— Здесь везде гео и другие патологические разломы. На всех тутошних территориях. На каждом шагу. Шаг в сторону и ты в другой реальности. Как они это делают?
Шпарин походил взад и вперед, пересекая черту на асфальте. Походил змейкой. Попрыгал.
— Не танцуй, — Маралов ухмыльнулся и сделал ладонью резкое движение вперед. — Когда рак на горе свистнет. И на предельной скорости. Помнишь, я говорил? На Базе, в подземелье? Только где та База?
— Где-то. Возвращаемся в поселок, парни.
— Прекращаю верить в наши христианские ценности, — сказал Маралов.
— А верил?
— … и перехожу в буддизм.
— В нудизм. Будешь бродить по паркам, распахивать пальто, показывать причиндалы и пугать спешащих домой случайных женщин.
— Это не нудизм, это — эксгибиционизм.
— Уже пробовал?
Возвращались цепочкой по обочине. Машин не было. Ни встречных, ни обгоняющих.
Шпарин бодро шёл впереди, Додоня следом, шаг в шаг. Маралов отстал, спотыкаясь, плелся позади и нудно канючил:
— Мы дома. Лежим в больнице, после аварии, в коме, вроде растений. Осознанные сновидения и инициация образов, переходящих в реальные ощущения. Питаемся через трубочки и получаем дозы транквилизаторов.
— Ты может и в коме, а я в аварию не попадал.
— Я был датый. Ничего не помню. А ты должен.
— Растворили, пересчитали атомы, оцифровали и перетащили. Шарят в астрале и воруют наши души. Больше ничего не лезет в голову. Не хватает воображения. Или так… Мыслеобразы реализуются в реальных людей. Стоит о чём-то подумать и представить, и пожалуйте вам…
— Красивая баба.
— Ты всё об одном.
— Пальмы, ананасы, кипарисы, неведомые и ведомые говорящие зверюшки?
— Ну, не знаю, камрад волшебник, не знаю… Они были тут и до нас. Волшебная земля.
В кукурузном поле бродили жирафы.
— Додоня? — позвал Шпарин. — Ты жирафов видишь?
— Неоднократно вижу. Вон же они. А косматые слоники по ночам в деревне по огородам ходят.
— Мамонты что-ли?
— Капусту впотьмах жрут. И трубят, трубят…
— А днём?
— Днём не ходят. Днём спят, конечно. В овраге за деревней.
Маралов обогнал Додоню и засеменил рядом со Шпариным.
— Из кусков происходящего вы с «дубликатами» создали шаткую теорию. Подобие теории. Она определенно где-то соприкасается с реальным положением дел, наверняка, но только отчасти.
— В нашем случае определенность — это доказанное и отчётливое представление о действительности. Ты отчётливо представляешь, что происходит?
— Виртуальный мир?
— Виртуальный мир в виртуальном мире. В Сети. У нас дома. Но не здесь.
— А где мои двойники?
— Один из них идет-бредёт за мной. В тот вечер, когда мы уехали в казино, ты побрился.
— Может действительно — спим?
— И что тебе снится, Хоттабыч?
— Снится, Миша, всякая гадость.
— А жена?
— Развелись.
— После очередного запоя. А квартира?
— Откуда я знаю? Может давно продала.
— До чего пьянство доводит? Не грусти, колдун. Я тебя вылечу, когда вернемся.
— Никуда мы не вернемся.
— Знаю действенный способ. Радикальный. Отобъёт тягу к зелью наглухо. Навсегда.
— Да?
— Да! Дома, в посёлке помещу тебя в сарай. В сарай на проживание с хряком. Замок на дверь. Будешь питаться водкой и закусывать из свинского корыта. Неделька и придешь в норму. Если не раньше.
Маралов зажмурился, представил.
— Какую пакость ты мне уготовил, Миша, — сказал экстрасенс с содроганием. — Тьфу на тебя.
— Придёшь в себя — поедем в город, навестим твою жену. Может все устаканится. Нет — первое время поживешь у меня в поселке. Вода, газ, все прелести цивилизации.
Высокое небо заволновалось. Голубой свод поделился на блеклые квадраты.
— Завсегда так, — Додоня задрал голову. — Как эта фигня, так к перемене погоды. Сегодня, к примеру, похолодало к утру и снежок пытался.
— Петя… — сказал Шпарин. — Где твои родители?
— Нету никого. Померли, когда пацаном был.
— А мечта? Есть мечта? Что… тебе нужно по жизни?
— Домик, садик, огородик, — Додоня наморщил нос. — Женушка… детишки. Штук пять… Мне много не надо. Я спокойный.
— С этим я тебе помогу, — сказал Шпарин.
— С детишками? — хихикнул Маралов.
— С домиком, — сказал Шпарин, хлопая колдуна по затылку.
* * *
Перед поездкой в город Маралов приоделся в розовый костюм. Прихорошился: расчесал на прямой пробор кудлатую голову, вспушил бороду и принялся вязать узел аляпистого галстука в жёлтых и синих ромбах.
Шпарин, одетый в чёрный с синим отливом костюм, ожидая, когда Маралов закончит сборы, прохаживался по залу. Насмешливо посматривая на колдуна, остановился у зеркала.
— Додоня, вас в казармах кто стриг?
— Сами себя. Ежели сходить в городе в цурульню — офанзурят так, что завсегда останешься недоволен. У меня в ранце подстригательная машинка и ножницы имеются.
Додоня провел рукой по ежику светлых волос.
— Неси, Петя.
— Это еще зачем? — настороженно стросил Маралов, что-то телепатически подозревая.
— Будем стричь. У нас теперь есть собственный визажист. В нынешнем виде, камрад волшебник, вы представляете опасность для сохранения инкогнито. В городе пропасть, я догадываюсь, наших знакомых. Могут узнать, если опять попадем не в ту среду обитания.
Последний неопровержимый довод подействовал. Колдун снял пиджак и уселся на стул.
— Заросли, Сергей Николаевич! Приведем вас в неузнаваемый вид.
— Себя не хочешь привести? Ты личность не менее известная.
— Я достаточно видоизменился с нашей первой встречи — седоват, похудел, загорел.
— Не согласен. Ты навсегда в своем наглом виде.
— Офанзурим Сергея Николаича в лучшем виде, — сказал Додоня, накидывая простынку на плечи экстрасенса.
Шпарин отвернул стул с Мараловым от зеркала.
— Это чтобы ты не вмешивался в процесс.
— Надеюсь на тебя, Додоня, — сказал Маралов. — Сними совсем чуть-чуть. Поверхностно.
— Вжик-вжик, — зазвенели ножницы. — Вжик-вжик…
— Хрясь, хрясь, хрясь, — приговаривал Додоня. — Хрясь, хрясь. Так… вот тут и тут…
— Н-да… — сказал Шпарин. — Как не очень… Неравномерно. Давай по кругу, под «ежа».
Додоня сунул ножницы Шпарину, прижал машинку ко лбу Маралова и устремился к макушке.
На голове Маралова образовалась белая просека.
— Бли-ин!.. — спохватился Додоня.
— Может и меня офанзурить? За компанию и чтобы Сергею Николаевичу обидно не было.
— Пара лысых приведет в большое озлобление полицаев, если они вас поймают, — сказал Додоня, разглядывая машинку. — Забыл насадку поменять… Один лысый — не два.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
