Что касается всех прочих поисковых возможностей участников от защиты, то они изрядно ограничены усмотрением стороны обвинения. Можно бы помечтать: ах, если бы иметь право самостоятельно, параллельно мусорским ходкам, проводить свои расследовательские действия, в том же объёме, да ещё за бюджетный счёт. Держим карман шире. Адвокат (и обвиняемый), не имея путей по собственному, независимому сбору доказательств, о проведении большинства из прописанных в УПК следственных действий в тех же целях получения сведений вынуждены быть только просителями (ходатаями), зависимы от воли органа расследования. И если назрела такая потребность, если идёшь на прошение, так и здесь нежелательно разоблачать истинную цель. Предмет поиска лучше бы скрыть, завуалировать, чтобы цель поиска и требуемое тебе доказательство обнаруживалось только в процессе действия «нечаянно», непредвиденно для обвинения или же без выставления объективной ценности «всплывшего» доказательства.
Например. В материалах дела имеется аудиодиск с записью разговоров (по контролю переговоров) – доказательство обвинения. При прослушивании фонограммы ты улавливаешь с определённого места смену тона голосовых сигналов одного из говорящих, изменение фона и отклонения в тематике диалога одного лица по сравнению с встречными вопросами собеседника. Возникает подозрение монтажа записи через наложение голосов и вторичности диска, как носителя информации. Значит существует доказательство этому. Если напрямую высказать свои подозрения и требовать проверки, при том, что фальсификат мог быть изготовлен намеренно и мусорами, а следак в курсе этой стряпухи, то неминуем формальный отказ в удовлетворении ходатайства о фоноскопической экспертизе. Мусора могут позднее вообще избавиться от этого диска и зачистить следы о его существовании. Тогда защитник, не оглашая реальных подозрений, ставит, допустим, под сомнение принадлежность одного из голосов на записи заявленной личности. Следователь, не сомневаясь в положительном для себя результате от такого экспертного выяснения, быть может удовлетворит ходатайство – назначит фоноскопию по вопросу соответствия голоса и направит материал экспертам. А вот после этого подаются дополнения в виде новых вопросов к эксперту о наличии признаков монтажа, перередактирования, о производности записи с вопросом о первичности источников. Причём дополнительное ходатайство направляется через руководство следственного подразделения или прокурора с указанием причин подозрений и возможных препятствий.
Кому, как не самому обвиняемому в большей степени и с достоверностью могут быть известны большинство обстоятельств по делу? Даже если и невиновен, непричастен или причастен несколько к иным событиям и действиям. Остаются в памяти зарубки, указующие пути поисков доказательств в пользу аргументов защиты. Тогда отважный искатель должен бы знать, пусть приблизительно, где средоточатся те сведения, что установят факты по его алиби или по другим нюансам, подсекающим обвинительные утверждения. Обвиняемый может сам обнаруживать доказательства, бережно складывать их в свой короб, тихорить до поры до времени, когда этих доказательств скудное количество. Но при явной и прочной позиции, при наличии совокупности вполне надёжных и взаимосогласующихся доказательств, и при уверенности в невозможности их очернения, позволительно осуществлять их промысел и открытым способом. Особенно в условиях ограниченных собственных возможностей по добыче, когда необходим подрядчик. Что ж, тогда о нахождении и содержании этих доказательств, о необходимости их получения, об их значении для дела заявляется органу расследования. Через следака, ему в руки – тоже вариант поисков. Не отрицаю такую возможность, но пусть она используется только в третью очередь при несостоятельности твоей собственной или посредников.
