такими значительными административными ресурсами, как Евросоюз.
Для того, чтобы похитить Европу, надо быть Зевсом.
Декабрь 2013
О пользе разномыслия
«Я очень далек от того, чтобы порицать русского крестьянина за его робость перед цивилизованным человеком. Цивилизованный человек, которого он знает, – это или его помещик, или чиновник. И крестьянин чувствует к нему недоверие, смотрит на него угрюмым взглядом, низко ему кланяется и отходит дальше; но он его не уважает. Он робеет не потому, что видит в нем существо высшего порядка, он робеет перед непреодолимой силой. Он побежден, но он вовсе не лакей… Крестьянин Великороссии и Малороссии обладает весьма проницательным умом и удивительной для севера почти южной живостью. Он говорит хорошо и много: привычка жить всегда среди соседей сделала его общительным».
Это цитата не из И.В. Киреевского и не из А.С. Хомякова, хотя она была наверняка по душе любому из славянофилов. Она из знаменитой работы А.И. Герцена «О развитии революционных идей в России». Привел ее для того, чтобы в очередной раз убедить читателя: можно быть либералом и западником и при этом – патриотом, любящим свой народ и свое Отечество. Пожалуй, эти два фундаментальных, основных чувства могут объединить и западников со славянофилами, и даже Герцена с Бенкендорфом. Именно чувства, но уж никак не разум. Для просвещенных славянофилов знаменитая триада графа С.С. Уварова – «Православие, Самодержавие, Народность» – была такой же пошлостью, как для западников знаменитое речение умнейшего А.Х. Бенкендорфа: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать самое смелое воображение». С.С. Уваров и А.Х. Бенкендорф тем не менее задавали некоторые официальные рамки, но внутри них бурлила неуемная русская мысль. Объединенные чувством боли за Отечество (помните герценовское «мы вовсе не врачи, мы боль»), лучшие умы России были непримиримы друг к другу в неменьшей степени, чем к интеллектуальному официозу. Российское разномыслие XIX и начала XX столетий дало миру не только выдающихся светских и религиозных мыслителей, великую философию, но и великую литературу, которая предопределила особую роль нашей страны в жизни мировой культуры вплоть до нынешнего времени. Но было бы нелепо считать этот разнообразнейший космос духовного бытия однородным явлением только потому, что он родился на русской почве. Даже великая русская литература вовсе не укладывается в творчество одного писателя по имени «Толстоевский», как думают некоторые. Ее объем потому и безмерен, что Толстой и Достоевский явили миру разные грани русского бытия, разное понимание фундаментальных проблем русского сознания и русской веры. Можно, конечно, предположить, что Толстой мог бы стать героем одного из романов Достоевского, а Достоевский заинтересовал Толстого как литературный персонаж. Но в жизни они не встречались и, похоже, не испытывали в этом потребности.
Люди искусства, писатели, художники, композиторы сходились только при идейном сходстве их взглядов – таких кружков и союзов было немало в истории. Но они распадались, исчерпывала себя идея, их объединяющая. Более прочными оказывались вполне прозаические скрепы. Нужда – простая житейская нужда (помноженная на страх) – заставляла объединяться в некие организации, которые, закабаляя идеологически, помогали, впрочем, решать некие бытовые вопросы. Партии большевиков были нужны идеологические помощники, и они были готовы отличать их от других категорий трудящихся. Так создавался Союз писателей СССР. Но ни нужда, ни страх нужды не смогли удержать членов этого союза от желания разбежаться в разные стороны при первой же возможности – уже во второй половине 80-х годов прошлого века было невыносимо продолжать сожительство под одной крышей писателей различных политических и художественных взглядов. И хотя по сей день, спустя более чем два десятилетия после самороспуска СССР, то вспыхивают, то затухают пожары скандалов вокруг бывшей собственности единого писательского союза и Литературного фонда, даже они не подталкивают участников имущественных боев к возвращению на круги своя. Не берусь назвать точное количество существующих сегодня писательских объединений, их наверняка больше десятка, но участие или неучастие литератора в том или ином союзе ничего не прибавляет к его таланту. И не мешает его контакту ни с читателями, ни с издателями. Идеологические и эстетические различия современных писателей не предполагают новых искусственных объединений.
Встреча президента Российской Федерации В.В. Путина с представителями пишущей и читающей России вызвала множество самых разнообразных откликов, что само по себе свидетельствует о ее общественной пользе. Итогом этой встречи будут реальные шаги по поддержке писателей, издателей и, что самое главное, читателей, которые, безусловно, нуждаются в хороших и недорогих книгах. Делом национальной важности должно стать увеличение часов, отводимых в общеобразовательной школе на преподавание русского языка и литературы, языков и литератур других народов, населяющих нашу страну. Но, к счастью, даже самые отчаянные творческие головы сумели убедиться в том, что любовь к чтению, писанию и финансовой поддержке государства еще не является силой, которая способна объединить всех литераторов в новое подобие Союза писателей СССР. Ведь даже по поводу обязательного для любого творческого человека прохождения каторжного срока, на чем настаивал потомок Достоевского, слава богу, не удалось достигнуть консенсуса. Уверен, что чувство любви к нашему Отечеству объединяет не только тех, кто собрался в актовом зале РУДН на встречу с В.В. Путиным, но и ответственных граждан России, в том числе тех, кто создает ее современную культуру. Но кроме этого объединяющего чувства у каждого из них есть свои представления о мире и человеке, о путях развития России, словом, своя идеология. Общность чувств, к счастью, не отменяет разности мыслей. И это разномыслие вселяет надежду. Впрочем, не стану уподобляться А.Х. Бенкендорфу.
Ноябрь 2013
О тех, кого не было
Юбилейный вечер – не лучшее время, когда нужно рассказывать о тех, кто был связан с юбиляром на протяжении его жизни, но уже покинул бренную землю. Надо отдать должное Александру Ширвиндту и Александру Збруеву – они все же сумели с максимальным тактом и искренностью вспомнить многих, кто не сумел по вполне естественным и вполне невеселым причинам быть ни среди праздничной публики в зрительном зале, ни среди артистов на сцене, чествующих своего художественного руководителя. Вспомнили о тех, кто помогал Марку Захарову строить его замечательный дом на Малой Дмитровке, 6, который стали называть «Ленкомом» уже в ту пору, когда Ленинский комсомол был еще верной опорой Коммунистической партии Советского Союза. Без Григория Горина, Евгения Леонова, Александра Абдулова, Олега Янковского, Елены Фадеевой, Всеволода Ларионова, Маргариты Струновой и многих других этот дом, наверное, был бы каким-то другим, не тем, который вот уже сорок
