— Может другой вокзал?
— И на другом нет билетов, — Шпарин нетерпеливо поглядывал на дверь. И аэропорт наверняка закрыт. Для нас все закрыто. Мы инородные тела. Не встраиваимся в систему.
Шпарин толкнул дверь туалета.
— Зараза! Сбежала! Окно настежь!
— Миша! — воскликнул Маралов.
— Что?!..
— Ты стал выражаться!
— Это не я. Я раньше не выражался. Идём!
На улице Шпарин снял крышку тубуса.
— Загляни.
— Миша! Выбрось немедленно.
Шпарин опустил черную трубу в урну.
— Шпионки собрались кого-то шлёпнуть, но уже ясно, что не меня. Что-то затевается.
— Поехали скорее.
— А может и не зараза, — сказал Шпарин, садясь в машину. — А хорошая девочка. Нет, нехорошая… Не звякнуть ли в компетентные органы? Звякнуть или не звякнуть?
— Миша!! — Маралов сделал ужасное лицо. — Не твоё это дело.
— Тут я с тобой согласен. Дело не наше. Совсем не наше.
— Дебилы, — сказал таксист.
— Что-о!?.. — заорал Шпарин.
— Дебилы! — сказал таксист. — Дебил на жёлтом авто сдаёт задом. Сейчас вьедет в автобус. Не… не вьехал.
— Миша! Ты стал нервный. Очень нервный.
— Куда? — спросил таксист.
— На кладбище, — сказал Маралов. — Мой друг собрался посетить свою могилку.
— Ребята! Вы… это… — таксист покрутил головой. — Точно ненормальные. Может вам к доктору?
— Он сам некоторым образом доктор, — ухмыльнулся Маралов. — Да и я иногда практикую.
— Я передумал, — сказал Шпарин. — Улица Генерала Липаря.
— В городе нет такой улицы, — сказал таксист.
— Липаря, дом 154.
— А памятник? Ты хотел поглазеть на памятник.
— Улица генера Липаря! Снимешь порчу, — настаивал Шпарин. — Тебя, волшебник, совесть не гложет?
— Гложет, Миша, гложет, но не так сильно, как тебя.
— Парни, — рассмеялся таксист. — Я вам точно говорю. Нет такой. Ни дома такого, ни улицы.
— Тогда на «Одиннадцатую Линию», дом 24.
— И такой нет.
— Ну, тебе лучше знать. Тебе лучше… Ладно, я видел достаточно. Это не тот город. Вези нас, мастер, обратно, на «Сонную горку».
— Если на ту приедем, — сказал Маралов.
— На какую-нибудь приедем, — Шпарин сцепил руки на затылке и потянулся. — Эх, хороша жизнь!
— Все хорошеет и хорошеет, — угрюмо произнес Маралов.
Глава 18. Возвращение
Додоня всё-таки отправился на охоту. К возвращению Шпарина в ведровом казане на жаровне у бассейна булькало аппетитное варево. Собаки лежали на лужайке и грызли кости. Части обглоданного скелета «интересного животного» добытого Додоней в кукурузных полях у поселка лежали кучей у бассейна. Живущее в бассейне, накормленное и довольное водяное одноглазое животное плавало кверху бородавчатым жёлтым пузом. Хлопало по поверхности перепончатыми лапами, тихонько взвизгивало, переворачивалось и резво уходило в глубину.
Подступали сумерки. Перестали издавать автомобильные звуки редкие машины. Небо темнело дутыми облачками. Оранжевый шарик сбежал за кроны деревьев. Ветер стих. Воздух взялся влагой и неприятно холодил носы и кончики пальцев.
— На того Лихундира не катит, — Маралов наблюдал за пузырями в бассейне. — Но харя тоже… не дай кому приснится. Странно, комаров нет.
— Играется, — Додоня помешал варево серебряной поварешкой. — Нажрамшись.
— Вы хоть раз воду в бассейне меняли?
— Каждое утро, Михал Иваныч. Костей, правда, много.
— Я думаю, — сказал Шпарин.
— Скоро? — Маралов втянул воздух раздутыми ноздрями.
— Не гоните лошадей, Сергей Николаич. Картофан дойдет и подам. Еще чуток. Хотя… кажись готово.
Додоня снял казан, поставил на траву, подхватил серебряной вилкой кусок мяса и, вывалив на глубокое блюдо, отнес в беседку страдающим от голода друзьям.
— Пробуйте, Михал Иваныч.
— Запах странный.
— Чё странный, чё странный? — обеспокоенно вопросил Додоня. — Тут и перчик, и лаврушка, и чесночок. Лучку две головки. Морковину закинул. Тимьянчик, розмаринчик, гвоздичка…
— Гвоздичку зря, — сказал Маралов.
— Все равно странный.
— На посошок? — с надеждой попросил экстрасенс. — По-русски. Перед дальней поездкой?..
— Счаз-з вам, Сергей Николаич, — Додоня быстренько попластал мясо ножом. — Кто в такую дорогу заливает?.. А по-русски — это как?
— До упаду. По-другому у некоторых не получается, — сказал Шпарин.
— Кто бы говорил!
— Вкусно…
— Миша, не чавкай.
— Я не чавкаю — вкушаю.
— Сольцы, сольцы — достаточно?..
Лязгнула калитка.
Послышались тихие шаги.
— Вечер добрый, — сказал Древака, заходя в беседку. — Не помешаю?
Древака был одет в серый двубортный щегольский костюм. Длинные лацканы, накладные карманы и перламутровые пуговицы в два ряда.
— Здравия желаем! — ответил Шпарин, привставая. — Вечерок и впрямь неплох.
— Где напитки? Плесните стаканчик начальству, — полуприказал, полупопросил Древака, снимая серую фетровую шляпу. — Вечерок неплох, как и денек, впрочем.
Додоня побежал в дом, принес стаканы и две бутылки водки.
— Наливай, капитан.
Древака поднял стакан, качнул в сторону Шпарина.
— Твое здоровье!
— И вам не хворать, — ответил Шпарин тем же образом.
— Салатику, салатику… — засуетился Додоня. — Картошечки.
— Это у тебя кто?
— Повар, Ферапонт Максимович.
— А тот? В костюме?
— Камердинер, Ферапонт Максимович.
— Уху-ху-ху… — начал смеяться Древака, прикрывая рот ладонью. — Не по чину тебе ещё слуг держать. Отправь их.
— Слуги, гулять! — гаркнул Шпарин.
Додоня прыснул. Маралов с ненавистью глянул на Шпарина и побрел к воротам.
— Распустились совсем. Видите, как смотрит? Сэ-эрж! — крикнул Шпарин. — Я тебя уволю, если будешь так смотреть. А может и не уволю. Жалко. Старенький уже. Из деревни выписал. Куда ж ему теперь.
Древака обернулся на лязгнувшую калитку и, запрокинув голову, неспеша выцедил водку. Хапнул серебряной ложкой салату из серебряной салатницы.
— Обезвредили двух шпионок, третья ушла, к сожалению. Отстреваливались отчаянно. Девчонки молодые. Конфедераты совсем одурели, — Древака схватил кусок мяса и, жуя, покачал головой. — Д-детей на задание пускают.
— Как сынок? — спросил Шпарин.
— С-сынок?.. — Древака выплюнул жилку и пожал плечами. — Сынок, как сынок. Учится. Ещё по одной. Наливай. За здоровье!
Древака выпил. Лицо слегка размякло, подобрело. Древака поставил стакан и пригладил левую бакенбарду.
— Какими судьбами, Ферапонт Максимович?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