Указанное обращение к мусорам может выглядеть так: Следователю СО СК по… области от (тебя). Ходатайство. Согласно обвинению мною совершены насильственные действия сексуального характера в отношении гражданки М., в том числе путём принуждения к оральному совокуплению. Показаниями потерпевшей нападавший был в маске, меня она опознаёт по голосу, габаритам, хромоте и глазам. Сам акт по утверждениям жертвы был реализован полностью – до семяизвержения, то есть. В зрительных или иных восприятиях М. стеснений не имела и не отмечает каких-либо половых отклонений физического свойства у нападавшего. Одновременно мною в показаниях сообщается, что я около 5 лет страдаю импотенцией, мой половой орган не достигает эрегированного состояния. С лихой молодости моя пиписка накачана вазелином до гигантизма, а в залупу вшиты три шара. Это, как и отвратительные шрамы от неудачных попыток избавления от данных атрибутов мужества, не могли остаться незамеченными внешним образом и контактным ощущением от внимания сексуально опытной гражд. М., препятствовало половому акту вообще и в любой форме. (Это всё предпосылки). В связи с вышеуказанным, требуется (это о необходимости) допросить мою жену Светку, её любовника Витька, подружек и Лариску с соседнего подъезда; провести медицинские освидетельствование и экспертизу, а также дополнительно – саму потерпевшую (это источники доказательств, их нахождение) по вопросам членостояния и внешним особенностям моего агрегата. Данные показания свидетелей и заключения опровергнут заявления потерпевшей о самой возможности сексуального насилия с моей стороны и именно моим членом (это о содержании доказательств). Тем самым будет установлена необъективность показаний потерпевшей и необоснованность обвинения (это о значении). К освидетельствованию прошу привлечь симпотную докторшу, а не такую лошадь страшную, как потерпевшая, которая похоть и больные фантазии свои выдаёт за действительность (попутные соображения).
Такие «помощи» от следователя и суда зачастую неизбежны. Мы-то помним, что Закон неумолимо отдал все основные полномочия поиска и признания доказательств в лапы властей. Полагаться на их честность и добросовестность не приходиться. Но до тех пор, пока Кодекс предпочитает Этих, и только Они имеют полный доступ и ресурсы к получению подавляющего числа доказательств, особенно таких, как многие виды заключений экспертов, контроль сообщений, обыски, осмотры, освидетельствования и прочие, мы в безисходке по выбору путей своих и средств обретения. Доказательства станут таковыми только через следственные (судебные) действия Для нас этот порядок не преодолим, мы зависимы от чужой воли. Единственный имеем рычаг – контролировать добычу полезных руд, отбраковывать и отшлаковывать, загодя применять доступные меры по предупреждению вредительства и отказов. Грустно.
Считается, что у следователя имеется вся полнота возможностей по выявлению доказательств. Внешне – да. Следак загребает разностароннюю информацию, решает о её доказательственных качествах и судьбе. Следак приценивается к уже полученным данным. Через оценку обнаруживает доказательства внутри этих данных или от них приходит к другим. Но мощь этих возможностей зиждется на большем времени и наполненности процессуальных доступов в его распоряжении. При этом сторона защиты доступ к той же информации получает только со времени окончания расследования. Однако стоит помнить, что ко времени выдвижения обвинения в официальном порядке в башке у следака уже крепко сформирована коренная версия о преступном событии и причастности обвиняемого. С этого времени у его глазниц отрастают костяные шоры, и видимость событий обуславливается «туннельным» зрением – кругозор сужается вдоль одной, вперёд бегущей трассы, в границах колеи уже избранной той версии с упором в стену, именуемую Приговор. Не смущает даже, что упор этот может статься не правым результатом, а банальным тупиком. Упрётся тогда следак лбом в стену и до обессилил когтями грунт из-под себя вышибает. Как рысь в прогоне, не имея широты манёвра, редко с реверсом, возможно с пробуксовками и при упрямом стремлении только к поступательному тяглу, наш «гражданин начальник» повязан своими амбициями и уже розданными заверениями о своей правоте в адрес вожаков и контролёров. А потому после предъявления обвинения все его изыскания будут подчинены одной цели получения доказательств в пользу этого обвинения. Редкое качество в среде мусоров – способность при появлении серьёзных контр-аргументов честно признаваться в своей ошибочности, отказываться от прежнего мнения и основательно пересматривать позицию по делу. Только глупец в таких условиях станет тешить себя мыслью о содействии следака в поиске (а не в сборе уже готовых) новых доказательств защиты, сколь бы не были они перспективны для развенчания версии обвинения или хотя бы для разжижения её. Крайне опрометчиво, открыто заявлять о защитной силе и значимости новых, требующих розыска доказательств. При этом я не сомневаюсь в эффективности совместных со следаком поисковых мероприятий в случаях совпадения позиций обеих сторон, либо при незначительных разногласиях, а изредка – при сговоре и взаимоуступках.
