Бет восхитилась и захотела превзойти. Голос у нее был лучше, чем у матери, и нельзя сказать, что она не старалась, но… Получилось весьма жалко. Вместо подлинной страсти — сплошной наигрыш. Ей хлопали, но она чувствовала, что это больше из симпатии к ней, чем из восхищения. Или из подхалимства перед ней и Керетом. Аудитория, правду говоря, была не самой удачной — сынки и дочери высокопоставленных Рива, из которых Лорел сколотила для Бет то ли компанию, то ли свиту.
— Эта песня могла бы стать гимном дома Рива, — сказала Дэйла Сонг. Бет сразу, с первого дня знакомства невзлюбила эту девушку, и что бы та ни говорила — Бет хотелось сказать поперек: уж больно Дэйла любила мягко стлать.
Дэйла была своеобразной родственницей Бет — ей ввели тот же пилотский генокомплекс. Девочка показала при тестировании пилотские способности, но пилотом стать так и не смогла.
— Человек, написавший эту песню, закончил жизнь несчастным и умер от позорной болезни, — в пику ей сказала Бет, складывая мультивокс и садясь рядом с Керетом. Император и будущий муж улыбнулся ей.
Его приводило в умиление, кажется, все, что она говорила. Впрочем, если бедный парень всю жизнь был скован церемониалом и окружен подхалимами — то неудивительно, что любое проявление искренности кажется ему откровением…
— А какое значение это имеет? — раздался голос с одной из ближайших галереек. — От какой бы болезни ни умер Бульсара, он был гений, и перед своим уходом из жизни записал последнюю гениальную песню. Чем же плохи «Победители» в качестве гимна Рива?
Бет узнала этот голос и скрипнула зубами. Черт принес сюда Моро! То есть, не сюда — а в покои Лорел, по делам (знаю я, по каким делам! — снова скрипнула зубами Бет). Или уже из этих покоев. Мог бы и просто мимо пройти, не облез бы — нет, обязательно нужно остановиться и сунуть свои пять сиклей.
— Господин Лесан, — сказала она как можно холоднее. — Госпожа цукино-сёгун кое-что обещала мне от вашего имени.
— И вы получите то, что было обещано, — коротко поклонился Моро.
— Когда? Меня все кормят и кормят «завтраками», говорят «в ближайшие дни» — а эти ближайшие дни все не наступают!
— Могу вас обрадовать: это будет во время праздника Великой Волны, после вашей помолвки.
— После? — нахмурилась Бет.
— Да. И никак иначе.
И Бет ничего не осталось, кроме как в третий раз скрипнуть зубами.
— Ну смотрите же, — сказала она. — Если вы меня обманули, я… я вас убью!
— Чем? — Моро приподнял бровь. — Особенно витиеватой колоратурой?
Бет не нашлась, что ответить. Моро еле заметно усмехнулся, отвесил ей издевательски почтительный поклон и исчез в дверях.
— Сеу Элисабет, — негромко сказал Рин Огата. — В доме Рива не стоит бросаться угрозами вроде вашей. Здесь очень не любят пустых угроз.
— А она не была пустой, — разозлилась Бет.
— Тем более, — кивнул ресницами Огата. — Если вы намерены привести ее в исполнение, вы причините много вреда дому Рива и сильно огорчите как мать, так и будущего мужа. Если вы не намерены привести ее в исполнение — не следует ею бросаться.
— Мы вас покинем, — солнце Керет решительно поднялся со своего места. — Я хотел бы прогуляться с сеу Элисабет по виноградной террасе.
Пажи — мальчики и девочки — поклонились на прощание. Рин Огата последовал за парой на расстоянии, не позволяющем слышать приватный разговор, но при этом дающем возможность в любой момент прийти на помощь. На таком же расстоянии, только впереди, шагал гем-телохранитель Керета.
…Принимая от своего будущего жениха церемониальный поцелуй, Бет шепнула ему: «Я все-таки не совсем идиотка… коммодор Карату». Его инкогнито продержалось не больше суток — Бет, копаясь в инфобанках, нашла одно из его ранних изображений.
После церемонии, в неофициальной обстановке, он рассыпался в извинениях, которые Бет приняла с готовностью. Она прекрасно знала, как это бывает тяжело, когда за твоей социальной маской тебя самого в упор никто не видит.
— Вы чем-то расстроены? — спросил Керет, когда они поднялись на террасу, оплетенную виноградом, и пошли по ней. Виноград был генетически модифицирован и ягоды приносил водянистые, с каким-то огуречным привкусом — зато зеленел круглый год. — У вас прекрасно получилось, правда. Вы так были похожи на Лорел… но не тогда, когда пели, а когда рассердились сами на себя за то, что не можете петь, как она.
— Спасибо, — сказала Бет. — Я иногда чувствую себя такой… ненужной. Альберта объясняет мне все про генетику, а я не могу понять… Лорел толкует об экономике, производстве, контрабанде… А я опять не могу понять. А когда у меня берут ткани на анализы и проводят тесты… я как подопытная крыса. Иногда я боюсь, что меня украли, просто чтобы заполучить гены…
— Нет, — покачал головой Керет. — Вас украли, чтобы заполучить носителя этих генов и будущую императрицу. Через которую Рихард и Лорел хотят контролировать меня.
