скривился и тронул ручку настройки.
— Пятница, пятница, — передразнил он диктора. — Знаю, что тринадцатое.
«По поступающим из разных частей света сообщениям зарегистрированы сильные ураганные ветры. По мнению метеорологических служб, рационального объяснения им не может быть дано. Единственное, что может быть — это дьявольские ветры».
Жан-Мишель выругался и подумал: «Что за околесицу несут среди ночи». Затем он взглянул в свой стаканчик: «Выпито, кажется, и не так много!»
Тем не менеё он подошел к окну и взглянул на улицу сквозь жалюзи. Над городом, который всё еще светился многочисленными огнями и сверкал многоцветием реклам, вставала необычайно огромная кроваво-красная луна. Несмотря на ночную мглу, было видно, что над городом действительно проносятся порывы ураганного ветра.
Вдоль тротуаров ветер гнал обрывки бумаги, переворачивал мусорные бачки. На той стороне улицы у таксофона раскачивалась на ветру телефонная трубка.
Жан-Мишелю показалось, что машина, заскрипевшая тормозами на перекрестке, только чудом не врезалась в мусорный бак, который выкатился на дорогу.
Собака, сорвавшаяся с цепи и, очевидно, обезумевшая от страха, пробежала по тротуару и пропала в темном подъезде.
Что-то невероятное происходило и со светофором. В нем попеременно зажигались желтый и красный, но никак не зеленый, разрешающий свет.
Немного подумав, автомобилист повернул направо и поехал, держась ближе к середине авеню.
«Ты смотри, и правда, похоже на дьявольские ветры,» — подумал Жан-Мишель, когда увидел, как рекламная вывеска у двери пиццерии, раскачивающаяся на ветру, всё же не выдержала его напора. Она сорвалась и рассыпалась на асфальте мириадами искр. Но когда Жан-Мишель увидел, что по улице проносится голубоватый фосфоресцирующий конусообразный столб, то решил — это либо настоящий дьявольский смерч, либо он, незаметно для себя самого, изрядно-таки выпил.
«Как бы то ни было, а лучше всего сейчас отправиться спать», — с этой трезвой мыслью Жан-Мишель направился к ванной комнате. Он по рассеянности забыл выключить приемник, и из динамика его доносилось:
«И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги его как столпы огненные;
2 В руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю,
3 И воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими.
4 И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел-было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.
5 И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу
6 И клялся Живущим во веки веков, который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет;
7 Но в те дни, когда возгласит седьмый Ангел когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам.
8 И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мною и сказал: пойди, возьми раскрытую книжку из руки Ангела, стоящего на море и на земле.
9 И я пошел к Ангелу и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед.
10 И взял я книжку из руки Ангела и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем…»[3]
* * *
Кассандре Моррисон в ту ночь также не спалось. Она вертелась, обнимала подушку, поворачивалась с боку на бок и подумала один раз в полудреме: «Небось, всё из-за того, что слежу за фигурой и легла впроголодь. А может быть, просто душно в комнате: ведь я не проветрила её перед тем, как прилечь. И всё из-за этих дьявольских ветров…»
Кассандра повернулась лицом к стене и, погружаясь в сон, пробормотала «Интересно, что это за чертовщина и с чем её едят…»
Но вскоре она вскочила. Не голод и не духота подняли ее. Проснулась и вскочила Кассандра от звона разбившегося где-то стекла. Полусонный взгляд её остановился на будильнике. Он бесстрастно тикал на прикроватной тумбе и показывал два часа ночи.
Девушка с сожалением подумала: «Не хочется вставать, но надо же пойти посмотреть, что там случилось».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
