лет строит Марк Захаров.
Но до этого дома были удивительные годы странствий, во время которых встречались уже нездешние люди, да и на Малую Дмитровку (тогда еще улицу имени Чехова) приходили люди разнообразные и интересные – от Алексея Арбузова и Михаила Шатрова до Андрея Вознесенского и Юрия Визбора, – без них, думаю, тоже не было бы того неповторимого великого культурного явления, которое именуют театром Захарова. Режиссер-Протей, не сковывающий себя ни одной из театральных эстетик, с равной свободой владеющий глубинами психологического реализма и театральной метафористикой, знающий толк в шутках, свойственных театру, и пристальный наблюдатель жизни, готовый превратить в художественный символ любую натуралистическую деталь, – Марк Анатольевич, надеюсь, простит мне мою вольность.
Простит, что я отмечу его юбилей не только добрыми словами в его адрес, но и вспомнив его учителей и спутников. Его ГИТИСовские наставники – И.М. Раевский, Г.Г. Конский, В.П. Лесли – были коренными мхатовцами, для которых Станиславский и Немирович-Данченко были не «образами в красном углу», а живыми людьми, делающими живое искусство. Но режиссерский вирус, который прорастет в Захарове лишь в середине 50-х, когда он, актер Пермского театра драмы, станет заниматься со студентами Пермского государственного университета, посеет в нем прежде всего А.М. Лобанов, в пору ученичества нашего юбиляра не только профессор ГИТИСа, но и главный режиссер Театра имени Ермоловой (замечу, что среди его учеников-режиссеров был Г.А. Товстоногов). Нужно вспомнить и В.С. Полякова, блестящего киносценариста и драматурга, возглавлявшего Театр миниатюр в московском саду «Эрмитаж», где семья Захаровых-Лапшиновых служила то вместе, то порознь. Первой в этот славный коллектив приняли Нину, которая все-таки не удержалась и рванула за Марком в Пермь. И никак нельзя забыть С.И. Юткевича, который, будучи маститым кинематографистом, обласканным советской властью, не только возглавил Студенческий театр МГУ, но и позволил Захарову вместе с ним работать и над «Драконом» Е. Шварца, и над «Карьерой Артура Уи» Б. Брехта, а потом разрешил поставить «Хочу быть честным» В. Войновича. Все эти спектакли вызывали восторг публики и серьезное недовольство партийного начальства. С. Юткевич был одним из самых умных и глубоких людей нашего советского Отечества (на гражданской панихиде в Доме кино Андрей Смирнов прошептал мне: «Он образованнее тех, кто пришел его проводить, причем всех нас вместе»). Именно успехи в Студенческом театре предопределили приглашение Захарова в Театр сатиры. Замечу, что не всякий художественный руководитель захочет иметь в театре молодого талантливого очередного режиссера, который не только заставляет делиться любовью зрителей, но и рождает серьезные политические проблемы. В.Н. Плучек при всей своей осмотрительности был готов и на это.
Мне повезло, я оказался на практике в Театре cатиры осенью 1967 года, когда театральную Москву взорвало «Доходное место» А.Н. Островского, поставленное Марком Захаровым. Об этом спектакле написано очень много талантливых статей и воспоминаний. Позволю себе лишь заметить, что его постановка была полна юношеской искренности, гражданской публицистичности, которые наполняли сценический монтаж аттракционов той энергетикой, которая завораживала зрительный зал. И несмотря на то, что через сорок представлений этот спектакль был снят по цензурным соображениям лично Е.А. Фурцевой, в Театре сатиры Захаров провел еще несколько счастливых лет. Именно здесь он раскрыл свой музыкальный дар, сочинив «Темп-1929» по мотивам пьес Н.Ф. Погодина, пригласив в соавторы композитора Геннадия Гладкова. Он вместе с Г. Гладковым обессмертил в Советском Союзе венгерскую комедию М. Дьярфаша «Проснись и пой», превратив ее в водевиль с первоклассными вокальными и танцевальными номерами. Именно в Театре cатиры завязались те творческие и человеческие отношения с людьми, которые дороги ему по сей день, хотя многих из них уже нет в живых. Григорий Горин, Андрей Миронов, Татьяна Пельтцер, Анатолий Папанов… Без них он был бы кем-то другим.
Как и без актеров, с которыми он делал «Разгром» в Театре имени Маяковского, куда его позвал А.А. Гончаров.
Успех «Разгрома», который тоже непросто пробивался сквозь цензурные рогатки, определил приход Марка Захарова в дом на Малой Дмитровке, 6. О том, как его строит Марк, рассказывали во время юбилейного вечера. И им восхищались. Те, кто были в зрительном зале. Те, кто смотрел этот вечер по телевизору. И – уверен – те, чьи души с небес тянулись в этот день к Марку Анатольевичу, чтобы помочь ему пережить праздник.
Октябрь 2013
Предлагаемые обстоятельства
Накануне 130-летия Рижского русского драматического театра имени М.А. Чехова тема всеобщего обучения детей на латышском языке вновь стала предметом широкого общественного обсуждения в Латвии. Как и 10 лет назад, латышские теоретики и практики образования предложили перевести все школы на государственный язык, начиная с первых классов, в 2015 году. Таким образом, русский язык во всех школах получил бы статус иностранного и его изучали бы наряду с другими – английским, немецким или французским. Это притом, что в Латвии проживает не менее 35 % граждан и не граждан, считающих себя представителями русской культуры.
Тогда, 10 лет назад, этот вопрос в конце концов был снят с повестки дня, были сохранены русские школы и русские классы, причем соотношение латышского государственного и русского негосударственного языков сохранялось в пропорции 60 и 40 процентов. Замечу, это дало ощутимые результаты. В Риге молодые люди вне зависимости от их этнической принадлежности довольно хорошо говорят на русском языке и уж точно хорошо его понимают. А руководители страны выступают без перевода в русскоязычных аудиториях – в том же Русском театре, к примеру, на юбилейных торжествах, уверенные, что публика, за исключением приезжих, владеет государственным языком. В приветствии президента Андриса Берзиньша, выступлении премьер-министра Валдиса Домбровскиса, других официальных лиц Латвии единственным узнаваемым русским словом была фамилия Чехова (племянник драматурга, великий русский актер Михаил Чехов работал в Риге в конце 20-х – начале 30-х годов XX века – счастливое время для актера и театра).
Похоже, и на этот раз переход на латышский язык во всех общеобразовательных школах Латвии будет отложен. Но стоит обратить внимание на то, что первый этнически русский министр образования и науки в правительстве Латвии Вячеслав Домбровский летом нынешнего года в одном из интервью обратился к своим латвийским соотечественникам: «Учите латышский!» И это притом, что для занятия бизнесом – как крупным, так и мелким – русский язык здесь нужен никак не менее английского. А может быть, даже и больше.
К судьбе русского театра в Латвии эта языковая дискуссия имеет прямое отношение. Любой русскоязычный театр за пределами России будет востребован до тех пор, пока у него будет сохраняться русскоязычная публика. Пушкинская мысль о том, что именно публика
