отсчета, сколько сбой в системе, короткое замыкание внутри русской революции.
После этого «короткого замыкания» движение революции стало напоминать работу подвисающего компьютера, в котором программа тормозит на каждом следующем шаге.
Россия оказалась запаяна внутри революционной «исторической капсулы», которая сто с лишним лет падает на землю по длинной и сложной траектории. Ее вход в «социальную атмосферу» сопровождался грандиозной политической турбулентностью, последствия которой сама Россия и весь мир до сих пор вспоминают с содроганием. Однако ее «посадка» может оказаться еще более жесткой и вызвать не менее масштабные потрясения, чем те, которые произошли в момент схода с орбиты.
Вопреки распространенному мнению, реставрационная фаза посткоммунизма может затянуться надолго, а у созданного Владимиром Путиным режима имеется достаточно ресурсов для его выживания. Но с точки зрения исторической перспективы это ничего не значит, потому что русская революция будет стремиться реализовать в полном объеме свои цели, невзирая на сопротивление. Рано или поздно поток прорвет плотину, это лишь вопрос времени. Но если катастрофа 1917 года была своего рода «стресс-тестом» русской истории, то будущая катастрофа может оказаться ее «краш-тестом».
Как это уже не раз бывало в русской истории, кризис, скорее всего, произойдет на пустом месте, не столько по рациональным, сколько по иррациональным и в некоторой степени мистическим причинам. Он станет следствием развертывания скрытой логики русской революции, а не логики поверхностных политических и экономических процессов.
Произошедшее будет описано потомками гениальной формулой Виктора Черномырдина: «Никогда такого не было, и вот опять!» Русская революция – явление объемное, у нее есть три ярко выраженные составляющие: культурная, социальная и политическая. Когда в России началась перестройка, а вместе с ней и переосмысление всего советского опыта, массовое сознание очень быстро свалилось в стадию «первого отрицания», т. е. оценивало русскую революцию как явление во всех смыслах негативное, как трагическую ошибку и выпадение из общего контекста русской и мировой истории.
Со временем однозначность посткоммунистического отрицания исторической значимости русской революции стала подвергаться коррозии, но все это не касалось ее политической составляющей. В отношении нее сформировался прочный общественный консенсус – политические следствия русской революции до сих пор однозначно оцениваются представителями самых разных, зачастую конфликтующих лагерей как катастрофические.
Видимо, настало время сказать, что в этом вопросе все выглядит не так однозначно. Политической целью русской революции было устранение самодержавия и создание русской версии национального государства. Эту миссию ей выполнить не удалось. Уже спустя несколько десятилетий после начала революции самодержавный паттерн практически полностью восстановил себя в новом обличье, припудренный марксистско-ленинской мифологией, сыгравшей роль заместительной терапии русского православия. На коротком историческом отрезке времени между 1989 и 1993 годами показалось, что этот паттерн может быть разрушен, но все последующие годы он лишь собирал себя по частям, чтобы снова воскреснуть в формате путинской посткоммунистической реставрации.
Современная Россия как никогда похожа не столько на СССР с его непробиваемой тоталитарностью, сколько на царскую Россию эпохи упадка с ее политической эклектичностью, в которой непрекращающиеся репрессии уживались с относительной свободой политической деятельности, в первую очередь – с достаточно большой по сравнению с советскими временами свободой слова и печати. За сто лет Россия проделала полный исторический круг, не получив никакой добавленной политической стоимости. Перед страной стоят те же задачи, что и век тому назад, но выполнять их придется в новых культурных и исторических условиях.
Если миссия оказалась невыполненной, это не значит, что она была невыполнимой. Более того, это не значит, что для выполнения этой миссии революция совсем ничего не сделала. Зачастую в деталях прячется не только дьявол. Чтобы оценить реальные политические достижения русской революции, необходимо более внимательно всмотреться в подробности ее главного политического детища – «советского проекта».
