— Понимаете, я его люблю также, как и вы, но …я еще воплотила и перенесла на него нерастраченную любовь материнства. Вы не будете одинока. А я остаюсь совершенно одна и мне незачем тогда жить!
— Я понимаю. Я знаю, что такое терять и знаю эту боль. Вы успокойтесь. С моей стороны не будет никаких попыток видеться с князем. И я его прогоню, обещаю. Успокойтесь. Все останется у вас как прежде. И уезжать незачем. Я не хочу гневить Господа, я найду в себе силы жить без него. У меня много дел, так много дел и мой сын! Вам больше нечего бояться. — Она это говорила уже не раздумывая над словами. Они сами рождались в её душе и вырывались из неё наружу!
Графиня закрыла лицо руками! И стыд, и слабость, и благодарность бушевали в её душе! И вскоре отняв руки от лица, она глухо, и как бы со стоном произнесла:
— Благодарю. Я знаю, чего это вам стоит! Я вас благодарю. — и она тут же зачем-то засуетилась, такого неловкого бремени, в кое она вовлекла себя, трудно выдержать и она, живо, постаралась уйти, потому что чувство стыда выталкивало её из этой спальни. А Анни испытывала все тоже самое, и ко всему тому, чувство утраты, снова утраты, а бежать не могла и из глубины её сердца, не произвольно, вырвался один громкий, сплошной, яростный стон! Снова боль и чувство утраты! За что, Господь?!
ГЛАВА 63
Хелен еще с обеда собиралась в дом своего отца. Его день рождение отмечался всегда в торжественной обстановке. Собиралось знатное общество из подобных отцу Хелен, богатых торговцев, аптекарей, ростовщиков и даже мелких банкиров. Как только Хелен подумала об этом — ей стало не по себе. И вот что странно. Почему раньше её реакция была иной?! В прошлом году, из-за родов, она этот праздник пропустила. Но, а сейчас она идет — как на эшафот поднимается? Она изменилась? Рождение детей меняет или же что-то иное? Не понятно. Ей скучно выслушивать высокопарные речи растолстевших домашних наседок, которые чванливы, но считают себя верхом совершенства и утонченности. «Боже! А ведь я осуждаю их, но превращаюсь в их подобие. Осела дома, погрязла в домашней суете, и никуда не двигаюсь! Я отупела от ничегонеделания! Но… я не хвастаюсь своим знатным происхождением и не испытываю раздутой гордости, хотя у меня в отличии от них медицинское высшее образование и кстати, у одной из первых женщин! Стоп. Стоп — она села и взялась за виски, легонько потерла их — Вот меня уже понесло, а думаю, что лучше их!».
Дружба с Анни на протяжении многих лет, Игн, замужество с Миррано наложило свой отпечаток на её мировоззрение. Игн мог спокойно раздуваться, как и они, от своего общественного положения и положения своей семьи, но он совершенно другой! Он, напротив, всеми силами чуждается своей знатности и родовитости. А Анни, она же умнее и интеллигентнее, на самом деле, чем любая из этих кумушек, так же получившая шикарное образование и была на их курсе лучше всех! Доктор Цобик. С ним она встречалась меньше остальных, но заглядывая к супругу в больницу, видела, что их общий с Игн шеф самый интеллигентнейший человек на свете! Его умные, добрые глаза, умение выслушать, умение слушать! Да этого еще и в высшем обществе не у каждого есть! У них у всех совершенно другие принципы и установки об важности тех или иных людей в этой жизни. Игн же терпеть не мог, когда людей разделяют на классы. Вот откуда в нем это? Он не страдал в жизни от лишений, гонений, не жил в бедности, у него прекрасные родители, его родословная достойна уважения. А он работает, не жалея своих сил в больнице, помогая бедным людям и сам избрал свой путь, путь труженика и одиночки? Да, Хелен переключилась сразу на эту мысль. Почему Игн не с кем не встречается и никем не интересуется? Что-то с ним не так! Его желание помогать простым людям никак не связано с тем, что он ведет жизнь аскета. Впрочем, чего ломать голову. Я спрошу его об этом как— нибудь прямо и пусть прямо мне и ответит. Не похоже, чтобы он был влюблен в Анни, как все, с кем её сталкивает жизнь, но, он всегда помогал ей, прислушивался к её мнению и очень часто всегда говорит о ней. А может это такая разновидность любви? Или он её усердно прячет? Ведь, Миррано она не любит, а как бы без него уже и день ни день и ночь, ни ночь.
Хелен в пустых мыслях, пошла в детскую комнату. Мальчишки, уже прекрасно бегая, доставляли своим нянечкам много хлопот. И особенно Гельмут, который словно жил только лишь для того, чтобы доставлять всем хлопоты. Он чаще Михаэля простужался, меньше спал, больше бегал, кушал, тянул в рот что ни попадя, все нор овился сломать или порвать, что попадалось в его ручки. Кричал, требовал к себе внимания и никого не слушался. И его нянечка, всегда завидовала нянечке Михаэля, который был спокойным, прилежным ребенком. Платили то им одинаково! Сейчас они играли на полу и Хелен, поцеловав их в макушки, уселась напротив, на софу и сразу же вытянула из — под своего пышного зада рогатку.
Ее удивления не было сильным. Все к этому понемногу стали привыкать. Засунув её к себе в карман платья, она лишь пожала плечами. — Господи, господи! На этот раз рогатка! Ну откуда, откуда может взяться у ребенка рогатка в полтора года? — и это она спрашивала то ли себя, то ли нянечек, то ли своих детей, не понятно.
Одна из нянечек так же пожала плечами.
— Вы знаете, мадам. Это какое-то чудо! Они берутся просто из неоткуда! Просто из пространства!
— Может их папа уже с ума сходит, в таком возрасте тягает своим детям рогатки?!
— Нет, мадам. Мы поначалу так тоже думали. Но однажды, сам месье Миррано, вот так как вы вытащил рогатку из-под, пардон, нижнего места и спросил, то же что и вы.
— Хм — хмыкнула Хелен. — Ну, что у вас новенького?
— Ничего мадам, кроме того, что Гельмут, как всегда задирает Михаэля и вот ему требуется