Бет глупо хлопнула глазами, потом встретилась с печальным взглядом молодого императора — и впервые увидела в нем товарища по несчастью.
— Вы так спокойно говорите об этом, — горько сказала она. — Я думала, вы их любите.
— Я их люблю, — Керет немного виновато кивнул (этот птичий жест, если честно, изрядно раздражал Бет — без церемониальной маски Керет утрачивал величие и обретал какой-то виноватый вид). — И они тоже меня любят. Понимаете, контролировать меня хотят все — Сейан, Кирстены, Сонги, Чиени, Ояма, Кордо… А любят только Шнайдеры. Они правят от моего имени, и хотят править дальше, но любят меня не за это. Рихард честно пытался вырастить меня лидером, правителем… но у него не вышло. Эта слабость у меня в крови. От имени моего деда правили Адевайль, от имени моего отца — Кенан… Лорел с Рихардом говорили мне то же самое: они не вечны, с ними может случиться что угодно, поэтому я должен быть сильным. Но я не умею.
— Грустно, — сказала Бет, и сама собой к ней пришла мысль: «А вот Дик ни за что не стал бы так жаловаться и ныть…».
— Вы говорили с сеу Лесаном о своем друге, а сейчас я тоже подумал о нем, — Бет аж вздрогнула: он что, мысли читает? — Как бы я справился в такой ситуации? Боюсь, справился бы я плохо. Я так трудно принимаю решения… Когда ваш друг появится здесь, на празднике Великой Волны… он захочет поговорить со мной, как вы полагаете?
— Откуда мне знать, — пожала плечами Бет. — Может, он вообще язык забудет.
— Ох, да не надо воображать себе всяких ужасов, — Керет снова виновато кивнул. — Просто я… Знаете, я, наверное, ревную. Вы часто думаете о нем, и, мне кажется, сравниваете меня с ним. Похоже, я не выдерживаю сравнения.
Бет покраснела и уперлась глазами в землю.
— У меня что, на лбу все написано? — спросил она. — Вот и с моей мамой… то есть, приемной мамой… тоже так было — она угадывала, о чем я думаю. Знаете, а из вас бы вышел неплохой священник, наверное.
— Христианский священник? — эта мысль заставила Керета рассмеяться. — Да, в этом что-то есть. Хотя… я ведь и есть священник.
— Ну? — изумилась Бет.
— Я — служитель Вечного Неба, как и каждый Солнце. Вы знаете, как начался мой род?
— Угу, — Бет чуть ухмыльнулась. Эта история была со школьной скамьи известна каждому имперцу как феноменальный крах евгеники планеты Такэру. Государство там было жутенькое, строили генетическую утопию, а попутно занимались проектом создания идеального правителя. Понасобирали образцов ДНК выдающихся людей и шедайин, каких смогли, по слухам — добрались даже до Туринской Плащаницы и Покрова Святого Ааррина[43]. Работа тянулась не меньше ста лет («хуже, чем со мной» — промелькнула мысль) и в 94 году от Эбера правительство Такэру с большой помпой объявило, что у них в утробе суррогатной матери подрастает идеальный человек, который и станет их (а в перспективе — и всей Галактики) идеальным правителем. В Империи подняли большой шорох (Такэру тогда была притча во языцех и враг номер один), вспоминали то и дело об Антихристе, но Кир Первый цифрами 666 никого клеймить не стал, и вообще ничем особенным не отметился, даже Анзуд не захватил. Кир Второй (клон Первого: ведь двух идеальных людей быть не может, поэтому клон наследовал клону) был деспотом, но на Антихриста тоже не потянул, и вдобавок проиграл Анзуду вторую войну. Такэру была аннексирована Анзудом и присоединилась к Вавилонской клятве, превратившись в дом Микаге, а анзудский диктатор Харб женил свою дочь на юном сыне-клоне Кира, Кире Третьем. Эксперименты на Такэру были объявлены промыслом Вечного Неба, которое послало Вечной Земле правителя, и прекращены. Харб искал номинального лидера Вавилона, который устроил бы всех и не сильно мешал — и нашел его в Кире. В самом деле, этот юноша объединял в себе гены шести королевских домов Европы, восьми — Азии, трех — Океании и королевского дома шедайин. В нем текла также и кровь богов — во всяком случае, тех, кого считали богами. А с сакральной функцией царской власти в Вавилоне на тот момент было туго — не мог же Харб ни с того ни с сего объявить себя сыном богов. То есть, мог, конечно — он понятия не имел, кто его отец, теоретически им мог бы быть и бог — вот только народ бы отнесся с некоторым недоверием к идее происхождения диктатора от бога и официантки из космодромной закусочной. Так что Кир со своей универсальной генеалогией появился очень вовремя…