«Советский проект» является недооцененным активом русской истории. В политическом отношении он в лучшем случае рассматривается как потерянное для истории время, в худшем – как глубокая политическая деградация по сравнению с предшествующим историческим периодом. Но историческое, в том числе политическое, развитие в России в советскую эпоху не останавливалось ни на минуту. Другое дело, что оно протекало в извращенных формах и было крайне противоречивым.
Хотя революция не решила задачу устранения самодержавия, но в чертежах советского проекта она обозначила основные направления ее решения. Этими основными направлениями были республиканизм, федерализм и парламентаризм.
Историческая заявка была сделана, хотя до воплощения ее в жизнь дело так и не дошло. К сожалению, в рамках самого «советского проекта» ни один из элементов триады так и не стал реальностью. Под влиянием большевистской идеологии русская революция, словно самолет, идущий на посадку в загруженный аэропорт, была переведена «в зону ожидания», где и нарезала круги почти семь десятилетий. Но когда наконец революции будет дано разрешение на посадку, экипажу будущей России придется заходить на глиссаду, ориентируясь на эти три индикатора, заложенные в «советском проекте».
Республиканизм. Принимая во внимание русскую политическую традицию персонализации и сакрализации любой государственной власти, само сохранение республиканской формы спустя бурное столетие следует признать несомненной заслугой русской революции и главным политическим достижением «советского проекта». В республике легче осуществить последовательное разделение светской и духовной (религиозной, идеологической) власти, без которого все другие формы разделения властей (законодательной, исполнительной, судебной) теряют практическое значение. Если русская революция и заслуживает какого-либо праздника, то единственным исторически оправданным названием для него является «День республики».
Федерализм. Мне неоднократно приходилось высказываться по поводу того, что самодержавие в России как политическая форма является лишь функцией по отношению к способу, которым соединены между собой необъятные российские территории, возникшие вследствие многовековой колонизации русским народом сопредельных пространств. Не вдаваясь здесь в излишние подробности, отмечу, что в практическом плане, с моей точки зрения, при нынешней территориально-государственной организации, фактически остающейся неизменной с екатерининских времен, Россия ни в какой другой форме, кроме самодержавной, т. е. в форме сверхцентрализованного государства с имеющей сакральное значение гиперперсонализацией власти, существовать не может. Ко всему ранее сказанному добавлю, что необходимость постоянно перераспределять огромные материальные ресурсы, сначала изымаемые с мест в центр, а потом возвращаемые из центра на места, приводит к тому, что политическая власть намертво «прилипает» к деньгам и сосредотачивается в «распределительном центре». Поэтому все попытки «демократизировать» Россию, сохраняя имеющееся территориально-государственное устройство и перераспределительную функцию центра по отношению к территориям, являются политической утопией. Какую бы политическую форму ни нахлобучили на этот каркас, она рано или поздно приобретет до боли знакомый исторический облик, и не имеет никакого значения, кто будет находиться в сердцевине этой системы – император, генеральный секретарь или президент, тем более не важно, какая у него будет фамилия. Россия снова и снова будет возвращаться на круги своя до тех пор, пока не осуществит радикальную, не декларативную, а реальную федерализацию и не рассредоточит власть между пятнадцатью – двадцатью крупными территориальными образованиями, способными быть самодостаточными субъектами новой федерации. Это невероятно сложный и рискованный, но единственно возможный путь, позволяющий русской революции выполнить свою миссию.
Парламентаризм. Перемена самих оснований российской государственности, возникновение финансово и политически самодостаточных субъектов внутри нее потребует нового, более гибкого способа их интеграции, позволяющего удерживать эти субъекты в рамках единого политического пространства, предотвращая распад России. С этой задачей больше шансов имеет справиться парламентская или президентско-парламентская республика, поскольку они предлагают более гибкий механизм представительства и согласования местных и общих интересов. Переход к ней представляется мне закономерным следствием децентрализации и федерализации российской государственности. С большой долей вероятности можно предположить, что завершение реставрационного посткоммунистического проекта Владимира Путина, когда бы это ни случилось – через несколько лет или через
